— Ты серьезно? — Лора бросила вызов.

— Ты слышала.

— Шеннон. — Голос Никсона поразил меня прямо в сердце. Мы вернулись к фамилии, а это значит, что у нас снова профессиональные отношения. Я его подвела.

Оказалось, что он стоит на две ступеньки ниже меня, так что наши глаза были на одном уровне. Моя семья была прямо за ним.

— Я сказал ей «нет».

— Я слышал, — он сжал челюсти.

— Прости, — прошептала я.

Он вздохнул.

— Не извиняйся. Я притащил тебя сюда, помнишь?

— Да. Но это не значит, что ты должен играть.

— Но мы были бы только рады! — добавила Лора, маяча у меня за спиной. — Если Зои тебе не разрешит, город поймет, но такой звезды, как ты, у нас никогда не было.

— Заткнись, Лора, — бросила я через плечо.

Никсон рассмеялся.

— Посмотрите-ка, кто-то сейчас выходит из себя.

— Если она думает, что ты поддашься на такую откровенную лесть и манипуляцию, то точно тебя не знает, — я повернулась к Лоре. — Что и так очевидно.

Она отступила, слегка подняв ладони.

— Я бы все равно не стал этого делать ради нее, — взгляд Никсона стал напряженным, словно расплавленный. — Но сделаю это ради тебя.

Я почувствовала, как моя защита тает, словно кубик льда в теплой воде.

— Никсон…

— Они будут припоминать тебе это каждый раз, как приедешь сюда. Ты такого не заслуживаешь, — он расстегнул молнию на своей куртке.

Я спустилась на ступеньку, чтобы остановить его.

— Ты тоже. С тобой нет ни Куинн, ни Джонаса, ни твоей гитары...

Ни алкоголя.

— Со мной все будет в порядке. Я в порядке. Позволь мне сделать это для тебя. Считай, что это мое наказание за вторжение в твою личную жизнь, — он улыбнулся уголками губ, взгляд стал «стальным».

Я знала этот взгляд. Никсон принял решение.

Кивнув, я отступила назад, помогая ему снять куртку. К тому времени, как он стянул шапочку и взъерошил волосы, он уже не был тем Никсоном, с которым я провела последние две недели.

Он был рок-звездой.

Лора попыталась отдать ему гитару Питера, но Никсон покачал головой и глянул на меня.

Понятно.

— Спасибо, — сказала я Лоре, забирая гитару и передавая Никсону.

Тем самым он полностью исключил ее из всего происходящего.

— Дай мне знать, если тебе что-нибудь понадобится, — крикнула ему Лора, но Никсон был занят настройкой гитары.

— Ты в порядке? — я поглядела на него через плечо, чтобы не поворачиваться к Лоре спиной.

— Да. — Никсон надел гитару и подключал к усилителю.

— Извини, он не разговаривает с персоналом, — я одарила Лору профессиональной улыбкой, сошла со сцены и встала в первом ряду со своей семьей.

— Она действительно поставила его в такое неловкое положение? — спросила мама, озабоченно нахмурив брови.

— Да, — ответила я, когда Никсон взял микрофон.

— Твоя жена — та еще штучка, — сказала мама Питеру, который встал справа от меня.

— Почему? Я уверен, его постоянно просят об этом. — Питер скрестил руки на груди.

У меня перехватило дыхание при виде Никсона на сцене. Он буквально заполнял ее целиком. Куинн была сердцем шоу. Джонас — душой, а Никсон — источником энергии. Казалось, она исходила от него подобно магнитному полю, притягивая всех.

Его лицо озарила озорная улыбка, когда он вышел в центр сцены, и толпа зааплодировала. Перед такой малочисленной публикой он не выступал уже несколько лет, и тем не менее значение этого было трудно переоценить. Жители Легаси, собравшиеся сегодня в парке, станут первыми, перед кем Никсон выступил после реабилитации.

— Привет всем! — он закатал рукава, обнажив татуировки, покрывающие его руки.

Раздались новые радостные возгласы.

— Обычно со мной здесь еще пара ребят, но сегодня я один, — Никсон повернулся ко мне и встретился взглядом с Питером. — Питер, надеюсь, ты не возражаешь, что твоя жена предложила твою гитару.

— Не возражаю, — крикнул в ответ Питер.

Толпа рассмеялась.

— Она в надежных руках, — пробормотала я.

Мама пронзила меня взглядом. Папа рассмеялся.

— Если кто не знает, кто я такой и почему мне дали гитару, скажу, что я одна треть группы Hush Note, остальные две трети это Куинн и Джонас. Мы часто говорили о том, что хотим провести несколько концертов в небольших, уютных залах, но соло-тур не обсуждался. Никогда, — он встретился со мной взглядом. — Но для Зои я сделаю исключение. Только на следующие три минуты и семнадцать секунд.

По толпе прокатился еще один взрыв смеха, но Никсон по-прежнему не отрывал от меня взгляд.

— Мне есть что сказать о Зои Шеннон...

Толпа зааплодировала, а у меня внутри все сжалось. В отличии от меня, они не знали, что дальше он может либо ужалить сарказмом, либо сказать что-то очень-очень милое.

— Сказать о сердце, в котором живет большая мечта. Видите ли, одна мудрая женщина однажды сказала: «В нашей индустрии есть два типа людей: таланты, которые создают музыку, и умники, которые делают так, чтобы ее услышали». Я добавлю в это мудрое утверждение: для того, чтобы музыка была услышана, нужны талант, мозги и почти одержимый энтузиазм. У Зои все это есть. Сегодняшний вечер — прекрасное тому подтверждение. Я бы не вышел на эту сцену, если бы Зои не была частью Hush Note.

Это правда. Какими бы не были настоящие причины того, что Никсон оказался в Легаси, то, что на сцене моего маленького городка стояла настоящая рок-звезда, было моей заслугой, потому что я работала до седьмого пота.

Он ухмыльнулся, и, Боже, помоги мне, мое сердце подпрыгнуло.

Не влюбляйся. Только не влюбляйся.

— Итак, сегодня эта песня для тебя, Зои, — подмигнув, он взял вступительные аккорды «Глупый кураж» — малоизвестной песни с их первого альбома.

Ее не выпустили синглом, не сняли клип, не раскрутили. На самом деле эта песня едва вошла в альбом, но она была моей любимой.

И написал ее Никсон.

Обычно она исполнялась на тональность ниже, в регистре Джонаса, но сегодня Никсон сыграл ее так, как написал.

Я практически открыла рот, когда он начал петь. Его голос я могла бы выделить из толпы — он всегда подпевал Джонасу и даже играл главную роль в паре песен, но только не в этой. Никогда.

Он превратив оптимистичную песню в пронзительную балладу о том, как, даже зная, что влюбляешься в того, кого не сможешь удержать, ты все равно борешься.

Это была лучшая песня для мечтателей, и, наверное, я единственная в этом парке, кто знал, что она написана не для женщины. Никсон написал ее, как гимн, когда они подписали свой первый контракт. И когда он допевал последнюю строчку, я чувствовала это каждым ударом своего сердца.

Он взял последние ноты, и зрители разразились овациями, если такая маленькая группа вообще способна устроить овацию.

Я смотрела, как Питер хлопает, и вдруг поняла, что не чувствую ни радости, ни ликования из-за того, что доказала ему: я чего-то добилась в жизни.

Я и так это знала.

— Я закончила учебу с высшим баллом, — сказала я, привлекая его внимание.

— Что? — Питер бросил на меня тот же пренебрежительный взгляд, что и всегда, но на этот раз я не пыталась казаться более интересной, чтобы привлечь его внимание, как это было в старших классах.

— Я была лучшей на курсе, что позволило пройти собеседование в Berkshire Management. Мой босс взял меня на работу с одной оговоркой: учиться в юридической школе я буду в свободное от работы время. Что я и сделала. Я специализируюсь на праве в сфере развлечений, и два месяца назад сдала экзамен не только в Вашингтоне, но и в Калифорнии.

Питер моргнул, нахмурив брови.

— Я люблю свою жизнь, и мне нечего тебе доказывать.

Я отвернулась и встретилась взглядом с Никсоном. Он сходил со сцены, снимая гитарный ремень через голову.

— Ты пел потрясающе, — сказала я.

— Маленькая птичка донесла мне, что тебе понравилась эта песня. — Улыбка, которой одарил меня Никсон, превратила мои внутренности в кашу.