– Как же так… – Иван поневоле вспомнил поломанные стены дома и синий, словно взорванный изнутри вагончик.

– Да, десять лет почти прошло, ни одного лоскута с него, ни одного следа не нашли. Далеко он зашёл, километров на тридцать от села. Дом его родственники пытались продать, но кому он нужен с такой историей, бросили. Раньше в дом пацаны лазили, а потом один мужик со второго этажа навернулся, поломал ноги и теперь туда никто не ходит. Видели надпись на сарае?

– Видел.

– Кто то сказку придумал, что это Павлов написал, чтобы люди его дома не касались, надеется его достроить.

– Я на его собственность не претендую – Иван криво усмехнулся.

Клим закинул рюкзак.

– Сейчас спустимся по склону и следующий холм наш, там на правом склоне, который покруче и расположена наша пещерка.

Они легко пошли вниз, склон был безлесый, спустились почти бегом и тут же начали новый подъем. Холм, в отличие от предыдущего зарастал лесом, пять минут они шли теплым предбанником, сквозь деревья показалось небо и они вдруг вышли на большую поляну, которая заканчивалась обрывом.

– Мы на месте, поздравляю! – Клим отошёл в сторону.

Справа, метрах в пятидесяти, Иван увидел чёрное ротовое отверстие пещеры в каменистой стене холма, который поднимался ещё выше метров на двадцать. Вход в пещеру был похож на кривую букву О, выглядел он жутковато – словно гора раскрыв рот, немо вопила в небо.

– Я первый, вы за мной, только берегите голову.

Клим, нагнувшись, залез в пещеру, следом, держась за кепку, Иван. Внутри было относительно светло, дневной свет поступал внутрь из второго отверстия, которое выходило прямо на вертикальный обрыв. Оно было в рост человека, около двух метров, неправильной четырехугольной формы, в его черной рамке была видна зеленая гряда, по которой бежали серые тени облаков и внизу, метрах в пятнадцати ниже – кроны верхушек деревьев. Свет из отверстия едва доставал до противоположной стены, которая несколько криво заканчивала внутренний космос пешеры метрах в пятнадцати от обрыва. Клим поставил рюкзак на пень, который вульгарно стоял в центре пещеры и играл роль стола и подошёл к обрыву.

– Аккуратнее, Иван, здесь мокрыми штанами не отделаетесь – он глянул вниз.

Иван, задрав голову, ходил по пещере, нигде даже близко не задевая верхний свод. Бутылки конечно убрали, но он нашел остатки ограничительной ленты и гранёный стакан с высохшими паучками внутри.

– Здесь можно фотографировать?

– Пожалуйста, но без меня. Не люблю оставлять следы в чужих альбомах.

Большое отверстие видимо хотели когда то обезопасить, из земли торчали сломанные прутья решетки. Иван подошёл к краю, Клим отложил нож в сторону – высота достаточная, чтобы сломать шею. Вот тут стоял Назаров с обрезом, спиной к лесу, лицом к убитому минуту назад Простых. Хотел наверное упасть вниз, уйти от того, что наделал, но не рассчитал. Что было у него в голове, чего он боялся? Иван отошёл от края и облокотился о боковой свод, глядя на дно обрыва.

– Как вам пещера?

– Красиво. Даже лучше, чем я ожидал. Очень жутко и очень по домашнему. И название очень точное. Лучше места для встреч не придумаешь.

– Её могут закрыть, говорят здесь опасно.

– Может это из за истории с Простых и Назаровым

– Вы ешьте, ешьте, я на двоих всего взял – Клим спокойно открывал ножом тушёнку.

Иван вытащил из рюкзака свой сырой узел, положил рядом.

– Вы тоже угощайтесь, Клим. Сыр, хлеб, яблоки.

– О, спасибо!.. Нет, я так не думаю – продолжил Клим – вы я вижу в курсе того, что тут произошло. Если закрыть пещеру по этому поводу, начнут рождаться легенды и туристы сюда повалят толпой. Запретный плод. Знаете, в каждой стране есть истории о разделенных влюбленных, слезы которых наполняют очередное озеро. Как под копирку, в любом месте одно и то же. Что нибудь подобное придумают и тут.

– Я кстати, знал Назарова, о нем красивую легенду не сложишь – Он тот ещё герой, но при этом, кстати, человек вполне здравомыслящий, практик.

Иван налил чай и подул в крышку.

– И он не был ни сумасшедшим ни пьяницей.

Клим молча ел, поглядывая на Ивана.

– Назаров был авантюристом, любителем всего необычного, он хотел всюду успеть и пощупать всё своими руками. Первым.

Клим кивнул.

– Отчасти я и сам такой. Полезные качества.

Иван поднял стакан с пауками, из которого вероятно пил и Назаров

– Толстяк… Он был очень толст. Не понимаю, как он смог столько пройти пешком. Видно на то была веская причина.

– Наверное, вы правы.

– Простите, Клим…

– Слушай, Иван, давай на ты.

– Хорошо, без проблем. Ты знал этого Николая Простых, Клим? Ты же занимался с ним одним делом.

Клим дожевал бутерброд, очевидно раздумывая над ответом, сложил нож и налил в крышку ещё чая.

– Отдыхай, фотографируй и пойдем. Сделаем сейчас крюк снизу и выйдем к реке. Покажу красивые места. Надо соблюдать график…

Иван постоял минуту у обрыва и забрав стакан, вышвырнул его в лежащий внизу лес.

В четыре часа Иван был дома, Нины Ивановны как водится не было. Это было просто поразительно. Развесив одежду сушиться, он залез в летний душ, потом вывалил из чайника на кухне старую заварку, которой было месяца три и которая покрылась зеленоватой плесенью и заварил свежую. Из кастрюли он вытащил здоровый мосол с остатками говядины и отнес к конуре, Байкал высунул нос и кряхтя, как человек, вылез наружу. Решимости лезть в сарай, кормить кур у него не нашлось.

Над горами вечером падали звёзды, в Огундае лаяли собаки и Буран иногда поднимал ухо. Иван, подумав, снял с него цепь. Буран отряхнулся и разминаясь, прошел по двору. Естественно, он никуда не ушел, он был слишком мудр, он лег на брюхо и занялся мослом.

Я бы тоже никуда не спешил. Я быть может даже пожил бы тут какое то время, лет двадцать для начала. Засыпая, Иван видел перед собой вереницу молчаливых холмов, вставленных как в рамку, в квадрат черного отверстия.

*

Костер, свистя и постреливая углями догорал и чтобы не дать ему заснуть и не уснуть самому, Иван кидал в огонь колючие, взъерошенные шишки. Клим лежал в спальнике в паре метров от него, он открыл глаза, посмотрел, щурясь, на Ивана, потом на часы.

– Иван, эй, не спится?

– Нет, никак не засну. Чай работает.

– Пол третьего, елки палки…

Клим вылез из спальника, одел ботинки и ушел за деревья к реке. Когда из ворчащей тьмы со стороны Урсула прилетал ветер, огонь костра разгорался и рвался на куски.

Зевая и ежась, вернулся Клим.

– Можно удочки закинуть, если не спится, скоро клёв будет.

Они встали, достали все, что нужно и спустились к темному Урсулу. Фонари подсели, но луна была полной.

– Если ночью просыпаюсь, всё, потом не засну, специфика. Сразу включаюсь, как и не спал.

– Удобно.

– Иван, ты иди за котелком, ставь воду, а я сейчас тайменька поймаю и назад.

Иван сходил за казаном, зашёл в воду по колено, черпанул воды и на ногах, которые сводило от холода побежал к костру. Как только вода закипела, Клим бросил на траву килограммового тайменя

– Ты смотри, вот это скорость!…

– Рядом с Урсулом голодным не останешься. Рыбы навалом, были бы руки.

– Клим.

– Что?

– Ты с чего вдруг в проводники ушел?

Клим пятерней расчесал здорово отросшие, светлые космы.

– Ты не поверишь. Я в детстве очень часто хоронил птиц. Как то они сами находились что ли, идёшь по лесу и раз, сова мертвая лежит или дятел. В одно лето с пяток птичек отнес. Я их в ямках хоронил, не хотел, чтобы их лисы жрали, это казалось мне оскорбительным по отношению к ним. Они даже мертвые были очень красивы, я их уважал. Ни одну не бросил просто так, в кусты, всех прикапывал.

Клим смотрел на костер и подставлял ладони теплу.

– И знаешь, я зауважал природу. Наверное, я такой человек, мне много не надо, шататься по горам, смотреть на зверей, деревья, на всякие чудеса. Ну ты понял…