*

Спина ужасно болела, чертов Клим постарался на славу. Но через неделю все пройдёт, как и не было, уверял его довольный Клим.

Смысл татуировки самого Клима был Ивану теперь вполне ясен, он и сам второй день ходил с такой же, отдав должок Климу, заплатив за входной билет, как и обещал. Иван самостоятельно выбрал изображение в интернете и Клим наколол головку чеснока как надо, почти красиво. Немного не по центру, но в общем вполне сносно. Все согласно обряду. Иван теперь не боялся темного взгляда Медвежьей горы в спину, спина была защищена надежным амулетом. Но все же шкура болела ужасно, Клим согласно всем правилам измазал наносимое изображение чесночным соком. Все таки он был настоящий шаман. Сам Клим, когда они дотащились едва живые в Онгудай, пил два дня, ему было стыдно, он сплоховал, он испугался сверх меры, он дотащил их обратно домой, но все же он едва не потерял лицо, как сказали бы японцы. Или же китайцы… Да какая разница. На третий день он явился с бутылкой к Ивану, на Лесную и тот рассказал ему вкратце то, что он понял из тетради Петра Назарова. Они говорили об этом всю ночь и удивлялись обстоятельствам этого дела, в которые невозможно было поверить, но и не поверить было нельзя, потому что это подтверждалось исповедью покойного Петра Назарова.

*

Тетрадь Петра Назарова ( Несколько крупно заполненных листов ).

…Я совершил большую ошибку, взяв больного Николая сюда, на Медвежью гору, в это место. Теперь я – это он, а он становится мной и это необратимо. Пока появилась проталина, я пишу, но когда она затянется, я буду… Кем? Кем?!!

Он заболел всего четыре дня назад, когда мы были на подходе, у него пошла носом кровь и мы долго не могли остановить её. Затем он потерял сознание и полдня лежал недвижимый, как кукла, прямо перед нашей целью. Я делал все, что мог. Когда Николай очнулся, он был не в себе, у него был жар и я поволок его туда, наверх, в сторожку, где можно было переночевать, как говорил мне он. Мне было страшно здесь. Невероятно страшно и одиноко. Теперь нет. Он болел три дня и на второй день я вдруг понял, что дело неладно. Я начал видеть его сны, дикие и страшные, я начал видеть не только его сны, но и то, что было с ним в его жизни. Я становился им, я был инфицирован, мы переливались друг в друга. И что самое ужасное, я начал забывать, кто я, откуда я, память вываливалась из моей головы огромными кусками. А он, когда он приходил в себя, он был – мной? Он иногда говорил тем же языком, которым когда то говорил Назаров. Что я пишу!… Проклятая гора…

…Я не знаю, как меня зовут, кто мои родители, нет, неверно, я знаю что мои родители Анна и Валерий Простых, они отдали меня сестре матери и уехали куда глаза глядят, когда мне было три года. Пока появилась эта проталина, я пишу это, потом начнется…я становлюсь Им, даже физически!.. я меняюсь даже телесно, этот коктейль можно смешивать, но нельзя взбалтывать. Ха! Проклятый Петр, зачем ты…это не я, Господи, что я пишу… Надо уходить, Петр, но я не знаю дороги. Анна, почему ты бросила их. Схожу с…Не брать ничего лишнего, только необходимое и того – в обрез. Обрез. Слишком долго, я пробыл с ним слишком долго, это я… Проталина…Кто я? Кто…уходим.

*

Через два дня, как только он смог мыслить более или менее связно, он оформил отчёт, опустив некоторые лишние, не имеющие отношения к делу подробности, как то несколько пошатнувшееся психическое здоровье и наколку на спине, подшлифовал его, приложил копию дневника и отправил Аркадию. Ответа не было сутки, но Иван не торопил события, прогуливаясь по окрестным холмам в поисках равновесия. Он получил свой амулет и теперь, когда нибудь, может через десять или пятнадцать лет, неважно, он обязан передать его тому, кто в нем нуждается, рано или поздно. Эта вечная цепь не должна была прерваться на нём. Когда пришел ответ, Иван пожал плечами и выслал Аркадию короткий ответ – Принял к сведению.

Аркадий писал, что пока не может оформить в текст эту дикую, сомнительную историю, в которой по видимому присутствует сошедший с ума автор и ряд трагических обстоятельств. Потом он осторожно осведомлялся, когда Иван планирует вернуться к исполнению своих прямых, служебных обязанностей. При этом он уверял, что все перерасходы Ивана в деньгах будут компенсированы издательством.

Иван валялся на кровати, он оплатил Нине Ивановне ещё неделю и намеревался как следует выспаться и успокоиться на природе, естественно, в безопасных её уголках, коих здесь было немало. Честно говоря, ему пока не хотелось возвращаться. И вообще он подумывал какое то время пожить здесь. Как говорил Артур, воздух здесь просто волшебный.

Конец