– Фонари. Вытаскивай.

– Долго ещё идти?

– Через пятнадцать минут начинается чистый лес, там сразу и встанем.

Иван начал считать до девятисот, чтобы превозмочь усталость, навалившуюся на него вдруг полновесно и сокрушительно.

Но прошли они ещё мину пять лишних, прежде чем Клим выбрал подходящую по его мнению для стоянки поляну. Ноги еще держали, они набрали веток для костра и разложили вокруг спальники. Стало холодать, Клим разжёг небольшой огонь и вытащил армейские пайки. Банка тушёнки была выделена псу. Он сожрал её мгновенно.

– После тушенки он кости грызть не будет, набалуем.

– За такой переход заслужил. Будешь охранять, Алтай?

Пёс оскалился и положил морду на лапы. Огонь костра отражался в его глазах.

– Огня не боится, значит точно удрал от кого то. Хотя следов ошейника нет.

Иван залез в спальник, он согрелся, но что то было не так.

– Клим, знаешь, что я чувствую?

– Что у тебя ноги отвалились, верно?

Иван хмыкнул.

– Это конечно. Но мне кажется, что я уже чувствую её, серьезно. Медвежью гору – он перевернулся на бок.

– И как это выглядит в твоём варианте? – Клим зевнул.

– Ее сила и страх. Мой страх. Нервничаю что то. Кажется, что она прямо там, за лесом нависает надо мной – тяжёлая, как ядро. Медвежья гора, над ней стоит красная луна и весь Млечный путь. И ещё я начал сомневаться, Клим, может оказаться, что это мне не по силам. Честное слово, кажется придем, постою я полчаса столбом и поверну назад. Мне кажется, я слишком…Клим…

Клим храпел, лёжа на спине в своем старом спальнике. Спал Алтай, поминутно вздрагивая и поскуливая во сне. Иван лежал на боку и слышал ночные звуки, треск затухающих углей и шорох ветра в листве. Крайняя усталость перешла в тревожную бессонницу, он вдруг увидел в небе далёкую вспышку и через минуту донёсся далёкий, бархатный рокот грома. Над верхушками деревьев он увидел темный конус. Это наверняка была она, Медвежья гора, причудливая и непостижимая, он явственно видел ее контур, который расплывался в далёких вспышках молнии. Он вылез из спальника и смотрел в небо, пока не понял, что этот конус – излом облака. Он залез в спальник, погладил пса, который зарычал во сне и закрыл глаза.

06 : 18

Утром, когда Клима поднялся, оказалось, что у него лопнул сосуд левого глаза и весь белок был залит кровью.

– Голова болит, черт, всегда одно и тоже – он массировал шею и затылок.

Иван осмотрел его и покачал головой

– Глаз видит?

– Нормально. Таблетки при мне. Но голова, как колокол. Зверь не убежал?

– Где то рядом бегает.

Иван начал собирать вещи, тщательно сворачивая спальники, не торопясь, чувствуя, что непонятное волнение уже подступает от живота к горлу. Руки немного подрагивали. Он вдруг представил бегущую к нему собаку с высунутым, влажным языком и поджатыми ушами и ему стало нехорошо. Нет, ему стало плохо. Он замер на какое то время, успокаиваясь и пытаясь взять себя в руки, глубоко вздохнул и сунул спальник в рюкзак.

– Как самочувствие перед экзаменом? – голос Клима немного хрипел.

– Как перед экзаменом, страшно и ещё такое чувство… скорее бы всё закончилось, что ли.

– Я тебе так скажу, лучше бы тебе идти на голодный желудок, как на сдачу крови. Воды или чаю попей и пойдем. А там, у Медвежьей горы я тебе все объясню, что и как.

Иван чувствовал, как все эти приготовления и советы, вся эта утренняя сырость и сборы взвинчивают его нервы – скорее бы выйти. В желудке от волнения было кисло. Он свистнул пса. Сзади раздался шорох и появился безмолвный Алтай. Черные кроны шумели вверху под утренним ветром, Иван вдруг подумал, что они здесь совсем одни.

– Иди, жри мою порцию, начальник отменил завтрак.

Алтай есть не стал, тревожно поскуливая, идти куда то ему не хотелось. Клим набил рюкзак и сверкая красным глазом, подошёл к Ивану.

– Холодно что то. Ты готов? Пора.

Они пошли. Трава была мокрая, как будто дождь вчера достиг их поляны, солнце ещё не было видно и небо затягивала серая пелена. Черные стволы перемежались вспышками серого неба, казалось они идут к гигантскому зеркалу, бросающими на них белые, тревожные отсветы. Иван уже знал, что гора совсем рядом и даже всегда подтянутый Клим шел молча и медленно.

– Нам надо обойти эту лохматую горку по правой стороне, поверху спуститься немного по склону и мы будем у цели. Оттуда полкилометра до Медвежьей горы, она как раз за ней. Замёрз я что то.

Через пятнадцать минут они вышли на безлесый косогор и стали спускаться вниз, к горбатому холму. Внизу лежало небольшое озеро, совершенно прозрачное. Клим зачерпнул кружкой воду, когда он пил, зубы слегка стучали о кружку. Он попрыгал, чтобы согреться или же унять нервную дрожь и даже замычал от досады.

– Голова, всегда одно и тоже!…

Было видно, что ему нехорошо, но Иван помалкивал, ему было не намного лучше. Небо заволакивало, но воздух казался излишне резким, каждое дерево на склоне холма к которому они подходили, виделось преувеличенно четко и выпукло. Ветер пах пряной травой и прелью. Внезапно Ивану показалось, что горы чуть двинулись в сторону, все сразу, это было тошнотворно, он закрыл глаза. Он открыл их, со страхом предполагая , что в мире уже царит хаос, но нет, все было по прежнему, только Клим ушел далеко вперёд. Он был едва различим, Ивана прошиб пот и он побежал вниз по склону. Сколько он он стоял вот так, закрыв глаза?! Алтай, заливаясь лаем, бежал ему навстречу. Он не мог видеть это…

Клим обернулся и спросил его безучастно

– Ты раздумал идти? Может лучше пойти обратно…

Иван смотрел и не узнавал его. Одна половина его лица была неподвижна, словно маска. Кровавый глаз смотрел куда то мимо него.

– Нет, я иду, я просто перешнуровывал ботинок. Пойдем, Клим.

Клим вдруг издал странный горловой звук и его стошнило прямо перед собой. Он упал на колени, рюкзак едва не опрокинул его и оперевшись руками о землю он неподвижно застыл на минуту. Иван не мог вымолвить ни слова от неожиданности.

– Аааааа… Неплохо… – откашлялся, хрипя Клим – неплохо…

Он встал и не говоря ни слова пошел к лесу. Когда они зашли в чащу, что то словно отпустило их, проклятье открытого пространства больше не довлело, деревья защищали их своими кронами, из леса не хотелось уходить никуда. Никуда. Ивану хотелось остаться здесь, тут было надежно. Открытый склон – это невозможное… это все ветер и небо, они слишком пусты и тревожны. Клим шел медленно, как во сне, иногда он смеялся сам себе и покачивал головой, потом снял кепку и швырнул её далеко в сторону. Иван не боялся его, он понимал, что Клим просто устал.

– Выходим к горе, осталось метров триста и поворот и дальше я не пойду, не смогу. Сегодня я не могу даже смотреть на неё.

Они выходили из леса на страшный, голый спуск.

– Вот она, смотри, это она и есть – Медвежья гора.

Они стояли перед спуском, за которым далеко внизу резкой ступенью начинался подъем – подошва Медвежьей горы. Она была немного ниже той, которую они огибали, но именно она была здесь главной силой, они это знали. Она стояла так, словно бы она пренебрежительно откинулась назад, передний ее склон был покат, в середине склона как родимое пятно серела абсолютно круглая проплешина. Правый склон горы был также плавен и покат, а вот левый срывался вниз почти вертикально. От этого зрелища у Ивана закружилась голова, он не понимал, что именно пугало его здесь, но этот страх вызван был какой то неорганичностью, недостроенностью и незавершённостью всего здесь сущего. Все было зыбким, словно эти несколько холмов плавали в жидком киселе перекрученного, неверного времени. Как при землетрясении. И было ужасно тихо.

8 : 01

– …Видишь ту проплешину на склоне? Это вырубка. Там стоит домик, когда то там останавливались лесники и егеря, но это было очень давно, сейчас там пусто. Сейчас там никого. Это тебе к сведению. Не знаю, куда ты там пойдешь, но вечером ты должен прийти обратно.