Приноровившись к тяжёлой ноше Иван созерцал перед собой мелькающие ботинки Клима и слушал, как что то медно звякает в глубинах его рюкзака, как будто там завелась мышь. Интересно, как сейчас там Антип, когда дома ни хозяйки ни его. Хорошо, что он освободил вчера пса, цепь это отвратительно и неприятно. Потом ему в голову пришла мысль, что самое неприятное с ним произошло бы не в тот момент, когда он по глупости сломал бы ногу, руку или утонул, увлекаемый на дно тяжелым рюкзаком, а если бы он достиг горы и она просто проигнорировала его существование. Снова что то звенит… И весь этот аттракцион оказался бы мифом и прозой в одном флаконе. Это было бы ужасно и смешно.

Эх, знать бы наверняка, что не зря он тащит на себе этот громадный, как воздушный шар, рюкзак, набитый черт знает чем – чем именно знал только Клим, потому что Клим самолично паковал их вчера вечером.

…Асфальт закончивал свою короткую жизнь, покрытый как старик, сеткой глубоких морщин и выбоин. Дорога через три километра показала первые признаки иссыхания, асфальт съёживался от метра к метру, сквозь трещины пробивалась жёсткая трава, а потом и наглый кустарник. Внезапно и такая дорога закончилась – впереди лежала большая пирамида щебня и красный, ремонтный заборчик, валяющийся поперек.

– Все, Иван, дыши глубже! – торжественно объявил Клим – Отсюда и дальше – край великого Алтай ээзи, духа Алтая, здесь его земля и весь наш апломб и твой смартфон тебе тут не помогут, можешь выкинуть их или оставить под камнем.

Вокруг них высились бесконечные зелёные хребты с редкими проплешинами безлесья, невозможно было и представить, как отсюда можно найти вход или выход и только грунтовка, как волшебный клубок упрямо вела их дальше. Они подчинились ей и сошли с асфальта, Клим махнул рукой и что то насвистывая, повел их вперёд. Ивану хотелось спросить его что то важное и значительное, все таки они пересекли важную, невидимую границу, но голова была занята какими то пустяками. Как ни странно, его успокаивала мысль, что пока что он не более, чем носильщик, лишние ноги и руки Клима, просто инструмент.

12 : 10

… – Сидел я тогда на этом дереве и думал, как бы мне этого мишку спровадить. Потому что если бы подоспели его папа или мама мне бы пришлось плохо, да и дерево, на котором я сидел, было так себе, хлипкое…

– Клим, смотри, что там, озеро? – Иван вспомнил, что бинокль покоится на самом дне рюкзака.

Впереди между холмами под солнцем блестел темный металл воды – примерно в километре от них.

– Чёрное озеро. Название конечно мрачное, но точное, там сделаем привал. Короче, насчёт безвыходных ситуаций…

Озеро издалека казалось черным, как лепешка асфальта, они подходили к нему все ближе и эта иллюзия не исчезала. Каменистые берега без растительности, темная, мрачная вода и отступивший от озера лес.

– Действительно черная. Обман, фикция – в пригоршне Ивана вода была темна, словно в нее добавили чернил.

– Подземные выбросы, озеро стерильно, ни рыбы, ни флоры. И пить из него не рекомендую.

Клим выбрал место для привала на пригорке, в ста метрах от озера, под защитой осин, сбросил рюкзак, объявил часовой привал и отправил Ивана за сушняком. Место было красивое, если бы не этот тяжёлый, черный глаз воды. Холмы окружали озеро со всех сторон, в небе кружил в восходящих потоках безымянный стервятник. Было почти безветренно, но эта тишина вокруг, яркое солнце и черная вода чем то настораживали, казалось горы безмолвно и равнодушно рассматривают их. Иван, по примеру Клима посвистывая, чтобы рассеять эту странную тишину, проник в подлесок. Сам Клим сидел на пригорке под деревьями совершенно неподвижно и смотрел на озеро. Исцарапав руки о колючий боярышник, Иван залез в чащобу и набрав сушняка, наткнулся на неглубокий ручей, бегущий в широком, песчаном русле. Вода была прозрачной, он умылся и подобрав хворост, перешагнул через беззвучно текущую воду. В промоине ручья он заметил косо торчащую из песка необычную полусферу – то ли валун, то ли выглядывающее из песчаника большое белое яйцо. Пришлось снова все бросать на землю. Он встал ногами по обе стороны ручья, достал нож и нагнулся.

Подкопав ножом песок по окружности, заметив швы по желто белой поверхности, уже догадываясь что это такое, Иван не без трепета освободил от мокрого песчаника человеческий череп. Он положил его перед собой на берег, не в силах поверить в находку, потом встал и оставив сушняк, побежал, поскальзываясь к Климу.

… – Как же тебя угораздило, Иван? Находка не из счастливых.

Клим поморщился и вытер челюстную кость рукавом.

– Что будем делать? – Иван осмотрелся, словно опасаясь, что за головой может прийти и остальное.

Клим положил находку и поднялся.

– Ничего. Кто этот бедолага – может охотник, может арестант, может заблудившийся, которого медведь задрал. Надо его закопать, вот и всё. Это будет гуманно.

– Как всё?! Может надо сообщить кому то, кости в лесу поискать. Его же надо опознать кому то в конце концов.

Клим смочил лицо и отряхнув руки, достал свой шведский Мora.

– Успокойся, Иван. Этому черепу лет восемьдесят и оказался он здесь случайно. Я тебе и сам подскажу тебе кто это, без всяких опознаний – европеоид, лет сорока, мужского пола, с остаточными зубами в челюстях, значит скорее всего зэк. Череп снесло с вершины давным давно, когда снег таял. Следов ты никаких не найдешь, да и зачем они нам. Давай ка выкопаем яму.

Он встал и найдя в стороне от ручья просторное чистое место, глубоко взрезал траву ровным квадратом. Через десять минут они утрамбовали яму землёй, Клим забрал хворост и ушел, а Иван стоял на месте, соображая, что можно или нужно сказать в такой ситуации. Клим уже разжёг костер.

– Как это ни грустно, придется кое чем заняться. Такие находки не просто так и не к добру.

– Ты о чём?

Клим вытащил из рюкзака бархатный мешочек красного цвета и какой то пакет, завёрнутый в мутный целлофан. Разложил перед костром.

– Будем чиститься или нам придется идти обратно. Да и тогда придется почиститься все равно. Садись.

– Ты имеешь в виду.. Я бы…

– Ты хочешь унести ауру мертвого с собой? Да ещё на Медвежью гору? Мы касались мертвой кости, она оставила на нас свои следы и их надо убрать. Садись.

Иван сел, Клим спиной к нему проводил какие то манипуляции на земле, хрустела бумага.

– Подождем, когда догорит костер. Я не шаман, но здесь нам нужны простые меры предосторожности и эта лишней не будет. Немного прокоптимся и все будет в порядке.

В голове Ивана мелькал калейдоскоп ужасных картин, кто бы мог быть хозяином этой несчастной головы.

– Ты никогда не узнаешь, кто это был, выкинь это из себя и успокойся – Клим словно прочитал его мысли.

Он сел рядом и протянул ему самокрутку.

– Давно не курил?

– Лет пять, когда напился на дне рождения. Собственном.

– Представь, что сегодня снова твой день рождения – Клим чиркнул зажигалкой.

Иван затянулся, Клим вполголоса что то бормотал, подбрасывая в костер сушняк и опорожнив в пламя содержимое мешка, от чего дым костра стал гораздо светлее. Он сунул в костер свёрнутую в трубку бумагу, она начала тлеть, слегка потрескивая, их заволокло горьковатым, травяным чадом. Иван затянулся, голова его поплыла, он опёрся о рюкзак и как сквозь сон видел, что Клим достает из костра головешки и бьёт их на земле ножнами.

14 : 52

У кромки озера, на камнях, неподвижно стоял волк или собака. Черный, худой силуэт. Отсюда Иван не мог ясно распознать, кто это. Или это волк – и тогда надо подниматься и предупредить Клима или это охотничья собака – тогда скоро будут гости.

Иван приподнялся и огляделся, он был один, он сел на корточки, попытавшись встать и пёс вильнув хвостом, засеменил вдоль берега, не теряя Ивана из вида. Это хорошо. Собака все же была реальна, реальнее, чем сны, которые только что оставили его. Пёс снова остановился и сел на задние лапы, склонив голову набок. Он не собирался уходить.