– Нет, мне тогда было двадцать два года, в этом возрасте я честно говоря, только триппера боялся.

– Скажи, Клим, что мне там ждать? К этому можно как то подготовиться?

– Нет. Просто нужно быть готовым и всё . И ещё, ты мне кое что должен будешь, Иван.

– Я понимаю.

– Нет, не понимаешь. Не в деньгах дело. Это будет как билет на нашу экскурсию. Оплата по факту получения. Ты должен согласиться без вопросов, закрыв глаза. Ничего страшного, личное одолжение.

– Я согласен – Иван был спокоен – ещё что то?

– Всё.

– Как ты думаешь, Медвежья гора, зачем она?

– Вот ты спросил, Иван… Я не знаю. Скажи спасибо и пользуйся! – Клим снова налил и задумался – По моему, тут так – есть два вида лекарств, одни сладкие, другие горькие. Медвежья гора это лекарство второго рода. Я даже думаю, что это и не лекарство вовсе, а хирургическая. Вываливается из тебя там все, что спрятано наружу, для твоего же обозрения. Голая правда. Я два раза там был и больше туда не тороплюсь. Соблюдаю дозировку. Я тебя не разубедил, Иван?

– Нет – Иван убеждённо покачал головой – когда ещё такой случай подвернется. Но спасибо, я буду начеку.

– Соломки тут не постелишь. Давай ещё по одной.

*

Иван оделся и запинаясь о железки, нырнул с крыльца в мелкий дождь. По капюшону забарабанило и он, скользя по мокрой земле, отправился домой, мысленно подгоняя вперёд неторопливое время.

Ночью ему приснился Эрлик с горящими, стеклянными глазами, вылезающий из подпола. Борода его была зелена, он улыбался беззубой улыбкой и показывал невероятно длинным пальцем в окно, где на горизонте черным муравейником вздымалась Медвежья гора. Она была словно живая, склоны её шевелились, Иван присмотрелся и ужаснувшись, увидел, что по склонам карабкается неисчислимое количество черных, блестящих, как крылья жуков, человеческих спин. Срываясь, люди лезли вверх по плечам, упорно, бездумно, но ни один не достигал голой, острой, как наконечник копья, вершины.

*

До леспромхоза, который находился в десяти километрах южнее Онгудая, их подбросил Борис, молодой, обстоятельный парень, аккуратно сложивший заработанное в бумажник и не не задавший ни одного ненужного вопроса – куда они, зачем и кто этот бледный пассажир на заднем сиденье. Ивану и впрямь было не до смеха, то ли он переволновался, то ли перепил кислой браги, которую сварил ему Клим, то ли просто был голоден. Когда он выволок свой рюкзак из багажника, его собственные ноги показались ему тонкими и слабыми, а их связь с землёй весьма ненадёжной. Борис помог с выгрузкой, спросил не нужно ли чем помочь и махнув на прощание рукой, уехал.

– Хороший парень – резюмировал Клим – собранный.

Слева от дороги, у подножия гряды, стоял разрушенный леспромхоз – каркас большого склада с проваленной внутрь крышей, также несколько строений промышленного назначения из красного кирпича, поросшие густой травой и гордая кирпичная труба, сломанная сверху на треть. Чуть дальше на дороге ржавела брошенная, разграбленная бензоколонка.

– Куда ни глянь, везде руины – Иван взгромоздил рюкзак на спину.

Клим пожал плечами и пошел к постройкам.

– Семь с половиной баллов, что ты хочешь. Всё в пух и прах, весь леспромхоз. В две тысячи третьем. Так и не восстановили, бросили. Рискованное место, рядом разлом, постоянно трясет. Пойдем на склад, надо оформить мысли и дальнейшие действия.

Они подошли к складу.

– Раньше, года четыре назад здесь, на территории дикие собаки жили, свирепые, как волки. Многих покусали, одну женщину насмерть загрызли. Полиция конечно не шевелилась, пока местные не приехали с ружьями, всех псов, каких нашли, перестреляли. Я с тех пор перцовый баллон в лес ношу, собаки дуры, если дичают, так и лезут на рожон. Поделиться?

– Да нет, спасибо, у меня рюкзак и так трещит по швам.

– Ты что то бледноват, Иван, не спал что ли – Клим встревоженно, полушутя заглянул Ивану в глаза.

– Полночи на горшке с твоей браги сидел.

Клим достал фляжку.

– На, подкрепись. Не бойся, пей, это лекарство – Иван хлебнул, потому что хуже быть уже не могло.

– Что это? – на глазах у него выступили слезы.

– Самогон и травы, что же еще. Сейчас будешь розовым, как помидор с грядки.

Они зашли на склад, он был пуст, только у входа валялись два пластмассовых табурета с лопнувшими сидениями.

– Садись, Иван, только осторожнее, штаны не защеми.

Иван поставил рюкзак, щеки и лоб внезапно потеплели, самогон взорвался в желудке, как граната. Клим стоял в проёме дверей и смотрел на лес, посвистывая.

– Кажется, что я уже чую её. Но это не так, рановато ещё.

– Что чуешь, Медвежью гору? – Иван подошёл к Климу.

– А может это все иллюзии. Давно я здесь не был, давно – он принюхивался к августовскому воздуху, как собака, широко раздувая ноздри – хороший ветерок, легко пойдём. Щеки то у тебя посвежели после лекарства, это хорошо, на человека стал похож.

Он расстегнул рюкзак и достал небольшую, плоскую банку, свинтил крышку, внутри оказалась серая, густая мазь, слегка пахнущая аптекой. Он зачерпнул немного мази и намазал пальцем над бровями и под скулами, намазал Ивану и убрал банку обратно.

– Это чтоб по сторонам внимательно смотреть, всё подмечать и не щелкать. А то цапнет леший за ухо, а мы его и не заметим.

Клим расхохотался и сел на табурет.

– А теперь, Иван, слушай меня внимательно. Все, что я скажу, я могу конечно и потом повторить, но это нежелательно, память у меня в тех местах слабовата. Так что запоминай сразу.

Он замолчал, посматривая на нецензурную надпись на стене склада и продолжил самым внушительным голосом.

– Выступаем через полчаса, идём спокойно, не торопясь, не шарахаемся, держим друг друга в поле зрения, даже когда кому то приспичит. Рации держим в местах, закрытых от намокания, телефоны желательно спрятать, фотографировать запрещаю, это блажь. Далее, идти нам сутки, с ночёвкой, при изменении самочувствия, даже если просто чирей вскочит или зуб заболит, сразу сообщай, здесь пустяков не случается. Сначала покажется зуб болит, а потом рот открыл, а у тебя десна кровью исходит, было такое. Ещё, из ключей и источников воду не пить, только после кипячения или обеззараживания таблетками, незнакомые предметы, если такие окажутся по дороге, руками не хватать. Про змей я напоминал.

Далее, что касается психического состояния…

Клим передохнул и продолжил ещё более убедительно

…Если накроет психоз или страх или будут мерещиться упыри или голые бабы, ты уж мне Иван об этом тоже сообщай, не стесняйся. Мы как нибудь постараемся это исправить. То же самое скажу про себя. Я у горы становлюсь психованным, взбудораженным, могу наорать, оскорбить, могу испугаться, во внимание это принимать не надо. В любом случае заранее приношу извинения – Клим усмехнулся.

– И самое главное, в нашей дружной команде каждый имеет право голоса, но главный – я, меня слушать беспрекословно. Это на случай вероятного недопонимания. Контрольный вопрос. Все понятно?

– Понятно.

– Отлично, а теперь оправляемся, то есть бежим в туалет, проверяем кладь, садимся на дорожку и выходим.

Через пятнадцать минут они вышли со склада, неся за плечами большие рюкзаки с довесками, Клим обернулся на дорогу, словно записывая в память этот вид, который не повторится больше в этой ипостаси, поправил кепку и свернул на старую дорогу, которой ездили когда то лесовозы и которая потихоньку становилась частью природы. Иван шел следом.

*

9 : 13

Иван шагал за Климом, придавленный тяжёлым рюкзаком. Он искренне удивлялся, откуда в сухопаром, тщедушном теле Клима столько сил, хотя и сам он за время вылазок похудел так, что стали видны ребра. Клим же успевал всё – и тащить вперёд их караван и подшучивать над неопытным, но старательным Иваном.

Около десяти утра они миновали второй из разрушенных землетрясением складов, стоящих друг от друга на расстоянии полукилометра. Когда то в них хранилась древесина, теперь оба были пусты и имели форму смятых картонных коробок из под обуви. Первый был превращен в общественный туалет и испещрен снизу доверху злорадными граффити, второй был брошен без малейших признаков какой либо в нем заинтересованности. Эти апокалиптические картины вызывали у Ивана чувство скорого и неминуемого краха цивилизации.