Ключи тяжело лежали в руке. Алексей смотрел на чуть тронутое ржавчиной кольцо. На столе остывал чай, пара уже не было видно. Почему-то от этого остывающего чая на душе заскребли кошки. Алексей глубоко вздохнул и принялся одеваться. Оделся он по военному споро. Закрыл за собой дверь и пошёл за ушедшим в ночь Павлом. Наверняка тот направился к казармам, идти ему больше некуда, а ночевать в такую погоду на улице и собаку хороший хозяин не выгонит.

Шаги ложились размеренно один за другим. Ноги Алексея были длиннее, и в следы Павла он не попадал, да и шёл он не как Павел — то торопливыми короткими шагами, то задумчивыми и неспешными, а ровно. Не спеша и не медля. Фигуры впереди не было видно, хотя времени после ухода Павла прошло совсем немного. Не более четверти часа. На очередном повороте впереди снова никого не оказалось, и Алексей начал волноваться. Только сейчас до него дошло, в каком виде Павел среди ночи явится в казармы. Пьяный и мокрый, а вслед за ним он сам с виноватым видом. От одного представления подурнело. Алексей ускорил шаг и, наконец, вдалеке показалась знакомая спина. И как только Павлу удалось так далеко уйти? В сердце кольнуло, и Алексей побежал. Сапоги скользили по подмёрзшей смеси подтаявшего снега и льда, но Павел начал приближаться.

— Пожалуйста, Павел! Пожалуйста, подожди.

Павел, конечно, слышал. В столь поздний час улица была тиха и пустынна. Никого. Только зачем-то бегущий за ним Алексей. И чего ему ещё надо? И не остановишься, хуже будет. Павел приставил ногу к ноге и встал посреди пустынной улицы. Оборачиваться не торопился. Но Алексей сам обошёл его. Из-под низко надвинутого козырька Павлу был виден его прямой ровный нос. Изо рта вырвался пушистый клуб пара и не успел растаять в морозном воздухе, как его догнал второй. Алексей начал было что-то говорить, но слова погасли в прерывистом дыхании. Через несколько торопливых глубоких вдохов Алексей смог выдавить из себя слова. Немного, всего пару.

— Это твоё.

На открытой ладони лежала связка ключей. Железное кольцо погнулось и изменило круглую форму в нечто элипсоподобное, а на ладони остались вмятины точно повторявшие бороздки ключей. Видать, крепко держал всё это время. Павел фыркнул. Будто его должно это трогать.

— Пожалуйста, — задыхающийся вдох-выдох. — Пожалуйста, возьми обратно!

— Зачем? — глаза Павла сузились. Совсем как зрачки у рыси. — Чтобы что? Жить с тобой на том чердаке?

Тонкие, едва обозначившиеся между ними нити связи истлевали и распадались на части прямо на глазах. Алексей чувствовал это всем нутром. Ещё немного и даже связать ничего не выйдет.

— Я бы хотел жить с тобой на том чердаке. Но ты можешь жить там один, без меня. Или просто иметь место куда можешь прийти всегда, в любой момент.

Рука с ключами на ней начала дрожать. Алексей заметил это, только когда опустил руку и увидел как колеблются пальцы. Предпринял неудачную попытку остановить тремор. И посмотрел на Павла. Ну почему же он так и не берёт эти чертовы ключи!

— Я тебе не собака, чтобы меня воспитывать.

Узкая лямка вещмешка давила на плечо, словно там были не жалкие пожитки рядового, который так и не смог ни до кого дослужиться, а как минимум тяжёлая дорожная сумма человека, обременённого должностью и связями. Павел поправил лямку и прямо посмотрел на человека напротив.

— И чтобы приказывать мне не на службе. Ты думаешь, я хочу приходить в место, где мне на голову выльют холодной воды? Что я, по-твоему? Совсем уважения к себе не имею?

Костяшки пальцев ног Алексея больно упёрлись в жёсткий верх сапог.

— Я… вёл себя как отец.

— Яблоко от яблони недалеко падает, да?

— Да, — сухое согласие. — Я виноват перед тобою. У меня нет никакого права тебе приказывать, но, пожалуйста, если есть хотя бы возможность, что ты когда-либо простишь, пожалуйста, вернись.

— Сегодня я точно не собираюсь туда возвращаться.

Два шага в сторону, шаг наискосок и шаг прямо. До казарм осталось не так уж и много. Как жаль, что посреди ночи его туда никто не пустит. Возможно получится заночевать в соседней невостребованной для войсковых нужд пристройке. За спиной послышались потерянные шаги. Алексей поплелся за ним.

— Это было подло с моей стороны. Это было подло по отношению к любому человеку, но особенно к тебе.

Павел остановился. Почему этот не может просто дать ему уйти?

— Тебя вообще всегда мало интересовало, как я отношусь к тому или иному. А я почему-то решил, что что-то поменяется.

Обернулся и посмотрел устало.

— Я почти смог забыть, что ты мне в сердце стрелял, знаешь ли. А зря. Я такое неудачное воплощение твоих воображений о брате, не правда ли? С какой стороны не посмотри, всё не такой, как тебе надо.

Цвет лица Алексея с каждым словом становился всё бледнее, как только он начинал в полной мере осознавать, что происходит внутри Павла. Резкое, искреннее:

— Нет!

— Спокойной ночи тебе.

Теперь этот разговор должен быть окончательно закончен. Павел поправил мешок, который все сильнее резал плечи, и пошёл дальше. Но молчание за спиной так и не наступило.

— Я… Я раньше и правда искал идеального брата.

Павел не обернулся:

— Жаль, что не нашел, да?

— Ты такой, как надо. Ты прощал меня много раз. Ты попадал в неприятности из-за меня, ты помогал мне. Мне нужен ты, Павел. Пожалуйста, я тоже буду учиться.

Павел снова остановился. Свет двух фонарей освещал его небольшую фигуру и отбрасывал две темные тени. Тени смотрели в разные стороны. А на душе у Павла было тошно, уныло и покрыто толстым неприятным серым налётом безысходности.

Алексей очень осторожно сделал пару шагов ближе.

— Ты не обсох до конца и можешь простыть. Пожалуйста, давай вернёмся. Я больше никогда не подниму что-либо против тебя.

На языке у Павла крутились резкие слова, но шевелить им было тяжело. И вообще тяжело говорить сейчас хоть что-то. Он глянул на Алексея, который стоял сейчас перед ним чуть не на вытяжку и смотрел ожидающим взглядом. И не подумаешь, что тот самый человек вылил на него полный ковш воды.

— Мне там спать негде.

— Перестелю с моей и поменяю матрас, — Алексей боялся поверить такому чуду.

Павел посмотрел в сторону казарм. Идти туда было бессмысленно, всё равно ночевать пришлось бы в околотках.

— Пойдём? Я чай поставлю, комната быстро согреется.

Павел глянул на него в упор. Протрезвел он быстро, но чувства схлынули, и он ясно стал ощущать последствия. А ещё где-то через четверть часа его начнёт подштармливать, и ему явственно станет хуже. Он сглотнул вставший ком слюны в горле и направился к дому. Алексей затрусил рядом, казалось, стоит прищуриться, как увидишь его бодро виляющий хвост.

Он подстроил свой шаг под его за пару счётов и с тревогой стал заглядывать в лицо. Павел поморщился, только этого ещё не хватало. Словно на больного. Давно бы спал и потихоньку трезвел, но так нет же.

А Алексей тем временем чувствовал, что предотвратил великую катастрофу в их жизненной связи. Безнадёжное крушение кораблей. Тревога всё никак не унималась.

Алексей почти инстинктивно протянул Павлу руку, чтобы поддержать его, сам испугался и замер с нелепо протянутой рукой. Впрочем, Павел сделал вид, что не заметил поданную руку. Молча дошёл до дома и также молча, но всё медленнее и медленнее, поднялся наверх. И так и не оперся на несколько раз ему предложенную ладонь. Алексей торопливо проскочил вперёд, чтобы отпереть перед Павлом дверь, и только когда ключ чуть не сломался в замке, сообразил, что забыл её запереть. Торопливо открыл и пропустил Павла вперёд.

Тот молча зашел, разулся, повесил шинель обратно и осмотрелся. Будто ничего и не случилось. Только на его кровати красуется мокрое пятно во всю её ширину. Павел кинул мешок под кровать и подошёл поближе оценить степень бедствия. Да уж, по такой погоде это ещё не скоро высохнет. Созерцание так увлекло Павла, что он повернулся к несколько раз звавшему его к столу Алексею далеко не с первой попытки. Тот успел раздеться и заварить чай. Им? Себе? Видимо ему, заключил Павел, наблюдая, как тот ополаскивает его кружку и наливает в неё свежезаваренный чай.