В шесть часов пополудни, когда уже вечерело, он подкараулил в безлюдном месте подпоручика, шедшего в город на квартиру. Алексей сначала застыл при виде тёмной фигуры и положил руку на рукоять сабли, но узнал знакомые очертания и расслабился:

— Аполлинарий Кириллович, ты? Ждал меня, старший брат?

Без единого слова Иванов подошёл к Алексею и со всей силы дал пощёчину. Подпоручик был высок, а Иванов едва прошёл по росту, поэтому основная сила удара пришлась ближе к челюсти. Алексей еле удержался на ногах. Проморгался. Побледнел как полотно — лишь на щеке ярко горело алым пятно. Иванов молча стоял рядом и смотрел. У подпоручика явственно проступили мышцы на челюсти и сжались кулаки. Первый порыв ответить ударом на удар был сдержан. Но возмущение оскорблением и жгучая обида сдерживались с трудом.

— Зачем ты это сделал, Аполлинарий Кириллович?

Иванов внимательно рассматривал его сжатые кулаки. Петропавловский с усилием расслабил руки.

— Это вызов на дуэль? — в голосе клокотало возмущение. — Ты хочешь стреляться, старший брат?

— Да, господин подпоручик.

Алексей дёрнулся от неприятия обращения. Обида унималась, и ей на смену пришло беспокойство, чем же он мог так задеть старшего брата. Он постоял, застыв на месте, подумал:

— У меня есть пара пистолетов. Если ты согласен на моё оружие, то нам будет лучше выехать в горы.

Иванов согласно кивнул.

Алексей старательно контролировал внешнее проявление чувств:

— Аполлинарий Кириллович, я заберу пистолеты в части и вернусь с лошадьми. Пожалуйста, подожди здесь, чтобы никто не увидел нас рядом перед дуэлью и не пошли слухи.

Иванов только хмыкнул и остался стоять.

Подпоручик Петропавловский чуть ли не крался в части, страшась представить, что случится, если кому-то станет известно о невиданном деле: дуэли между солдатом и офицером! Пистолеты нашлись легко даже в темноте — свечку он не зажёг, боясь привлечь лишнее внимание светом. Выложил пистолеты из ящика и захватил к ним патронов. На цыпочках прокрался по коридору к выходу. Но на выходе из части ему встретился Емеленко. Алексей помолился про себя, чтобы прапорщик не заметил парные пистолеты и постарался после краткого разговора спешно удалиться. Выдохнул он, только когда снова увидел знакомую низкорослую фигуру. Ему повезло не поднять переполох и благополучно добраться до Иванова с лошадьми.

Путь до гор они проделали молча. Лошадки местной породы выглядели неказисто, однако шли равномерной рысью и не выказывали признаков усталости. Когда расстояние до части оказалось достаточным, чтобы выстрелы были не слышны или их можно было списать на шум сорвавшихся камней, Алексей начал вертеть головой в поисках подходящего места. Когда показалась более-менее ровная поляна, он потянул поводья и повернул лошадь. Иванов последовал за ним. Они спешились, привязали лошадей. Иванов выжидательно посмотрел на Алексея.

Подпоручик Петропавловский чувствовал, что, как более знающий, он ответственен за проведение дуэли по всем правилам, но отсутствие секундантов и врача делало это всё менее походящим на настоящую дуэль. Он считал себя обязанным дать должное удовлетворение своему брату, если тот счел себя оскорблённым, но не имел даже представления за что. Он предпринял попытку примириться:

— Уважаемый Аполлинарий Кириллович, если я тебя чем задел или обидел, приношу искренние извинения. Можем ли мы остановиться на этом?

Иванов ощутил желание снова ударить подпоручика:

— Нет.

Алексей вздохнул и постарался собраться с силами:

— Стреляться будем с тридцати шагов, как упадёт платок? Я бы предпочёл, чтобы отсчёт вели секунданты, но сам понимаешь, что это невозможно. Оружие можешь проверить и выбрать любой пистолет. Правда нехорошо, что они мои, — он неловко прервался, — но они не обстрелянные. Я не любитель стрельбы, — Алексей замолчал, думая о том, что он слишком много мелет абсолютно неподходящего к случаю.

Иванов осмотрел пистолеты, добротные гладкоствольные, заглянул в дуло и взял один.

— Меня устраивает.

Алексей простился с надеждой, что его брат передумает. Вытащил чистый платок и расправил на жухлой траве. Достал из нагрудного кармана портмоне, положил на платок. Добавил к нему эмалированную табакерку с розой на крышке. Последними достал золотые часы, подержал в руках, открыл крышку и погладил пальцем стекло циферблата. Неохотно присоединил к остальным вещам. Повернулся к Иванову и раскинул руки. Заговорил, чувствуя внутреннее неудобство, — всё-таки подобные вещи должны обговариваться не дуэлянтами:

— У меня больше в карманах ничего нет. Можешь проверить.

Иванов с любопытством наблюдал за действиями Петропавловского и задумался над тем, как действовать, чтобы не выглядеть невеждой. Но рассудил, что раз сунулся со свиным крылом в калашний ряд, то нечего и пытаться соответствовать. Одежда у подпоручика была из хорошей ткани, не какое-то грубое сукно, крашенное дешёвой краской, и приятно сгибалась под руками. Иванов засунул ладонь в нагрудный карман и услышал, как сильно стучит сердце Петропавловского. Предполагать трусость у бросающегося на шашки подпоручика было странно, но другого не оставалось. Иванов задрал голову, чтобы понять, боится ли подпоручик, но вместо страха увидел изумление, словно тот совсем не ожидал, что он и правда будет проверять карманы. Иванов вытащил руку и пригладился. Прошёлся по поляне, чувствуя даже через сапоги кое-где проступающие камни. Остановился в центре и, стараясь не показывать растерянность, спросил:

— Начнём?

Алексей отошёл от удивления от его поступка. Горькой волной вскипела в нём обида, что его заподозрили в трусости и предположили, что ради спасения своей жизни он способен спрятать предмет, задерживающий пулю, на груди. Будто мало ему оскорбительной пощёчины. Но холодная вода осознания, что Иванов не дворянин и вряд ли что знает о негласном кодексе дуэли, погасила обиду. Отметив себе, что говорить нужно как можно подробней, он начал:

— Встанем спинами друг к другу. Я буду считать вслух так, чтобы каждый из нас прошёл по пятнадцать шагов. Как дойдём, развернёмся, примем позицию, и я брошу платок. Стрелять будем после того, как он коснётся земли. Одновременно, — Алексей остановился и замялся, не зная, как правильно продолжить, чтобы брат понял, и чтобы ещё сильнее не ухудшить ситуацию и не намекнуть на его незнание.

— Дерутся либо до первой крови, либо до невозможности продолжать, либо до смерти, — Алексей через силу набрал воздуха в сжатую напряжёнными мышцами грудь. — До смерти я с тобой драться не буду. А там, как сам знаешь решай.

Иванов внимательно слушал условия дуэли. Хмыкнул на последних словах, вспомнив, как билось сердце подпоручика. Выбора тот, похоже, ему не давал. Иванов посмотрел на пистолет в руке, подумав, что зря Алексей так боялся: стрелять насмерть он не собирался изначально.

Они встали спинами друг к другу и Алексей начал отсчитывать шаги. Мысленный крик сопровождал каждый его шаг.

− Раз.

«Ещё много осталось, ещё долго идти».

− Два.

«Неужели мы на самом деле будем стреляться?»

− Три.

«Боже, он же мой брат, я же не этого хотел».

− Четыре.

«А если меня убьют?»

− Пять.

«Треть пути, ещё два счёта и будет половина».

− Шесть.

«Гнусность! Дело ли думать о таком?»

− Семь.

«А если его потом на каторгу отправят?»

− Восемь.

«Стрелять в воздух?»

− Девять.

«А как посчитает трусостью?»

− Десять.

«Ну и пусть»

− Одиннадцать.

«Выстрелю вверх, а там была не была».

− Двенадцать.

«Кобыла заржала, не идёт ли кто?»

− Тринадцать.

«А хорошо жить».

− Четырнадцать.

«За что он всё-таки меня так?»

− Пятнадцать.

«Ну вот и всё».

Алексей встал в позицию, натянувшись так, что тело могло подвести в любой момент. Развернулся чуть в пол оборота, поднял пистолет к голове, стараясь соблюсти все приличия, делая всё, чтобы, несмотря на чудовищное несоответствие положений, это было настоящей дуэлью. Иванов посмотрел на него и принял аналогичную позу. Алексей достал свободной рукой платок и вытянул перед собой. Отпустил.