Добраться Алексей успел ещё затемно. Мышкой проскользил по полу, на ходу раздевался и собирал себе постель из стульев. Алексей надеялся, что его ночное отсутствие пройдёт незамеченным для Павла, тревожить его сон, в котором он мог отдохнуть от боли, совсем не хотелось. Но Павел заметил, и как и когда он выходил. Афишировать вот только не стал. Посмотрел косым взглядом из полусомкнутых ресниц и продолжил спать дальше таким же глубоким сном, каким смог уснуть и Алексей, после двух суток без сна обретший хоть какую-то надежду. Но перед этим Алексей долго возился и копошился, сдвигал стулья и скрипел полом. Кое-как он пристроился на стульях. Кажется, нога осталась цела, но зажившие раны внезапно заныли с новой силой. Расположиться удобно было невозможно. Вытянувшийся Алексей не помещался на стульях, и пятки продувал сквозняк. А стоило подобрать ноги, как колено чувствовалось прямо-таки немилосердно, а он всё равно не помещался. Поворочавшись полный час времени, Алексей кое-как нашёл позу, в которой ему не грозило в любую минуту свалиться с импровизированной постели. Свисающие пятки потягивало холодком, но умаявшийся за вечер он провалился в спасительный и лечащий сон и ничего не чуял.

На следующее утро Павел проснулся сам как по часам. Ему, привыкшему к утренней побудке, временами казалось, словно в него встроили механизм, который позволял определить время с точностью до пары минут. Особенно хорошо он определял время утром. Павел героически встал, умылся и поставил чайник на огонь. Стало почти привычным каждый раз просыпаться с ломящим телом, движения его были скупы и крайне выверены. Павел направился к столу и по пути пихнул в бок спящего без задних ног Алексея. Но просыпаться тот не желал. Павел глянул на безмятежное лицо и пихнул ещё раз, на этот раз сильнее. Тело под одеялами вяло поворочалось, но похоже заснуло ещё глубже. Павел вгляделся в сонное лицо и влепил ему легкую, но очень звонкую пощечину. Улыбку он при этом успешно скрыл даже от себя.

Алексей подскочил тотчас же. Смотрел на него ошалелыми глазами. Удивительно, но он не упал — покачнулся, но удержался на ногах спросонья. Сфокусировал взгляд на Павле и вопросительно посмотрел на него. Потёр в недоумение слегка горящую щёку.

— Доброе утро. Пора на службу, — Павел посмотрел на растерянного Алексея и с ничего не выражающим лицом пошел налить себе чай.

Осторожно лил воду, чтобы та, так и норовившая подлизаться, текла в кружку, а не на стол, подул и сделал неспешный глоток. Посмотрел на стоящего перед зеркалом и рассматривающего красный след на лице Алексея. Ничего, через пару минут всё пройдёт. Видимо, и Алексей пришел к такому же решению судя по тому, что он начал раскладывать бритвенные принадлежности, и скоро красное пятно скрылось под белой пеной. Пена крошилась и разлеталась в стороны, как клочья бороды. Павел невольно задумался, а похож ли с возрастом будет Алексей на… Он оборвал себя и отвернулся от вида того, как лезвие скользит по коже, которую не портят ни оспины, ни бугры шрамов.

Алексей глянул на часы, удостоверился, что время ещё есть, отстранил бритву от лица и заговорил.

— Вечером будет новая комната.

— Зачем?

Чай был неплох, Павел сделал новый глоток и почувствовал, как внутри расползается приятная теплота.

— Мы же не можем больше здесь оставаться, — Алексей ровными движениями убрал бритвой клок пены над губой вместе со срезанными кусочками волос.

— Мы?

— Мы, — губу он всё же порезал. Ранку тут же несильно защипало мыло.

Павел промолчал, запомнив интересные сведения.

Алексей критически осмотрел результат своего бритья и решил, что вышло сносно. Во всяком случае для такого разговора.

— Я договорюсь, чтобы ты мог спокойно остаться до вечера и не идти в казарму. А потом приду, и устроимся на новое место.

Удивление Павел скрыл только частично. И когда это он успел всё придумать? Пока ночью куда-то бегал? Павел прикинул время, в течении которого Алексей отсутствовал. Выходило, что не меньше трех, скорее четырех часов. Но что за это время ночью можно было что-то успеть, Павел засомневался. Выглядело всё сомнительно.

— Я знаю, у меня нет права тебе указывать, Павел, но на этот раз ты не побежишь в казармы?

— А как думаешь? Мне нужно в столовую и к лекарю.

Алексей постарался незаметно заглянуть за спину, чтобы посмотреть как там. Под рубашкой, конечно, видно ничего не было, но отсутствие кровавых пятен немного успокоило. Но только лишь немного.

— Сходишь к тому, который тебя лечил. И здесь поешь спокойно.

Павел промолчал. Раздают ему тут указания, посмотрите только.

— Павел? — Алексей сократил расстояние между ними.

Тот посмотрел на нависшего над ним из-за своего роста Алексея. Отвечать на глупые вопросы и на указания он не собирался. Хорошо, хоть до самого Алексея тоже дошло, как нелепо он выглядит, вот так стоя над ним, и он присел.

— Почему ты так стремишься в часть? Зачем?

Молчание было красноречивее слов, но не для Алексея. Павел задумался как же так выразить, что там ему по штату положен лекарь и еда, и у него не то положение, чтобы разбрасываться подобным.

— Будешь снова выслушивать оскорбления?

Павел уже всерьез думал над тем, на что напрашивается Алексей. Тот смотрел на него сверху вниз — даже сидя он выше — и словно ждал чего-то. Павел счёл за лучшее вернуться к распитию чая.

— Значит нет? — стул скрипнул. Алексей встал рядом и потёр и так красное после бритья лицо.

Отвечать больше Павел желания не имел. Если тот сам не может понять, значит, так тому и быть. И очередной тяжёлый вздох Алексея над ним совершенно не произвел никакого впечатления.

— Подождешь в части после дел?

«Что ж, так и не понял. Не стоило и надеяться». Павел пожал плечами и полностью погрузился в распитие уже успевшего остыть чая.

Полностью смирившийся с нежеланием Павла оставаться на квартире Алексей закончил одеваться, подошел к двери, собираясь уходить, и уже оттуда ещё раз кинул взгляд на Павла.

— Я буду ждать до восьми вечера в кабинете.

Павел проводил его взглядом. Подумалось, забавный какой. И совершенно не способный взглянуть на ситуацию с другой стороны. Не сильно он выбор ему предоставил. Ключей-то опять не дал. Конечно, ему придётся его ждать, куда ему уйти кроме казарм без ключей? Некуда. Павел негромко хмыкнул и допил свою кружку. Через несколько часов он собрался, вышел и снова пошел в часть.

В части на этот раз было почти спокойно. Самые острозубые шутники прикусили языки, даже Палыч, всякий раз кипевший злостью на Павла, ходил неожиданно тихий. Хотя в бросаемом на него взгляде ясно светилось с трудом сдерживаемое злорадство. Но Павел не стал заострять на нём внимание. Все силы и так как в бездонную яму уходили в попытке прямо нести свое тело и держать невозмутимое выражение, даже когда ноги подкашивались от снова поднявшейся температуры, в глазах то и дело темнело, а про спину и вовсе не хотелось вспоминать. Но вот не получалось. Совершенно не получалось забыть о том, что затухало ненадолго лишь от полнейшей неподвижности и, казалось, с новой силой вспыхивало после этих кратких минут покоя. Но как бы там не вела себя его спина, и до столовой, и до лазарета Павел всё же дошёл. Стоило лишь немного полежать, как идти стало ещё труднее, а боль от движения прочувствовалась так свежо, словно он получил эти раны пару минут назад.

Дверь в кабинет оказалась запертой. Павел на всякий случай ещё раз дёрнул деревянную ручку, засадив в ладонь отщепившуюся от нее щепку. Закусил мягкую складку между пальцем и подушечкой ладони и извлёк занозу. Надо же. И как только каждый раз Алексей эту дверь открывает? Или она как брежатый из бабушкиных сказок, строго стоит на страже и пускает людей только с правильной кровью? Дворянской? Павел прошёлся рукой по голове, подмечая, что волосы отросли настолько, что скоро понадобится стричься. Он снова повернул ручку. На этот раз он взялся за неё осторожно, предварительно осмотрев и отметив, что место, откуда откололась щепка, сейчас ясно выделяется на затёртом руками дереве. Мягкий поворот, металлический скрежет в глубине и, конечно же, дверь оказалась закрытой. Павел быстро глянул по сторонам, но в коридоре кроме него никого больше не было. Но сколько это ещё продлится, Павел не знал. Он убрал руку от двери и настолько быстро, насколько ему позволяла спина, вышел. Никто его в чужой кабинет не пустит, это было очевидно. Павел задумался, а думал ли Алексей о том, что ему придётся словно просителю стоять под дверью? Хотел было пожать плечами, но вовремя одёрнул себя. Опять беспокоить спину ему не хватало.