Кто – хороший вопрос.

Лев оставил кольцо на тумбочке, поднялся с постели и начал сердито собираться на пары. То, что он сердит, сквозило в каждом его действии – в нервном открывании крана, в нажатии кнопки на электрическом чайнике, в жевании бутерброда. Осложняло ситуацию то, что сердиться приходилось тихо, чтобы не разбудить Славу, а сердито и бесшумно хлопать дверцами шкафов – почти невозможно. Но он старался.

Собравшись, он глянул на часы в коридоре – в запасе оставалось ещё полчаса – и вернулся в спальню, снова взял кольцо с тумбочки. Опустился в круглое кресло, завертел кольцо в пальцах: хотел проверить, не затаилась ли где-нибудь с внутренней стороны подпись – от кого. Но, похоже, никаких опознавательных знаков.

Он вздрогнул, когда в постели, потягиваясь, зашуршал одеялом Слава. Повернувшись на бок, он посмотрел на Льва, и тот почувствовал себя преступником: взял кольцо без разрешения, теперь сидит, разглядывает.

Решив, что лучшая защита – это нападение, Лев спросил:

- Кто тебе его подарил?

Слава, потирая глаза, пробубнил:

- Нихрена ж себе «доброе утро»…

- Я раньше его не видел.

- Друг подарил, - ответил Слава, подпирая голову рукой.

Лев начал заводиться:

- Какой ещё друг? Ты говорил, что у тебя нет друзей.

- Из колледжа. Мы недавно начали общаться, - объяснил Слава. – А что за допрос?

- Он гей? – в лоб спросил Лев.

Слава с любопытством посмотрел на него и растянул губы в догадливой улыбке:

- Ты что, ревнуешь?

- А что, не должен? – искренне опешил Лев.

- Ну, вообще-то нет, - всерьёз ответил Слава. – Я вроде поводов не давал.

- А это что, не повод? – он поднялся из кресла и с силой кинул кольцо на кровать, оно отскочило от подушки и упало прямо перед лицом Славы. Он произнес со сквозящим раздражением: – Друзьям не дарят кольца. Натуралы не дарят кольца. Это не просто подарок.

Слава посмотрел сначала на упавшее кольцо, потом поднял взгляд на Льва. Спокойно спросил:

- И зачем ты это сделал?

Лев ударился о его непоколебимую реакцию, как о стенку. Даже Яков не умел оставаться с ним настолько невозмутимым.

- Сделал что?

Слава перечислил:

- Разозлился, устроил сцену ревности, кинул в меня кольцо, и всё это утром, которое могло стать лучшим в нашей жизни.

Окончательно растеряв остатки былой готовности спорить, Лев глупо уточнил:

- Я не в тебя его кинул.

- Ну, я заметил, что ты промазал…

- Я не промазал, я кидал не в тебя.

Слава поджал губы, проявляя ямочку на щеке. Лев медлил, не зная, что сказать. Желание ругаться пропало, желание извиниться не появилось. Да и за что? Это Слава, а не он, носит кольца, подаренные другими мужиками.

Он не придумал ничего лучше, как просто уйти в университет. Чтобы сгладить ситуацию, он наклонился к Славе и, как всегда это делал, поцеловал на прощание. Слава не ответил на поцелуй: даже не шелохнулся, только безвольно проследил взглядом за его губами. Это задело Льва: ему показалось, что он сделал шаг навстречу, а Слава – шаг назад.

Выпрямившись, Лев скинул на него остатки злости:

- Я не хочу, чтобы в твоём окружении были…

Он чуть не сказал «пидоры», но после прошедшей ночи это слово, обычно так легко слетающее с губ, вдруг застряло в горле. И Лев закончил по-другому:

- …другие геи.

- С чего это? – с возмущением фыркнул Слава.

- Потому что…

Он начал заговариваться, не зная, как объяснить. Просто это… геи! Они все беспринципные, развратные, сочащиеся похотью жеманные мужики. Вот, например, Власовский: как тот складно заливал в своё время, что открытый формат отношений – единственный возможный дуэт для двух мужчин, потому что все мужчины, по своей природе, склонны к изменам. И не наврал: сначала рассказывал про всяких Саш и Лёш (и Лев до сих пор не знает, выдумал он их или просто так сказал, что выдумал), а потом на самом деле нашёл вместо него другого парня, подцепил первого встречного в гей-клубе, и два долбаных месяца ничего ему не говорил! И ладно Власовский – можно подумать, он такой один, он ведь делал это всё с кем-то. Какие-то другие парни были точно такими же одноразовыми, не желающими связывать себя обязательствами, плюющие на то, что где-то есть он, настоящий бойфренд, которому изменяют. Или взять Артура! Этот что ли нормальный? Только лишнее подтверждение всему, что он слышал о геях. Лев даже иногда думал, что сам он – не гей, что ему нужно какое-то другое определение, так сильно он не похож на всех этих дешевок. А Слава… Лев пытался поверить, что Слава тоже другой. Но если кто-то выглядит как гомик и ведет себя, как гомик, то, скорее всего, он правда гомик. Лев ждал подвоха.

- Потому что я боюсь, что они влюбятся в тебя, – он попытался привести весь сумбур в своих мыслях к приемлемому виду. – Точнее, я знаю, что они влюбятся.

- И что? Я-то не влюблюсь.

- Уверен? – хмыкнул Лев.

- Уверен. Да и вообще, ты же дружишь с Артуром, а он гей.

Лев закатил глаза:

- Это Артур! Он не считается.

- Вот как… - Слава чуть приподнял левую бровь.

- Ты же не думаешь, что меня всерьёз может привлекать Артур?

- Но ты же думаешь, что меня всерьёз может привлекать мой однокурсник, хотя ты ничего о нём не знаешь. Может, вас познакомить?

- Не хочу я ни с кем знакомиться! – почти зашипел Лев. – Я хочу, чтобы ты перестал с ним общаться, и всё!

Он глянул на экран мобильника – как обычно: встал раньше и всё равно опаздываешь – коротко сообщил Славе, что ему пора и ушёл на пары.

Уходить пришлось с гадким чувством. Он подозревал, что так просто Слава не спустит этот конфликт на тормозах, и на всех трёх парах чувствовал не проходящую нервозность: что-то будет. Он то и дело переживал, что перегнул палку, и даже написал извинительное сообщение между поликлинической педиатрией и функциональной диагностикой, но к трём часам, когда пары закончились, ответ от Славы так и не пришёл. Дома его тоже не оказалось, и Льва стало тревожно отбрасывать в тот ужасный день, когда они с Юлей битый час искали его зимой.

Он позвонил ему – Слава не ответил. Он позвонил Юле и сбросил сам: вспомнил, что у неё должна была состояться биопсия, и не хотел лезть со своей неуместной тревогой. Он позвонил на домашний – надеялся, что трубку возьмёт сам Слава или, в крайнем случае, его мама, и тогда он спросит у неё, где Слава. Но трубку взял, блин, Мики. Вот чего Лев точно не ожидал, так это писклявого голоска на другом конце провода: - Ай-ё.

- Привет, Мики, - вздохнул Лев, уже заранее устав от этого разговора.

- Пиет!!! – радостно закричал он. – Я тера наиш де ыл?! Мы с аушкой адили в альшой адададин…

- Мики! – перебил его Лев. – Скажи, пожалуйста, Слава дома?

- Ава? Неть.

- А где, не знаешь?

- На уёбе.

«Подкалываешь меня что ли, засранец», - мрачно усмехнулся Лев.

- Где? – мягко переспросил он.

- На уй-ё-бе! – по слогам повторил Мики.

- В колледже?

- Ага.

- Спасибо, пок…

- Той!!! – закричал Мики. – Не кади туку! Я ндорасхазха…

Он запутался в буквах, но Лев догадался, что за этой аброй-кадаброй скрывалось слово «недорассказал».

Он вздохнул, кинул взгляд на часы в коридоре и, прижав трубку плечом к уху, начал надевать пальто. Смиренно сказал Мики:

- Рассказывай.

И Мики рассказывал. Он говорил, пока Лев шёл до метро, и потом, пока ехал три станции (не расслышав ни слова из-за стука колёс), и потом, от метро к колледжу – тоже говорил и говорил. Лев мало что понимал, но, как и учил Слава, комментировал время от времени: «Вот это да-а-а», «Ну, ничего себе, правда что ли?», а Мики радостно отвечал: «Да!» и заводил новую пластинку: как ходили в магазин, как видели зоопарк, как в лесу кормили белок, как однажды по двору проехала машина такого цвета, названия которого он не знает (это впечатлило его больше всего). И потом, когда Лев, стоя перед главным входом, думал, как бы поскорее свернуть эту назойливую беседу, на заднем фоне вдруг раздался голос Славиной мамы: - Ты с кем разговариваешь?