— Плюс сто тысяч по старым ставкам для свободной продажи и ещё сто пятьдесят выкупим централизованно. Посмотрим чьи концерны поддержать!
Таможенник записал в блокнот.
Начавшееся падение продаж во всех секторах экономики Запада, чьей восточной периферией выступала Словакия, грозило, сначала затовариванием складов нераспроданной продукцией, что уже шло, а потом, остановкой конвейеров. Естественно, в первую голову в Восточной Европе и уже потом, в коренных странах Запада. Словаки, в чьей экономике весомая доля как раз принадлежала авто и прочей сборке, это чувствовали и решили заранее подстраховаться.
Что то похожее я предвидел и уже готовил проекты и места, куда можно было бы сплавить лишние автомобили. Лишние, потому что наше собственное автомобилестроение по всей Унии, само уже выпускало более 13 миллионов штук четырёхколёсных друзей человека. 5,5 миллионов Венедия, по 1,5 миллиона Финляндия, Белоруссия и Украина и ещё 3 миллиона Россия. Плюс ещё 6 миллионов венедских автомобилей выпускалось в иных странах, включая 300 тысяч, как раз в Словакии. Около трети всего производства в этой стране. Для четверть миллиардной Унии, это было вообще то — до хрена! Был ведь ещё и импорт, правда и экспорт тоже. И только прежде низкая автомобилизация основного массива населения Унии, позволяла, пока, поглотить этот объём. Но, день, когда рынок полностью насытится, был уже не за горами.
Нам было выгодно иметь дружественную нам Словакию чуть не в самом центре Европы, глубоко вклинивавшуюся на запад от нас. Словакам же так же, было выгодно иметь дружбу с нами. Мы давали им простой и лёгкий доступ ко всему спектру энергоресурсов, инвестиции, кредиты, а они, имели у нас гарантированный сбыт, в первую очередь, сельскохозяйственной и иной продукции. С избытком аграрной продукции в Европе вообще был швах. Почти все страны имели излишки, субсидировали своё сельское хозяйство, это вообще все и имели проблемы со сбытом. Решали эту проблему евробюрократы традиционно — требованием сокращения производства и субсидий, прежде всего на востоке Союза, грозя, в случае неповиновения, перекрытием кредитов и бюджетных выплат на которых, сидела практически вся Европа. А тут мы, в качестве альтернативы!
Похожая ситуация складывалась с Болгарией. Только она, благодаря нашей давней поддержке русофильских сторонников, не входила и не собиралась ни в НАТО, ни в Евросоюз. Как евробюрократы умеют подрывать национальное сельское хозяйство и промышленность своих новых членов мы не жалели сил показывать, вскрывая всю подноготную этих нетоварищей.
Интеграция Болгарии в экономику Унии шла ещё интенсивнее, нежели Словакии. Приходилось активно напрягать мозги, куда пристроить ещё и болгарскую продукцию. Стремительное расширение собственного производства широкого спектра сельскохозяйственной продукции, быстро закрывало так же быстро растущий спрос в связи с резким же его расширением благодаря быстрому росту доходов населения. Получив дешёвые и долгие кредиты, отечественный агросектор принялся бешено расширяться грозя в скором будущем устроить нам перепроизводство которое чисто физически, Уния уже не сможет поглотить.
Вообще, игра на допуске, или запрете на собственный крупный рынок с хорошей покупательной способностью, это было очень мощное оружие. США вовсю его использовало в своей внешней политике. Именно на допуске к огромному Американскому рынку поднялись такие современные промышленные монстры, как Япония и Южная Корея, а так же, ещё целый ряд более мелких стран. И не использовать этот опыт самим, было просто преступно. Я и использовал вовсю, используя торговлю, как оружие завоевания политического пространства.
Правда такая возможность появилась у нас только с интеграцией в Унию России и Украины, давших нам необходимый масштаб внутреннего рынка и широчайший спектр собственных производств, делавших нас полностью независимыми и способными удовлетворить ответный спрос в промышленных товарах, сырье и услугах наших торговых партнёров, что делало нашу валюту крепкой и привлекательной. Венедская крона, а за ней, российский рубль, украинская гривна и финская марка, имевшие взаимную привязку курсов, становились очень привлекательными в качестве резервных валют. Их всегда можно было обменять на любые наши товары, а так же золото. Главный промышленный монстр Унии — Венедия, имела устойчивую репутацию надёжного поставщика, что быстро распространилось и на других членов Унии.
Репутация в деле укрепления валюты, не в смысле роста её курсовой стоимости, а надёжности и устойчивости покупательной способности, была очень важна. На текущий момент, война в Африке и стремительный рост уровня жизни населения новых монархий, происходили за счёт, в том числе, пассивного баланса внешней торговли. Уния, хоть и не намного, покупала больше, чем продавала сама. Зарплаты и социальные выплаты, особенно в государственном секторе, росли быстрее, чем наша общая экономика успевала создавать для их покрытия новых товаров и услуг. Хотя рост, особенно в России и Украине, был неизменно двузначным в процентах к предыдущему году не опускаясь ниже 12%, а чаще — выше. Покрытие дефицита, вполне безболезненно, как раз и происходило за счёт высокого доверия наших торговых контрагентов к нашим валютам. ¾ всей торговли шло в рублях и кронах, а не долларе и чём то ещё. И далеко не вся она, наша валюта, потом возвращалась к нам назад для покупки уже наших товаров и услуг. Весомая часть, оседала в валютных резервах, позволяя нам получать с этого эмиссионный доход. Плюс, для удовлетворения финансовых потребностей иностранных Центробанков, мы выпускали некоторое количество низкодоходных облигаций государственного займа, торговавшегося под 1–3% годовых. Для нас это было совсем не обременительно, а у Центробанков, резервировавших у себя нашу валюту, появлялся дополнительный стимул держать именно наши рубли, кроны и гривны в качестве валютного резерва, на которые они покупали наши же облигации возвращая нам нашу же валюту. А были же ещё и простые держатели наших денег по всему миру!
Правда, справедливости ради, стоило сказать, что в общемировых валютных резервах, на валюты стран Унии приходилось всего где то в районе 1%. Основные наши торговые партнёры были слишком бедны, что бы откладывать какие то значительные суммы себе в резервы. Они и сами, зачастую, потребляли больше, чем производили покрывая недостачу кредитами взятыми у нас же. Это, кстати, был тоже весомый рычаг влияния на должников. Запад очень активно им пользовался. Ну а мы что, рыжие?
Главными, внешними держателями нашего долга, выступали страны Евросоюза, в первую голову Германия, Япония, Китай, а так же Иран с Ираком, не способные быстро переварить потоки нефтерублей. Обе Ближневосточные страны, предпочитали торговать именно в нашей валюте, что бы не получить в один, не самый прекрасный момент, внезапную заморозку своих резервов со стороны недружественных стран.
На текущем совещании, разбирали проблемы торговли не только с импортом из Словакии и Болгарии, но и ещё целым рядом восточноевропейских стран. Наши дипломаты вовсю окучивали ещё Македонию, Югославию в которой осталось всего две республики, Боснию в части Республики Сербской. Все эти страны желали торговать с нами. В первую очередь, конечно же продавать нам свою продукцию, в первую очередь, сельского хозяйства, в которой они испытывали большой избыток и дефицит мест, куда её можно было продать. В Европе и без них, были проблемы со сбытом собственной такой же продукции и к себе, европейцы Балканских производителей пускать совсем не собирались. Что уж там говорить, Греция, вошедшая в Евросоюз в 1981 году, сама испытывала проблемы со сбытом своих традиционных товаров: цитрусовых, оливок, хлопка, вина, фруктов. Евробюрократы вовсю выкручивали грекам руки требуя сокращения производства. С греками, мы тоже плотно работали. Всё таки из всего Евросоюза, у нас с греками было некоторое культурное родство на базе общей религии, что ощущали обе страны.
Было непросто пристроить всю эту прорву сельскохозяйственной продукции, учитывая что и мы сами вовсю наращивали её производство, а у нас ещё были поставщики из Ближнего зарубежья: Закавказье и Средняя Азия, что так же, сильно зависели от наших рынков. Серьёзные надежды, мы возлагали на рост платёжеспособности наших союзников и сателлитов в Африке, Америке и Азии. Ту же Северную Корею, в последние годы, просто завалили продовольственными поставками. Очень удачно получалось, что она оказалась закрыта от большинства поставщиков санкциями и весь рынок, был только наш. Но в Северной Коре было меньше 25 миллионов населения, а наши возможности, правда пока, не по всем направлениям, позволяли кормить едва не пол миллиарда. В том числе, за счёт такого импорта от прикармливаемых стран.
