Тени на стенах становились всё более плотными. Они смешивались, сплетались, образуя фигуры, которые нельзя было разобрать. Эти создания были не частью гостей, но чем-то другим – магией, вырвавшейся из самого Валдмора. Они извивались, как змеи, охватывали пространство и сливались с тёмными углами комнаты, превращаясь в бесконечные чёрные вихри.

Магия, наполняющая зал, вибрировала, как натянутая струна. Её присутствие было почти осязаемым, оно пронизывало воздух, стены, пол. Из самих каменных плит дома вытекали тонкие струйки света – не тёплого, а ледяного, словно призрачный туман, испускающий слабый аромат холодного металла.

Пламя на свечах, горевших вдоль стен, дрожало, его огонь был уже не просто светом. Оно изменяло форму, вырастало вверх, образуя очертания лиц тех, кто стал частью блюд, поданных ранее. Эти лица были неподвижными, но в них читались эмоции: страх, боль, отчаяние. Они смотрели на танцующих гостей, а иногда двигались, повторяя их движения, словно разделяли с ними этот мрачный праздник.

Гости, казалось, не замечали. Они отдавались этому дикому ритму, словно забыв о своей сути. Их тела, казавшиеся непригодными для танца, теперь сливались с пространством.

Грила стояла у плиты, её массивная фигура выглядела словно неподвижная скала среди бушующего моря. Её взгляд был прикован к залу, но её лицо оставалось спокойным, почти бесстрастным. В её глазах не было радости или ликования, только удовлетворение от того, что всё идёт так, как должно.

Её руки, испачканные кровью и остатками приготовления, были сложены перед ней. Она не пыталась присоединиться к гостям, её место всегда было в стороне. Её дыхание было ровным, но в нём чувствовалась тяжесть. Грила понимала: её работа завершена, и этот праздник был итогом её усилий.

Её взгляд задержался на одной из фигур, замерших в пламени. Лицо, похожее на Лию, дрогнуло, её глаза, кажется, смотрели прямо на Грилу. На мгновение выражение на лице стало молящим, но затем огонь вновь изменился, и лицо исчезло, слившись с бесформенными языками пламени.

Грила слегка вздрогнула, но её лицо оставалось непроницаемым. Она знала, что эти тени и огонь – лишь часть Валдмора, нечто, что никогда не остановится, как и её собственная работа.

Танцы становились всё более хаотичными. Один из гостей, демон с угольным телом, взвился в воздух, его шипы отражали свет, а его тень тянулась к полу, словно не хотела отпускать. Тени, охватившие стены, начали сползать вниз, обвивая стол и ноги гостей. Они двигались, как живые существа, ищущие себе нового хозяина.

Запах в зале стал ещё более насыщенным. Сера и пепел смешивались с ароматом горячего металла, изредка проскальзывала горечь раздавленных трав. Но теперь к этим запахам добавилось что-то новое – запах сырого страха, который был неуловимым, но мощным.

Магия, исходящая из стен, становилась сильнее. Воздух дрожал, словно не выдерживая напряжения, а пламя на свечах взметнулось вверх, отбрасывая яркие всполохи света, которые танцевали вместе с тенями.

Грила посмотрела на гостей, чьи движения становились всё более быстрыми, неистовыми. Некоторые из них, казалось, теряли свои формы, растворяясь в воздухе или превращаясь в тени, присоединяясь к хаосу, заполнившему зал.

Её губы слегка дрогнули, но это был не страх и не радость. Её работа была выполнена. Она создала этот праздник, это пиршество, эту бездну, и теперь она могла наблюдать за его завершением.

Вечер Валдмора был в самом разгаре, но для Грилы всё уже закончилось.

Когда пиршество, казавшееся бесконечным, подошло к концу, зал Валдмора опустел. Тени, которые извивались на стенах, угасли, словно растворившись в воздухе. Лица, отражавшиеся в свечах, исчезли, оставив только угольки, дотлевающие в их глазницах. Ароматы трапезы – крови, страха, слёз и обугленного мяса – больше не казались такими насыщенными, но их привкус всё ещё оставался в воздухе, как следы костра, горевшего на месте страшной трагедии.

Гости начали покидать дом. Их фигуры исчезали, словно растворяясь в дымке. Один за другим они покидали пиршественный зал, а вместе с ними уносилась часть хаотической энергии, которая наполняла это пространство. Однако её отголоски всё ещё ощущались: пол едва заметно вибрировал, словно сохранял память об этих чудовищных танцах и стонах.

Грила стояла у стола, её руки были сложены перед собой. Она не пыталась скрыть усталость, которая медленно овладевала её телом. Это была не обычная усталость, а такая, что проникает в самую душу, оставляя за собой пустоту. Но её лицо оставалось холодным, бесстрастным, как статуя, созданная из камня, изъеденного временем.

Тишину зала нарушили тяжёлые, но беззвучные шаги. Суртандус приблизился, его фигура снова заполнила всё пространство, как будто с его появлением стены сжались. Его плащ, сделанный из густого меха, переливался, будто каждая ворсинка была покрыта инеем. Запах, сопровождающий его, был пугающе холодным, как морозный воздух, смешанный с горьковатыми нотками разогретого металла.

Он остановился перед Грилой, и она невольно напряглась. Даже после стольких веков служения его присутствие внушало ей странное, болезненное уважение, смешанное со страхом.

– Этот год был удачным, – произнёс он. Его голос звучал спокойно, но в нём читалась угроза, подобная холодному клинку, спрятанному в мягкой ткани.

Его слова, хоть и звучали как похвала, пронизали воздух ледяным холодом. Грила опустила голову, её губы едва заметно дрогнули, но она сдержала себя.

– Я сделаю всё, что потребуется, мой господин, – ответила она, её голос был ровным, но в нём чувствовалась неуверенность, как трещина в прочной стене.

Суртандус протянул руку, его длинные, покрытые сероватой кожей пальцы коснулись её плеча. Этот жест выглядел простым, но его прикосновение было подобно удару. Лёд, казалось, пронзил её тело, и на мгновение её собственная магия затрепетала, как пламя свечи под порывом ветра.

– Не подведи меня, Грила, – произнёс он, его голос стал ниже, словно прорезался сквозь толщу земли. – Иначе ты станешь следующим блюдом на этом столе.

Его слова повисли в воздухе, как тень, закрывшая весь свет. Это не была угроза, это был приговор, спокойный и неизбежный, как медленный ход времени.

Грила кивнула, но её голова опустилась ещё ниже. Она не могла встретить его взгляд, хотя чувствовала, как его пылающие глаза, словно раскалённые угли, прожигают её душу.

Суртандус, не дожидаясь ответа, повернулся. Его фигура растворилась в густом облаке теней, которые, подобно живым существам, охватили его тело и унесли его из зала. На мгновение в воздухе остался его запах – холодный, металлический, с лёгкими нотами пепла.

Когда он исчез, зал вновь погрузился в тишину. Казалось, даже воздух замер в ожидании, будто весь дом следил за тем, как Грила отреагирует на его слова.

Она долго стояла неподвижно, её глаза были устремлены в пустоту. Её лицо оставалось бесстрастным, но внутри разгоралась борьба. Слова Суртандуса, хоть и были привычны, на этот раз задели её глубже, чем обычно.

Она знала: её работа была завершена, но её путь только начинался. Пиршество завершилось, но магия Валдмора, вечная, как сам Мифисталь, требовала большего.

Грила медленно подняла голову, её взгляд стал холодным, как лёд. Она знала, что Суртандус сказал правду, но страх, который он внушал, не мог остановить её.

Её губы сжались в тонкую линию, а из уголков рта выглянуло подобие усмешки.

– Валдмор требует большего, – прошептала она, её слова растворились в пустоте. – И он его получит.

В воздухе всё ещё витал слабый запах крови, смешанный с горечью обугленных трав. Это был запах её работы, её мира. И он стал напоминанием о том, что у неё нет другого пути, кроме как следовать вперёд.

Ночь в Валдморе опустилась, как густой саван, заволакивая город своей тягучей, угрожающей тьмой. В этой ночи не было звёзд, ни одного проблеска света, только холодное, неподвижное небо, тяжёлое, словно осознавшее свою вечность. Валдмор утопал в звенящей тишине, пронзённой лишь редкими шёпотами, доносящимися из трещин выжженной земли. Этот шёпот казался дышащим голосом самого города, напоминанием о его магии и ужасах, заключённых в его недрах.