Таким образом, вопрос с «темой» был улажен. Осталось, казалось бы, «дело за малым». Всего-то ничего, нужно было полностью переделать всю написанную мною диссертацию под специальность 13.00.08 вместо 13.00.01. Разница довольно большая и существенная. Меня спасало то, что я много лет проработал в педагогическом вузе и переориентировать вектор исследования со школы и школьников на студентов-педагогов, для меня не составляло большого труда.

Хотя, как сказать. Во-первых, мне пришлось срочно вернуться в ГГПИ им. В.Г. Короленко. Во-вторых, необходимо было провести исследование по новоиспечённой теме на студентах, учителях школ.

Хорошо, что моя научно-исследовательская работа в НИЛ «Творчество в педагогической деятельности» проводилась именно в русле профессиональной педагогической подготовки студентов и переподготовки учителей и педагогов дополнительного образования, но что более всего важно – учащихся педагогических училищ и политехникумов.

Поэтому, хоть и с натяжкой, но весь мой опыт экспериментальной деятельности всё же укладывался в рамки специальности 13.00.08 – методика профессионального образования. К тому же тогда и система образования подразумевалась с профессиональным контекстом. Да и «Министерство высшего профессионального образования» тогда ещё не ограничивало профессиональную подготовку педагогических кадров только рамками СПО и подготовкой рабочих профессий.

Шло время. И за это время, время мытарств и сомнений, я как-то раз свиделся с профессором А.Л. Гройсманом. Случилось это в связи с тем, что мой младший сын Павел надумал поступать в театральное училище, а Гройсман работал в РАТИ (ГИТИС). Он то и присоветовал сыну пройти репетиторство у своего молодого коллеги А.Я. Бродецкого. Но об этом я, так же как и о подготовке и защите диссертации моим старшим сыном Андреем, расскажу в отдельном очерке.

А вот поведать историю о знакомстве и дальнейшем сотрудничестве и дружбе с известнейшим учёным в области психологии искусства и творчества профессором Гранд доктором, доктором медицинских и психологических наук стоит именно в данном очерке.

Первое знакомство с ним у меня состоялось на одном из конгрессов по проблемам творчества в Москве. Затем В Суздале, где проходил трёхдневный симпозиум педагогов-новаторов, на котором мастер-классы давали ведущие учёные страны. Выступление и особенно мастер-класс А.Л. Гройсмана о психорегуляции творческих состояний, аутогенной тренировке, саногенном мышлении, психотерапии и психодидактике, вызвало восторг у всех участников симпозиума.

Впоследствии наше уже непосредственно деловое сотрудничество было налажено, не без помощи В.Н. Харькина, который хорошо знал Алексей Львовича. Нас объединила проблема творчества, творческого потенциала, креативности.

Вовремя одной из моих встреч с А.Л. Гройсманом по поводу его 70-летнего юбилея зашёл разговор за жизнь, т.е. о подробностях семейной, личной, научно-педагогической, творческой жизни. На такие задушевные разговоры у нас были веские основания. Он с В. Харькиным, по моему приглашению, призжал в Глазов на научно-практическую конференцию с между-народным участием, что в те времена было диковинкой). Выступал с лекциями перед институтским профессорско-преподавательским составом. И конечно же был дорогим гостем в нашей семье Тутолминых. Другими словами, у нас с Алексей Львовичем были отношения более чем дружеские.

Узнав о моих мытарствах с докторской диссертацией, он деловито предложил мне подготовить с его помощью и защищать международную диссертацию в «его совете». Тогда я ещё имел смутное представление о европейской академии информатизации и всемирном информационном распределённом университете, в московском филиале которого мне пред-стояло защищать диссертацию. Но меня устраивало то, к моей научно-исследовательской работе Гройсман отнёсся с вниманием и заинтересованностью.

Но?! Надо же было опять переформулировать и почти полностью перерабатывать рукопись, уже не единожды переработанной и переписанной диссертационной работы. На деле же нужно было написать новую диссертацию по специальности 19.00.07 – педагогическая психология.

Алексей Львович обнадёживал меня своим деловым предложением выйти из этой, довольно затруднительной ситуации, следующим образом, а именно – написанием совместной моно-графии, в которой 1-2 главы будут его, а остальные 2-3 главы – мои. Мне польстило то, что для меня представляется уникальная возможность публиковаться в соавторстве с известным учёным. Это обстоятельство развеяло все мои сомнения насчёт реальности предложенного мне проекта. Поэтому мною предложение А.Л. Гройсмана было с благодарностью принято.

И лишь по возвращении из столицы домой в Глазов, я осознал всю неподъёмность задуманного нами «предприятия». Но я также вполне сознательно пошёл «Va Bank». Да сама тема будущей диссертации : «Адаптивность и креативность в становлении творческой личности учителя», которую я предложил и получил от А.Л. Гройсмана немедленное «добро», настраивала меня на «дерзайн», т.е. желание доказать и в первую очередь самому себе, (так как Алексей Львович в моих способностях и мобильности и не сомневался), что «небываемое – бывает!» (Пётр Первый), что «невозможное – возможно».

Я с головой ушёл в работу над диссертацией по психологии творчества, не теряя, при этом, «голову» насчёт продвижения к защите в диссертационном совете ЧГПУ им. И.Я. Яковлева в Чувашии. Хотя там дела шли «не шатко, не валко». Но эта, вялотекущаяся бюрократическая возня и затянувшаяся пауза с постановкой меня в очередь на защиту, необходимости новых, нужных публикаций и т.д. были и мне, так сказать, «на руку».

Буквально за месяц я подготовил рукопись монографии, просмотрев которую А.Л. Гройсман, вдруг мудро заметил, с такой работой мне не нужно «прятаться за спину мэтра, так как рукопись диссертации заслуживает того, чтобы при публикации монографии в титуле значилась лишь одна моя фамилия. Это ещё более вдохновило меня «на подвиги» я, крутнувшись», буквально через месяц опубликовал свою монографию и повёз её в Москву, получив её сигнальный типографский экземпляр.

Дальше события развивались и стремительно, и стихийно-импровизационно. В поезде я вдруг услышал звонок по телефону и, спросонья, сперва не понял, что со мной говорит Гройсман. А он, как всегда, буднично, деловито и солидно, как и положено профессору, сообщил мне, что он решил вопрос с моей защитой, которая назначена и состоится послезавтра, т.е. по приезду меня в Москву. Защита будет проходить в одном из зданий-высоток на Калининском проспекте в офисе депутатов Государственной Думы, в диссертационном совете под председательством Героя социалистического труда, академика А.С. Панфилова, сопредседателя А.Л. Гройсмана и ведущих психологов Москвы, Санкт-Петербурга и зарубежья.

В Москве у меня был один день и ночь, чтобы подготовить всё необходимые сопроводительные документы, сам научный доклад, плакаты с наглядностью: графы, диаграммы и т.д. На испуг времени не было.

Испуг меня охватил на следующее утро, когда я, за три часа до назначенного времени заседания диссертационного совета «прикатил на метро» на Калининский проспект. Хоть я и бывал на солидных форумах, симпозиумах, заседаниях президиума академии педагогических и социальных наук (АПСН), встречался с известнейшими педагогами-новаторами в Доме Учителя, Дому учёных и т.д., но здесь на Калининском проспекте, с вдруг показавшимися мне огромными, величественными Домами – раскрытыми Книгами, я почувствовал себя очень неуютно.

Но бывает же такое! Не решаясь двинуться с места, обуреваемый нагромождающимися мыслями-страхами об авантюрности всей, нашей с Гройсманом, затее, я, не знаю до сих пор – почему, обратил внимание на маленькую церковь и её ярко сияющие и отсвечивающие мне в глаза золотые купола-маковки.

Я невольно поймал себя на мысли, что вот оно спасение от всех жизненных тревог и несчастий. Потихоньку я поднялся по ступеням довольно высокого портика перед входом в средне-вековой постройки церкви-«свечечки», зашёл внутрь, предварительно троекратно перекрестившись и оцепенел от удивительной красоты и благодати вокруг.