По завершении 3-х лет соискательства, за которые много что произошло в плане моего повышения научно-педагогической исследовательской подготовки в качестве аспиранта-заочника. Сдал все кандидатские экзамены, ездил на многочисленные научно-практические конференции, на которых удавалось выступать с докладами и сообщениями. Публиковал тезисы и статьи по теме диссертационного исследования в отечественных рецензируемых научных журналах и сборниках статей.

Дописывать диссертацию мне пришлось в Москве, и так получилось, что моя защита кандидатской диссертации состоялась на год раньше окончания моей официальной учёбы в заочной аспирантуре. Вспоминая сегодня те годы, можно сказать, что это было очень не простое время. Ведь результат, к которому я стремился, был сопряжён недостаточной поддержкой с моей стороны семьи, как материальной, так и из-за нехватки времени, которое необходимо было уделять моей жене и совсем ещё маленькому сыну Андрюше.

На защиту я вышел в должности заведующего кафедрой педагогики начального обучения, что не помогало, а напротив, осложняло составление сопроводительных документов, как до защиты, так и после, при прохождении документов и диссертации в ВАК (высшей аттестационной комиссии СССР).

Что касается моей диссертации, о она была целиком и полностью построена на моём опыте музыкально-эстетического воспитания младших школьников и школьников постарше. Поэтому и тема диссертации была сформулирована следующим образом: «Взаимосвязь и единство нравственного и эстетического воспитания в детском разновозрастном художественном коллективе».

А самой защите мною диссертации предшествовала целая история. Жить в Москве мне пришлось по всякому, так как аспирантское общежитие мне было не положено. Поначалу мы с докторантом и моим коллегой-наставником В.Н. Харькиным снимали дачный домик за пределами Москвы – на Тайнинской. По вечерам, довольно поздно возвращаясь из «Ленинки» (национальной библиотеки им. В.И. Ленина), мы с ним первым делом топили русскую печку, жарили картошку и ложились спать.

И тут Валера Харькин надумал в очередной раз жениться, и некоторое время ужин готовила невеста моего коллеги. Но случилось так, что за день до свадьбы «жених» жениться передумал. В общем, суть да дело, но когда мне представилась возможность найти другое жильё, я съехал с дачного домика. Как раз в то время, я по поручению Сокольникова, я решал вопросы о поселении в загородной гостинце педагогов-учёных из разных республик и городов СССР, приезжающих на годичное собрание ассоциации «Воспитание». Там-то я и договорился пожить некоторое время – цена за проживание была сносная.

Понятное дело, что в таких условиях, а было ещё и временное проживание в квартире, которую сдавали москвичи по доброте душевной, завершать работу над написанием кандидатской диссертации было затруднительно.

За полтора месяца до защиты, я наконец-то «подснежником» попал в аспирантское общежитие. Во-обще-то это была бытовка аспирантов, где они хранили утварь, чемоданы, не сезонную одежду и обувь. Но, зато был стол, кровать, стулья. А главное – было окно с обзором широкого проспекта Вернадского и изумительной церкви, которую реставрировали или ремон-тировали.

Работая в этой каморке над рефератом и другими материалами и документами, требуемые к защите, я, часто поглядывая в окно на церковь невольно подумал, что я обязательно должен закон-чить диссертацию и подготовить сопроводительные документы к защите раньше, чем строители закончат ремонт церкви.

Кстати, о церкви. Ещё до упоминаемой мною ранее неудачной женитьбы Харькина, он вдруг решил креститься. И вот, в один из воскресных дней мы с ним отправились в одну из церквей на Чистых прудах, где и вместе с младенцами батюшка полил святую водицу на лысину моего коллеги и блудливого прохиндея, прочитав молитву и окрестив его. После крещения, выйдя из церкви и свернув по улице за угол, крещёный докторант воскликнул: «Батюшка отпустил мне все грехи! Как здорово! Можно опять грешить, с чистого листа».

Я же, закончив свою диссертационную работу и издав в типографии МПГУ автореферат диссертации, стал серьёзно задумываться о самой процедуре защиты в диссертационном совете. Я не раз бывал на защите диссертаций и знал все тонкости этого, весьма занимательного действа, о чём пока умалчиваю, но осознавать всю ответственность за свой долгий и кропотливый труд начал только что.

Как-то раз, взглянув в окно своей каморки, я с удовольствием заметил, что и ремонт церкви завершён, зазвонили колокола на звоннице, а значит, начались службы священнослужителей для верующих прихожан. Не долго думая, я приготовил всё не-обходимое, дабо я уже знал по харькинскому опыту, что нужно для крещения. Далее, если без подробностей, я окрестился в церкви, которую наблюдал из окна свей каморки. И как-то сразу успокоился, забыл про все страхи и коллизии восточных аспирантов из «команды» Ю.П. Сокольникова.

Тут вот ведь как получилось. Я, как уже писал, в течение трёх лет наезжал в Москву лишь на отчёты по диссертационному исследованию, а «восточная свита», напротив, училась очно. Встречаясь с ними на конференциях и защитах кандидатских и докторских диссертаций, я постоянно получал от них назидательные советы о том, что и как надо делать. Каково же было их удивление (и не только) когда в очередной раз, поучая меня, как следует работать над диссертаций, они вдруг узнали и поразились тому, что я (на год раньше) приехал на свою защиту.

Так вот, окрещённый, а напомню, что это были застойные советские времена, коммунистическая идеология, атеизм и всё такое, я воспрянул духом и с деловым усердием готовился к защите диссертации в головном вузе нашей страны.

Защита прошла успешно, хотя не без приключения. Я защищался после защиты докторской диссертации. Во время перерыва я решил разложить оставшиеся у меня после рассылки свой авто-реферат членам диссертационного совета, как делал это до меня докторант. Это увидел председатель совета Дмитриев. Он сгоряча подумал, что я не сделал рассылку автореферата, и решил отменить мою защиту.

Спас положение В.Н. Харькин. Он как докторант был вхож во все кабинеты университета. Кроме того, он от матушки природы – импровизатор. Быстро смекнув, как можно поправить дело, он схватил у меня стопку мини-томиков стихов классиков, которые были приготовлены мною в качестве презентов членам диссертационного совета и убежал в кабинет А.Е. Дмитриева. Через две минуты они вышли и приказали мне собрать авторефераты и готовиться к защите.

После такой встряски я всё же сумел настроиться на свой научный доклад. Помню, что перед самой защитой В. Харькин в кулуарах уговаривал членов совета не задавать мне вопросов. Но процедура защиты у А.Е. Дмитриева была уже давно отработана, недаром уже после защиты, на банкете, первый тост был о том, что председатель совета, словно дирижёр, управлял слаженным оркестром, а оркестранты (совет) играли по нотам, которые им раздали, т.е. по партиям.

Долгий путь к докторским диссертациям

Он на самом деле оказался для меня очень долгим.

Руководство музыкально-педагогическим факультетом, а затем ещё и кафедрами: сначала кафедрой педагогики начального обучения, а ещё потом, по самодурству тогдашнего ректора, и кафед-рой методики начального обучения, отнимало у меня всё время – и рабочее и свободное.

Это были годы, по своему, тоже очень насыщенные событиями – приятными и нерадостными, интересными делами по организации и реализации моих задумок в плане творческой жизни факультета, учебной – со студентами, учебно-методической – с преподавателями кафедр, и совсем маленько, – собственной научно-исследовательской деятельности.

В НИЛ «Творчество в педагогической деятельности», тем временем, тоже произошли события, которые и подтолкнули меня активизироваться в плане научно-исследовательской деятельности.

Мой коллега А.П. Шаховской блестяще защитил докторскую диссертацию, чем порадовал весь наш дружный лабораторский коллектив, и «огорчил» его доброжелателей в лице зав. кафедрой музыки, да и некоторых её завистливых членов, как впрочем, пожилых, так и молодых. Тут дело заключалось в том, что, как я уже упоминал в других очерках, на кафедре музыке никогда и не было доселе дипломированных вузовских преподавателей. Считалось, что для институтской «богемы» – певцов и музыкантов «оно и не нужно».