Я снова посмотрела в лицо того, кого все считали лейтенантом, но…

— Ты же не будешь их убивать? — прошептала совсем тихо.

— Нет. Эллен, ты помогала в злодеяниях своей сестре…

— Она… она заставила…

— Не совсем. Ты поддалась обиде, ревности и жажде мести. Прошло бы лет пять, и ты бы превратилась в такую же, как Илиана. И всё же сейчас ты слишком маленькая, чтобы наказывать тебя чересчур сурово. Я даю тебе выбор: ты можешь окаменеть. Или я превращу тебя в жабу. Или ты будешь жить в мире, в котором нет магии, и в котором феи — обычные люди, которые стареют.

Эллен в ужасе посмотрела него:

— Стареют? — прошептала, заикаясь.

— Да.

— Я не хочу, — она всхлипнула. — Я не хочу стареть!

— Тогда выбор проще: я превращу тебя в лягушку или в камень. И только поцелуй истинной любви разрушит моё колдовство.

Эллен отчаянно оглянулась на Анри. Тот скривился:

— И не надейся, ведьма.

Девушка быстро-быстро заморгала, а потом снова зажмурилась:

— А в тот мир… я… в тот мир я попаду навсегда?

— Это будет зависеть от тебя.

— Тогда я согласна, — Эллен заплакала и закрыла лицо руками. — Я согласна на мир без магии.

Румпель устало прикрыл глаза. Он победил, но, очевидно, не испытывал по этому поводу никакой радости.

— Есть у кого-нибудь другое зеркало?

Я вынула из кармана металлический медальон, подаренный мне Осенью, и молча протянула магу. Невольно оглянулась на Илиану. Королева стояла молча, скрестив руки и с презрением глядя на нас. Румпель подул на зеркальце, и оно выросло. Вот только отразило не мрачную камеру, а какую-то незнакомую, странную комнату, кровать из железных трубок и стену, затянутую узорчатой тканью.

— Жди меня там, Эллен. Без моей помощи тебе в Первомире не выжить. Просто жди. Никуда не ходи, ничего не исследуй, не кричи и вообще не издавай звуков. Даже если услышишь что-нибудь странное. Помни: в этой комнате ты в безопасности. Я скоро приду.

Эллен затравлено оглядела нас, с горечью глянула на Анри, с отчаянием — на Илиану, а затем всё же решилась и шагнула в зеркало. И оно снова уменьшилось и прыгнуло в руку Румпеля.

— Ваше величество, — холодно промолвил тот, мрачно глядя на Анри. — Поздравляю вас — вы вдовец. И всё же вы не выйдете отсюда, пока не заключите со мной сделку.

— Сделку?

— Да. Я стану вашим верным слугой, капитаном вашей гвардии. С моей помощью вы сможете править долго, не зная опасностей от внешних и внутренних врагов. Взамен вы не станете притеснять сына вашей жены, принца Бертрана. И дадите мне возможность воспитывать его.

— Бертран станет моим наследником? — нахмурился король.

Выхода у него особо не было, но кто же захочет, чтобы ему наследовал бастард жены?

— Нет.

— Но официально Бертран — мой сын, сын моей жены…

— Он — ваш племянник. Однако даже в качестве племянника не наследует вашу корону. Это я вам обещаю.

Анри задумался. К чести короля надо заметить, что, несмотря на то, что мужчина был напуган, принять милостивое предложение Румпеля он не торопился.

— Вы станете мной командовать? — угрюмо процедил пленник.

— Нет.

— И я смогу жениться на том, на ком захочу?

— Вмешиваться в вашу семейную жизнь я не стану. Вообще, ваша частная жизнь меня не интересует.

— А управление королевством…

— А вот это явно не ваше.

Воцарилось молчание. Румпель был так ужасающе спокоен, что в его объятьях я чувствовала себя совершенно защищённой. А вот Кара очевидно перетрусила совершенно. Рыжая фея пятилась и пятилась к двери, стараясь делать это незаметно и словно позабыв о том, что вход закрыт защитной магией.

— Хорошо, — процедил Анри. — Но взамен вы расколдуете одну девушку. Её зовут Игрейна, и моя жена-ведьма превратила её в камень…

Румпель кивнул и щёлкнул пальцами:

— Согласен. Ваш поцелуй вернёт девице жизнь. Но только помните: окаменение — это смерть. По сути, ваша Игрейна умерла. Снова дать ей жизнь может только ваша любовь. Непрестанная любовь. Если вы её предадите, даже на миг, если увлечётесь иной женщиной — Игрейна снова окаменеет. И тогда спасти её не сможет никто.

— Я согласен. Я её не предам.

— Сделка состоялась. Сделка заключена. Выход свободен, — процедил Румпель.

Анри кивнул и поспешил оставить камеру. Ещё бы! Думаю, быть тут ему уже порядком надоело. Я заметила, что Кара проскочила за ним.

— А что будет со мной? — спросила мага тихонько. — Ведь это из-за меня всё случилось. Из-за моей глупости и… Теперь, когда нет Илианы…

Позади раздалось глухое рычание.

Румпель оглянулся, заметил, что мы остались одни. Ну, почти. Хмыкнул. Подхватил меня на руки и вынес прочь, не сказав ни слова Илиане. Движением руки захлопнул дверь, не касаясь её. Вспыхнула фиолетовая аура. Я положила голову на мужское плечо.

Меня донесли наверх, в библиотеку, хранившую столько воспоминаний. Всё ещё царила ночь, и на подоконнике трепетал огонёк свечи, отражаясь в окне.

— Ты меня спас… явился и спас, — прошептала и услышала, как сильно дрожит голос.

— Нет. Ты сама себя спасла.

— Мы будем вместе?

Он опустился в кресло, широко расставив ноги, и посадил меня на одно колено.

— А Бертика возьмём? Я… я больше не хочу становиться королевой. Знаешь, я лучше буду женой простого лейтенанта… капитана.

— Нет, не будем, — тихо шепнул Румпель и коснулся губами моего лба.

— Почему?

Вместо ответа он спросил:

— Ты назвала меня Этьеном, помнишь?

— Да.

— Почему?

— Мне показалось… мне порой снятся сны и… Я — Кэт, деревенская девочка, а ты — Этьен, рыжий пастушок, а ещё есть Кармен, Жак и…

— Ясно, — прошептал он. — Ты, наверное, хочешь пить?

На столе образовался хрустальный бокал с водой и ваза с фруктами. Я жадно выпила. Снова заглянула в его лицо. Румпель был бледен, и такая печаль светилась в чёрных глазах, что у меня переворачивалось сердце. От его ладоней по моему телу разбегалось приятное тепло. Видимо мои вывернутые суставы и перенапряжённые жилы лечили магией.

— Послушай меня, Шиповничек, пожалуйста, и поверь в то, что я скажу, — мягко шепнул Румпель, ткнувшись в мой висок, — я способен любить лишь одну женщину в мире. И я никогда не смог бы перепутать её с другой.

— Илиану?

— Да.

У меня рухнуло сердце. Но как же так?

— А меня?

— И тебя.

— Но как же…

— Ты умная девочка. Я уверен, что ты уже догадалась обо всём, просто не можешь допустить эту мысль. Слишком уж она невероятна.

Я посмотрела на него. С болью, с отчаянием, со страхом. Провела рукой по колючей щетине. И озвучила самое страшное, то, о чём старалась не думать:

— Я — это она, да? Я не знаю, как, но…

— Да. Ты и Илиана — одна женщина.

Как же громко трещит фитиль свечи! Я бессильно ткнулась носом в щёку Румпеля. Заморгала, пытаясь сдержать слёзы. Какой ужас! Я — Илиана!

— Умница моя, — прошептал мужчина нежно. — Догадливая умничка. А я вот далеко не сразу понял. Хотя мог бы.

— Но как это возможно?

Скажи, что пошутил.

— Существует множество миров. Все они — отблески одного зеркала — Первомира. Времени в Первомире нет. Есть лишь миг, бесконечно малая точка. Настоящее. Мы все пришли из Первомира. Ты — Кэт, я — Этьен, Кара — Кармен, Элли — Эллен и так далее. Нас много. Мы так отчаянно верили в рай, в чудо, что невольно создали этот мир, и, когда в Первомире наша жизнь рухнула, шагнули сюда.

— Мы… умерли?

— Нет. Мы перешли из одного мира в другой. Живыми. И это очень важно. Мёртвый человек не смог бы попасть сюда. В отблесках Первомира время можно запускать вперёд и поворачивать вспять. Я не раз так делал. Ради тебя, Кэт. Ты была разной в разных жизнях, а их у тебя были сотни. Но всегда или злой, как Илиана, или отвергала меня. Я снова и снова перезапускал твою жизнь, каждый раз сочиняя для тебя, для нас, новую сказку. Забирал тебя отсюда в какой-либо иной отблеск Первомира, пускал там время вспять, а, когда ты превращалась в малышку, забывая предыдущую жизнь, вновь приносил сюда. И жизнь начиналась заново, с новой Кэт под новым именем и с новой судьбой. Мне нужно было лишь найти тебя среди других. И я находил тебя бессчётное множество раз. Поверь, я просто не мог бы перепутать тебя с кем-нибудь другим, даже похожим внешне, как две капли воды.