И она бессильно прислонилась к сухому стволу. Я невольно оглядела ветви и вздрогнула, увидев… яблоко. Потянулась и сорвала его. Оно было реальным! Сглотнула.

Илиана — моя сестра? Родная, единокровная сестра? И… и она говорит правду?

— Я ничего не прошу, — прошептала королева дрожащим голосом и посмотрела на меня заплаканными глазами. — Ничего. Будь счастлива. Но напоследок обними. Пожалуйста. И я умру счастливой.

Всхлипнув, я шагнула к ней, обняла и притянула к себе.

— Прости…

И внезапно почувствовала острую боль. Отбросила ведьму, попятилась.

— Ты… ты укусила меня?

— Тебе показалось, милая, — ухмыльнулась Илиана.

Торжествующе и злорадно так.

Мир завертелся. Перед глазами поплыли круги, земля зашаталась. Я обернулась в сторону Анри, чтобы позвать его на помощь. Заморгала, силясь прогнать видение гвардейцев, вступающих на поляну со всех сторон. Успела только понять, что цвета их одежд не принадлежали ни королю, ни королеве. Впереди них шёл кто-то в ярко-оранжевом платье.

— Ты… ты…

— Я победила, милая, — шепнул голос Илианы.

И я упала прямо в чёрную, холодную воду. Мир погас.

Глава 27

Великий обман

Ветер надувал грязные паруса. Я жалась к Этьену, как будто друг мог меня защитить. Палуба обжигала босые ноги. Маленький, загорелый почти до черноты Жак стоял рядом с боцманом, расставив босые ноги, словно бывалый моряк. Всю неделю плавания Щегол ходил по пятам за косматым детиной, чьи руки, бугрящиеся мускулами, были покрыты причудливыми татуировками, учился свистеть так же громко, надевать платок на голову так же лихо, карабкаться по вантам так же быстро… Наверное, Жак был самым счастливым из нас. Остальных штормило, мутило и рвало.

— Но вы же обещали! — прошептал Этьен.

Он всё ещё не мог поверить, всё ещё надеялся на что-то. Цеплялся, как будто ужасные слова о рабстве могли быть глупой шуткой.

— Мало ли кто кому обещал, — расхохотался черномазый капитан.

— Ух ты! — восхитился Жак. — И мы теперь будем пиратами?

Его глаза горели воодушевлением. Этьен попятился. Мне казалось, ещё миг — и он упадёт. Капитан оскалился:

— Не совсем.

— Мы станем рабами, Жак, — пояснила Кара деловито.

— Ра-ба-ми? — удивился мальчишка и присвистнул.

Этьен чуть не плакал и заметно дрожал:

— Это подло.

— Жизнь вообще полна мерзостей и подлостей малыш. Я велел позвать тебя и твоих командиров сюда, чтобы сообщить: мне не нужно лишних проблем. Первого, кто попытает бунтовать, я выброшу за борт. Так что…

— Меня, — хрипло прошептал Этьен и внезапно бросился на капитана.

Ударил ему в живот башкой и вцепился зубами в руку, которая попыталась отшвырнуть напавшего. Капитан заорал. Схватил рыжие космы, ударил коленом в тощий живот и откинул мальчика, как котёнка.

— Подлецы! — завопил Этьен, сошедший с ума. Он врезался в борт и замер, глотая слёзы, его рот искривился в рыдании. — Мерзавцы! Я… я вызываю тебя на бой чести! Нам обещали…

Я остолбенела от ужаса. Кара юркнула за кого-то из окружающих нас детей. Рот Жака распахнулся, глаза вытаращились. Капитан выхватил саблю и пошёл убивать Этьена. Тот встал, вскинул голову и закусил губу. Я оглянулась и увидела весёлое любопытство в глазах пиратов и страх — в глазах ребят. Завопила и бросилась к Этьену.

— Нет! Пожалуйста! Он не нарочно! Пожалуйста, не надо!

Остальные молчали. Жак, встав растопыркой, выпятил губу и сдвинул выгоревшие на солнце бровки:

— Э, кэп, мы так не договаривались! — пробасил пискляво, старательно подражая кумиру.

Матросня заржала. Капитан оглянулся. Ухмыльнулся, и алый шрам на его щеке искривился.

— Хорошо, — согласился вдруг жизнерадостно. — Я помилую этого вашего Истафана. Или как там тебя. В конце концов, именно этот дурачок принес нам столько выгоды. Но один из вас сейчас умрёт. Такова цена за непослушание.

И подмигнул рябому матросу в чалме. Тот моментально сгрёб меня в охапку. Я дёрнулась и застыла, леденея от ужаса. Боцман схватил Жака, прижав к тоненькому горлу кривой нож.

— Чё за дела, брат? — возмутился Щегол.

Но капитан смотрел только на Этьена.

— Выбирай. Кого оставим, а кто пойдёт на корм акулам?

И подмигнул.

Мне казалось, что сердце сейчас разорвётся от ужаса. Белый, как парус, Этьен посмотрел на меня, потом на Жака.

— Не надо, — прошептал и голос его сломался.

— Выбирай, малыш

— Пожалуйста. Не надо. Бросьте в море меня…

— Нет, — засмеялся капитан. — Ты будешь жить, мальчонка. Ведь именно ты — их король, их командир. Я добр и милостив. Я накажу твоих людей, а ты в следующий раз трижды подумаешь: стоит ли бунтовать. Выбирай.

— Я не буду…

— Тогда мы бросим за борт их обоих.

И он говорил всерьёз. Всё было всерьёз! А вокруг ухмылялись довольные рожи, как будто мы были зверюшками, а не людьми. Мир замутился от моих слёз.

— Я не могу! — закричал Этьен отчаянно.

— А придётся, малыш, — ухмыльнулся капитан.

Наклонился и растрепал рыжие волосы несчастной жертвы.

— Я считаю до пяти. Назови имя того, кого бросаем. Второй останется жив. Обещаю. Нам ведь тоже не выгодно потерять товар. И всё же нужно научить вас послушанию, детки. Раз родители не смогли. Итак, раз.

Этьен рухнул на колени. Он плакал навзрыд, цеплялся за мощные руки, покрытые чёрной шерстью, умоляя:

— Не надо, прошу вас именем Бога. Хотите, я… я всё сделаю…

— Ты и так всё сделаешь, мальчик. Два.

— Простите меня, я…

— Прощаю. Но это будет хороший урок для вас всех. Три.

Этьен дико взглянул на него, вскочил и попятился. Он понял, что капитан не изменит своего решения. Пираты засвистели, подбадривая. Наши молчали, но все были бледны и ужасно перепуганы. До этой минуты мы все верили в своего вождя.

— Выбирай девку, — завопил кто-то. — с ней хоть потрахаться можно. А что с мальцом делать? Только хлопоты одни.

— Ну, не скажи… Мальца тоже можно…

— Четыре.

Нас подтащили к борту. Жак завопил что-то и принялся выворачиваться, кусаться и царапаться, словно хищный зверёк. Меня же сковал ужас безысходности. Пречистая, пусть я умру сразу… Пожалуйста, ведь я боюсь боли…

— Ну что ж, ты не выбрал, значит…

— Кэт. Оставьте жизнь Кэт, — крикнул друг и закрыл руками лицо.

— Этьен! — закричал Жак потрясённо. — Этьен, нет!

И полетел за борт.

Грубые руки тотчас отпустили меня. Я упала на палубу, и меня вывернуло наизнанку. Руки, ноги и желудок свело судорогой.

Я попыталась перевернуться на другой бок, подтянуть руку, сведённую судорогой, поудобнее, но новый приступ боли заставил открыть глаза. Лишь минуту спустя я догадалась: это всё та же камера Анри.

Напротив меня, прикованные к железным столбам, висели глухо сквернословящий Анри и громко сквернословящая Кара. Столп слева от меня был пуст, а справа вместо столба находилось большое гладкое зеркало на подставке. Я опустила глаза и увидела, что на полу столбы соединены чёрной пентаграммой. Смола, кажется.

— Прекрасно, что ты очнулась милая, — хмыкнула Илиана и вышла в центр магической фигуры. — Ну что, готовы к обряду?