Они одновременно посмотрели друг на друга. Арман сглотнул. Коснулся её изящной кисти, лежавшей на столе. Девушка убрала руку. Мужчина вздохнул:

— Простите. Наверное, мне надо уйти и не мешать вам.

Он встал, поклонился, повернулся, чтобы идти, и услышал:

— Вы мне не мешаете. Останьтесь.

— Я вам не нравлюсь.

— Ну и что?

Арман проницательно взглянул на неё:

— Вы любите другого.

— Тем лучше.

Она встала, положила руку на его локоть, заглянула в глаза. Розовые губки дрожали.

— Другой любит другую. А меня никогда никто не полюбит! Неужели я так ужасна? Даже мой муж отказался со мной спать. А мой любимый предпочитает тонуть в других глазах. Арман, скажите честно: я уродлива? Что со мной не так?

— Вы прекрасны.

— Вы лжёте! Если бы я…

Мужчин обнял её и заткнул рот поцелуем. Потому что нет ничего глупее, чем спорить с женщиной, вообразившей себя несчастной и непривлекательной. Бокал выпал из рук Эллен, но оба не услышали, как разбился хрусталь.

Когда часы на городской ратуше ударили половину одиннадцатого, солнце всё же выглянуло из-за туч. Наспех пробежало лучами по дремлющим домам, побрызгалось в лужах, приласкало поникшие листья. А потом с любопытством заглянуло в комнату, где обнажённая принцесса обнимала обнажённого бывшего мужа, и её розовое мягкое тело казалось выточенным из лепестков райских цветов. Мужская рука на нём казалась грубой и словно вытесанной из дерева, и это сочетание было прекрасно, как и изящная ножка на мускулистом бедре.

Эллен проснулась от того, что что-то мерзкое, холодное коснулось её кожи. Открыла глаза и почти тотчас завизжала, спрыгнула с кровати. На постели сидела большая лягушка и смотрела на девушку выпученными золотистыми глазами. Принцесса зажмурилась, затрясла головой, снова открыла глаза. Мерзавка не исчезла.

— Арман! — в отчаянии крикнула девушка.

Ей никто не отозвался. А зелёное чудовище прыгнуло ближе. Принцесса попятилась.

— Арман! Спасите меня!

Тишина.

Сморщившись от отвращения, Эллен схватила скользкую лапку, размахнулась и вышвырнула тварь в окно. Плотно закрыла створки на всякий случай, тщательно вытерла руку. А потом задумалась.

— Арман? — позвала неуверенно.

Натянула батистовую камизу, прошла по комнатам отведённых ей покоев. Мужчины нигде не было. Куда ж он делся? Почему сбежал? И… и откуда в покоях — лягушка? Как она запрыгнула на второй-то этаж?

И вдруг девушка побледнела. Это ж очевидно! Маркиз просто воспользовался случаем переспать, а потом сам подкинул отвратительную тварь, чтобы показать, какого он мнения о принцессе. Такая подлая, злая шутка! Щёки Эллен запылали от стыда и гнева.

— Никогда, никогда не прощу, — прошептала она сквозь слёзы, задыхаясь от ярости, ненависти и горечи. — Раз я для вас плохая, раз по-вашему я — жаба, то и буду плохой!

К обеду Бертран обыскал весь замок, прошёл все караульные службы, но никто не сказал ему, где Румпель. Другой бы мальчик давно махнул рукой и побежал играть с друзьями, но у Эртика друзей не было. Зато были учебники и задание от мамы. До её возвращения нужно было выучить историю Эрталии, начиная с тех времён, когда она ещё не была Эрталией, а входила в состав Королевства, которое так и называлось — Королевство. Это название очень нравилось Эртику: его не надо было учить. Короля Леона тоже легко было запомнить, а дальше всё было сложнее.

Пообедавший принц печально посмотрел на пожелтевшие страницы с именами, в каждом из которых было больше четырёх букв. А ведь у всех этих паршивцем имелись ещё и фамилии, и кроме того — жёны и дети.

Одно мучение с этими мертвецами!

Бертран перелистнул страницу и совсем сник: там тоже были сплошные буквы. Мальчик посмотрел в окно, потом на дремлющего Ветра. Вскочил. Он внезапно вспомнил, что есть ещё одно место, в котором наличие Румпеля проверено не было. Правда мама строго-настрого запрещала туда ходить, ну так ведь мамы тоже не было. Она не узнает, а если не узнает, значит, и не было ничего.

Книга упала на пол и укоризненно зашуршала страницами. Принц аккуратно отодвинул её ботинком и бросился бежать.

Мама ещё не скоро вернётся, и он всё успеет: и выучить, и… Эртик по опыту знал: без присутствия королевы Румпель более отзывчив на его просьбы.

Вбежав в комнату матери, мальчик замер на миг и прислонился спиной к двери. Сердце колотилось отчаянно. Ему казалось, что и шифоньер, и книжный шкаф, и трюмо — всё, решительно всё смотрит на него с укоризной и высокомерием. Особенно зеркало.

— Мама разрешила, — на всякий случай соврал он.

В спальне было пусто и темно: тёмно-фиолетовые шторы скрывали тройные окна. Бертран на цыпочках прокрался мимо алькова, а затем надавил на украшавшего камин белоглазого арапа, вырезанного из эбенового дерева. В стене открылась потайная дверь на узкую лестницу.

Эртик бросился наверх.

Странного человека принц увидел не сразу, лишь после того как огляделся во второй раз. Человек, весь в каких-то ранах, крови и порванной одежде висел на стене, и грязные волосы закрывали его лицо. Это совершенно точно был не Румпель. Принц вздохнул, донельзя расстроенный, уже развернулся уходить, а затем всё же решился и задал самый важный вопрос:

— Извините, а вы не знаете, где рейтенант Румпель?

На самом деле друга мамы звали не так, но у Эртика никогда не получалось не только выговорить совершенно ужасное имя, но даже запомнить его. Странный человек поднял лицо, и мальчик понял, что в дополнение ко всему, человек одноглаз. Это принца заинтересовало: одноглазых он ещё ни разу не видел, и, чтобы посмотреть поближе, Бертран подошёл к висящему.

— Эрт, — прохрипел тот, — воды.

— Она внизу, а я и так чуть не упал. И мама может вернуться…

Глаз под раздутым окровавленным веком блеснул.

— Сделку? — прохрипел человек, облизывая губы. — Я скажу, где Румпель, а ты дашь мне воды.

Бертран задумался. Недоверчиво посмотрел на одноглазого.

— А ты не обманешь? Ты точно знаешь?

— Моё слово нерушимо.

Мальчику очень не хотелось возвращаться в эту маленькую каменную комнату с узким окошком под самым потолком ещё раз, но… Эртик вздохнул:

— Хорошо. Только смотри, не обмани.

И бросился вниз. Он снова влетел в комнату матери и почувствовал, как по коже прошёл мороз.

— Я только воду возьму, — прошептал виновато. — Совсем немного.

Схватил кувшин и, стараясь не расплескать, чтобы не оставить следов, прокрался обратно.

— Держи.

— Не могу. У меня руки прикованы.

Эртик снова вздохнул. Пришлось поить этого странного человека. Тот пил жадно. «А если это заколдованный дракон? — вдруг испугался мальчик. — Сейчас напьётся, схватит меня и улетит в высокие горы…». Он замер от ужаса. «Да, но тогда можно будет не учить уроки», — подумал тут же и повеселел. И стал поить дракона усерднее.

— Ты любишь зорото? — спросил аккуратно.

Прямо в лоб про сокровища спрашивать было бы глупо.

— Вылей остаток воды мне на голову, — попросил дракон.

Бертран вылил:

— Так а насчёт зорота?

— Я люблю смерть, — мрачно ответил мужчина и глубоко вдохнул.

Эртик удивился:

— Групая какая-то любовь. Скучная.

Сел перед ним, разглядывая с любопытством.

— Ты с кем-то подрался? С Румпелем? Ты обещал сказать, где он.

— Я и есть Румпель.

Бертран сначала решил было, что дракон врёт, а потом обрадовался:

— Тебя мама наказала?

— Да.

— Она уехара. Можешь превратить котёнка в рошадку? Можно гнедую, не обязательно вороную.

Румпель прищурился, тем глазом, что у него был. Разбитые, расплывшиеся губы чуть дрогнули.

— Сделку? — прохрипел, пристально наблюдая за Бертраном.

— Ты хочешь ещё воды?

— Нет.

— Принести поесть?

— Нет. Сними с меня оковы.