Она в сознание приходит, начинает отвечать на поцелуй, робко так, неумело. Блядь. Почему? Почему не отталкивает, почему не боится? Отпускаю ее, бью с размаху по стене у ее головы.

– Я что тебе сказал! Сидеть в ванной и не высовываться, пока я не разрешу! – кричу на нее. – Зачем ты это сделала, глупая? – говорю ей на ухо, уже шепотом. Сам под кофту ей залезаю, трогаю. Запах ее вдыхаю. Пьянит лучше алкоголя. С ума сводит. Понимаю, что маленькая, что под запретом, но не могу остановиться.

– Я хотела с папой поговорить. Я думала, вы врете. – дрожать начинает. В глаза ее смотрю, голубые, чистые, наивные. Красные все от слез, но даже так, прекрасна до невозможности.

– Убедилась, что не вру? Легче стало? – мотает головой.

– Делайте уже, что хотели, не мучайте, прошу. Либо отпустите. – размечталась. Не то и не другое.

– Документы твои где?

– Дома.

– Поехали!

– Правда? Домой? И я увижу сестру? – снова улыбаться начинает. А меня это и бесит, и нравится одновременно.

– Попрощаешься. – беру свою куртку, и мы выходим.

Странно идет так, больно наверно. Скорее всего порвал. Морщится, но улыбается. А у самого в память проникло, как имел ее, как кайфовал. Какая маленькая она, везде. От этих воспоминаний, снова колом стоит.

Берет свои вещи в раздевалке и выходим на улицу, в машину ее сажаю, сам за руль сажусь.

– Вам нельзя же за руль? Лишить могут, у нас около дома часто стоят гаишники. – это она сейчас обо мне заботится?

– О себе бы лучше заботилась. Пошла в самое пекло, а если бы я не нашел? М?

– Спасибо, что спасли. – чудная. Благодарит своего насильника, вместо того чтобы бояться и ненавидеть. – Но Вы ведь меня так и так отдадите и убьете. Зачем тогда спасли?

– Я сначала сам тебя до смерти выебу, потом другие. То, что сегодня было, тебе сказкой покажется. – ну наконец-то, испугалась, маленькая. Щечки покраснели.

Едем до ее дома молча. Лишь изредка подсматриваю за ней, как в окно смотрит, иногда улыбку ее ловлю. Да что у нее в голове? Неужели она на столько глупая, раз не понимает в чьих руках оказалась. Я разве не ясно дал понять, что ее ожидает?

Выходим из машины, иду к подъезду, а она сзади замешкалась. Оборачиваюсь.

– Слышите? Снег хрустит. – топчется на месте и сияет вся от счастья. Идиотка! Разодрать готов! Подлетаю к ней, с яростью хватаю ее за предплечье, сжимаю. Морщится от боли.

– Ты это специально делаешь? Прекращай строить из себя наивного ребенка. Раздражаешь.

– Больно. Раз есть такая возможность, почему мне нельзя насладиться тем, что люблю? Это же мой последний вечер, как я поняла? Прошу, не говорите только ничего сестре.

– Ты просто заберёшь паспорт, попрощаешься и выходим, поняла? – кивает, и я толкаю ее в подъезд, поднимаемся на нужный этаж. Все это время, наблюдаю, как она шагает. На руки бы подхватить… но не стал. Слишком много чести.

Открывает дверь, в нос сразу ударил запах еды и ее запах. Тут все пропитано ею.

Слышу, в комнате начинает музыка играть. Юля смотрит на меня умоляющим взглядом, и я кивком отправляю ее в ту комнату. Улыбаться начинает снова, радоваться, глаза светятся от счастья. Я вышибу из нее эту наивность, сегодня же.

Она быстро снимает обувь и направляется туда. Замирает от увиденного в восторге. Смеяться начинает.

– С днем рождения, урааа… – слышу из комнаты голос ее сестры и хлопушку. Детский сад.

– Спасибо, родная, как же все красиво. Это ты сама все сделала? Когда успела? – слышу ее голос уже из комнаты.

Прохожу тоже, заглядываю. Комната вся украшена шариками, светящимися гирляндами, свечами, а в углу стоит наряженная ёлка. На стене гирлянда из фотографий девчонок, флажков и надписи «С днем рождения!». Посередине стоит праздничный стол.

Снова в груди кольнуло. Это тепло, уют, атмосфера, все такое настоящее. Словно в другой мир попал. В моем же мире, давно не существует человеческих, теплых отношений. Даже в детстве, родители откупались дорогими игрушками и на этом все. И долю всего увиденного, не было в моей жизни. Каждый сам по себе.

Наблюдаю, как они обнимаются, на глазах у Юли слезы. Сестре ее, лет пятнадцать. Такие же белокурые волосы, черты очень похожи. И такие же невинные и жизнерадостные глаза.

– А где папа? Ой… – с интересом смотрит на меня ее сестра.

– Алён, папа скоро придет. А я попрощаться пришла, я уезжаю. – гладит ее по волосам.

– Как это? Куда? Зачем? – выпучила глаза Алена.

– Замуж выходит. – вмешиваюсь в их разговор я.

Замуж? Что? Наверно он просто подыграл, ну конечно.

– Аленушка, спасибо тебе, за эту красоту. Даже елку поставила. – я и правда налюбоваться не могу. – Очень красиво все получилось, но я не смогу остаться. Прости пожалуйста, родная.

– Но почему? Давайте покушаем и пойдешь. Я ведь так старалась. Я и торт сделала. – вижу, как она расстроилась. Прости меня, сестренка. Я сама, никогда бы так не поступила.

– А Вы, Юлин жених? – обращается к Ренату.

– Жених. Юля, нам пора. – вечно он хмурый какой-то. Киваю ему.

– Юль, а что у тебя с глазами? Почему волосы мокрые? Ты плакала?

– Да, от счастья, я ведь замуж выхожу. – и смотрю при этом на мужчину. Всем видом своим показывает, что если я сейчас не пойду, то мне не поздоровится.

– Ничего не понимаю… Ладно, как знаешь. Иди в свой замуж. – обиженно убегает Алена, пихая при этом в бок Рената. Лишь бы он только ничего ей не сделал.

Срываюсь с места, иду за сестрой. Нельзя, чтобы мы расстались вот так, с обидой. Но Ренат останавливает меня, перегородив рукой проход.

– Паспорт. – бездушный, бесчувственный сухарь. И почему я снова дрожать начинаю? От его этой близости, от его взгляда, который прямо в душу смотрит, сбежать хочется.

– Он в комнате, сейчас принесу. – отпускает руку, и я ухожу в комнату. Беру свой паспорт. И зачем он ему понадобился? Совсем не важно уже. Самое главное, я увидела сестру. Выхожу и иду ее искать, а она на кухне сидит, плачет.

– Ален, прости меня пожалуйста. Я меньше всего на свете хотела тебя как-то расстроить. Я очень тронута твоим сюрпризом, правда. Прошу, пойми меня, дорогая. Я не могу уйти, пока ты обижаешься на меня.

– Когда ты вернешься? – начинает обнимать меня Алена, и я в ответ ее обнимаю. Слезы текут, не в силах больше сдерживать.

– Не скоро. – как же больно это осознавать.

– Мы завтра же хотели за фортепиано в город поехать, ты так долго мечтала об этом.

– Ален, обещай, что на деньги, которые мы откладывали на фортепиано, ты на себя потратишь. Ты тоже мечтаешь о курсах кондитера. У тебя талант. Пройди их, хорошо? Я тебя очень люблю.

– Да не нужны мне никакие курсы, мне ты нужна. – обнимаю ее крепко. – Юль, он мне не нравится. Это же взрослый и злой дяденька. – шепчет мне на ухо. – Зачем ты согласилась выйти за него замуж? Ты что, влюбилась?

– Влюбилась, – улыбаюсь ей. – Он хороший, правда. Он тоже меня любит и на руках носит. Никому в обиду не дает. Он и фортепиано мне купит сам, он обещал. Не переживай за меня только, хорошо? – вот это меня понесло.

– Хорошо. Но торт ты возьмешь. Я для тебя его делала все утро, и он уже пропитался. – а потом смеяться начинает. – Никогда не забуду, как ты вчера уронила торт, который мы делали до ночи, а потом рыдала. Мы еле тебя успокоили. – и я тоже смеяться начинаю вместе с ней.

– Да, глупо так. Из-за торта рыдала. Я возьму, обязательно. У тебя есть коробка? Положишь мне с собой? – качает головой. – Спасибо тебе еще раз за все. Я так тебя люблю, сестренка. – в последний раз обнимаю ее крепко-накрепко, и мысленно прощаюсь навсегда…

Отпускаю ее, выхожу из кухни и натыкаюсь на него. Слышал все, ну и пусть. Мы оба знаем, что все, что я говорила про него, это не правда. И не может быть правдой. Он жестокий, грубый насильник и убийца. Я вообще сомневаюсь, что этот человек способен испытывать прекрасные чувства: заботу, сострадание, понимание, сочувствие и любовь. Он такой же черный, как и его глаза. И ему наверно нравится причинять боль. Мне жалко его.