На ее глаза навернулись слезы, и я почувствовал легкий дискомфорт, но отогнал его. Мне нужно было произвести на нее сильное впечатление в эти выходные – напомнить ей, что я не лгал, когда говорил, что в прошлый раз было легко.

Я провел большим пальцем свободной руки по ее ресницам и собрал влагу. Моя точка зрения была высказана и понята. – Я вижу разочарование в твоих глазах. Сглотни, Эбигейл. – Я держал руку на ее подбородке и наблюдал за ее горлом, пока она повиновалась.

Хотя я знал, что эти выходные будут нелегкими, мне и в голову не приходило, насколько тяжелыми они будут для нас обоих.

Я хотел как-то восстановить с ней связь, дать ей понять, что у нас все в порядке, но совершенно не знал, как это сделать. Я никогда раньше не сталкивался ни с чем подобным.

Она сидела передо мной, опустив глаза, и на ее лице все еще читалось разочарование. Я искал нужные слова, чтобы сказать это. Все, что угодно, лишь бы убедить ее, что с нами все в порядке. Что это был крошечный сбой в нашем путешествии, и она не должна слишком расстраиваться. И все же мне было неловко шептать ей слова благодарности за любовь после того, как я сделал ей выговор.

Затем меня охватило вдохновение. Я наклонился и прошептал:

“Потому что я должен любить, потому что я живу.

И жизнь во мне – это то, что ты даешь”.

Конечно, она помнит, что это были последние две строчки из стихотворения Кристофера Бреннана “Потому что она спрашивала меня, за что я ее любил”, одного из последних стихотворений, прочитанных в рамках цикла поэтических чтений, организованного библиотекой, где она работала.

Она ахнула, узнав меня, и я улыбнулся. Да. Она вспомнила.

Я отстранился, при этом мои губы коснулись ее щеки. – Спокойной ночи, моя прелесть.

Вернувшись в свою комнату и забравшись в постель, я услышал, как она шуршит по дому. Она прибиралась в игровой комнате и, вероятно, не могла заснуть после того, как я ее разбудил.

Я перевернулся на другой бок и взглянул на часы. Было два часа ночи. Черт, уже поздно. Я лениво поинтересовался, как прошли первые выходные Пола и Кристины много лет назад, когда они только начинали свой бизнес. Он, вероятно, еще не спал. В последний раз, когда мы разговаривали, он упомянул, что у их сына Сэма начались сильные колики. Но даже если бы это было так, я сомневалась, что он был бы рад получить от меня весточку. Я бы позвонила ему как-нибудь после завтрака. Или обеда.

Я отодвинула будильник и подождала, пока не услышала, как она возвращается в свою комнату, прежде чем позволить сну одолеть меня.

Вскоре после завтрака она ждала меня в игровой комнате. Она сидела, сложив руки на коленях и опустив голову. В точности так, как я велел ей ждать меня в игровой комнате. При виде нее, в такой позе и в одном только моем воротничке, мой член встрепенулся.

“Само совершенство”, – сказал я. “Меньшего я и не ожидал”. Я почувствовал, как от ее тела исходит гордость. “Встань, Эбигейл”, – сказал я. “Дай-ка я посмотрю, что принадлежит мне”.

Чертовски красивая, подумал я, когда она встала.

Ее глаза были опущены, но я чувствовал ее предвкушение и волнение. Комната почти гудела от этого.

Я встал позади нее и провел рукой по ее боку, отметив, что ее дыхание участилось. Я слегка наклонился и прошептал ей на ухо: “Сегодня я собираюсь немного подтолкнуть тебя”. Она вздрогнула подо мной. Я продолжил. “Помни, я могу тужиться, потому что я верю, что ты используешь стоп-слова, если тебе нужно”. Я обхватила грудь ладонью. “Я позволю тебе издавать звуки и кончать по мере необходимости. Я по-прежнему требую от тебя полной честности, когда спрашиваю, как у тебя дела”.

Я подошел к шкафчикам и достал два зажима для сосков, соединенных цепочкой. Она проследила за мной взглядом, когда я вернулся и встал перед ней. “Я также оставляю твои глаза открытыми. Я хочу, чтобы ты видела, что я делаю”.

Я наклонил голову и втянул в рот сосок. Я провел языком по его кончику, заставив ее застонать. Я взял ее глубже и протянул руку, чтобы погладить другой сосок. Когда она начала дрожать от моих прикосновений, я поменялся местами и уделил столько же внимания ее другой груди.

Наконец, я выпрямился и взял ее левую грудь в руки. Я ласкал ее – перекатывал и пощипывал, наблюдая, как ее кожа покрывается мурашками. Следующая часть будет немного болезненной, мне нужно было убедиться, что она готова.

“Сделай глубокий вдох, моя прелесть”, – сказал я, одной рукой зажимая ее сосок, а другой расстегивая зажим. Как только она вдохнула, я осторожно надел на нее зажим.

Она коротко выдохнула.

Я скользнул рукой вниз по ее телу и погладил между ног. “Очень хорошо”.

Я повторил процедуру с другим соском – медленно, наблюдая за ее реакцией. Я внимательно наблюдал за ней. Она на мгновение закрыла глаза и вздрогнула, но с ней все было в порядке.

“ты в порядке?” – Спросил я, когда закончил.

Она улыбнулась. ” Да, господин.

Я улыбнулся в ответ на ее улыбку. “Посмотри вниз, Эбигейл”, – сказал я. “Посмотри и увидишь, какая ты непослушная девочка”.

Я проследил за ее взглядом и увидел ее упругие соски, украшенные моими зажимами, цепочка слегка свисала.

– Мы собираемся сыграть в небольшую игру, – сказал я. – Я хочу, чтобы ты меня раздел. – Она все еще смотрела на свою грудь. – Посмотри на меня. – Когда она подняла глаза, я продолжил. “Загвоздка в том, что каждый раз, когда ты прикасаешься к моему члену, я получаю право потянуть за эту цепочку”. Я отступил на шаг. “Начинай сейчас”.

Я закрыл глаза и ждал, когда она начнет. На мне были только трусы. Для нее было бы трудно, но не невозможно раздеть меня, не прикасаясь к моему члену. Зажимы были для нее в новинку. Если она их ненавидела, боялась или испытывала слишком сильную боль, я знал, что в течение следующих нескольких минут мой член останется нетронутым.

К тому времени, как мои штаны оказались на полу, я насчитал четыре прикосновения ее руки. Последним было бесстыдное движение моего члена вверх, когда она поднялась на ноги.

Четыре.

Я спрятала улыбку.

“Сколько раз я буду тянуть?” Я спросил.

“Четыре, господин”.

“Мммммм. Четыре”. Я взялся за цепочку и медленно потянул. Она издала гортанный стон, который отдался прямо в моем члене.

Чертовски люблю эту женщину.

“Ты должен мне еще три”, – сказал я. “Я заберу позже”.

Я вернулась к своим шкафчикам и достала шелковую веревку. Зайдя ей за спину, я взяла ее за обе руки и завела их за спину. Не торопясь и завязывая веревку с предельной осторожностью, я нежно, но надежно связала ей руки.

– Ты мне нравишься в этой позе, – сказал я, снова становясь перед ней.

– Твои груди выпятились в молчаливом предложении мне. – Я просунул палец под цепочку, поймал ее взгляд и медленно потянул цепочку вверх.

Ее глаза затрепетали. – О, Боже.

– Тебе нравится это, правда?

Она издала еще один стон. ”Да, господин”.

Я приподнял уголок рта в улыбке, довольный, что она так хорошо освоилась с зажимами.

”Раздвиньте ноги”. Я просунул руку между ними; она была скользкой и готовой.

Почти.

Мне нужно было, чтобы она была более возбужденной. Более чувствительной.

Я опустился на колени между ее ног и поцеловал ее клитор, затем откинулся назад и нежно подул. Я высунул язык и облизал ее щель снизу доверху, по-прежнему концентрируя свое внимание на ее клиторе. Я покрыл мягкими поцелуями внутреннюю поверхность ее бедер и провел линию между ними, где еще сильнее прикусил ее клитор. Втянул его в рот. Я протянул руку, схватился за цепочку и потянул. Она вскрикнула, и я еще сильнее надавил на ее клитор, соединяя удовольствие и боль в ее сознании. Я слегка прикусил ее зубами и еще раз сильно потянул за цепочку. Она дернулась во мне.

Я опустил цепочку и скользнул в нее двумя пальцами, дотрагиваясь до того места, которое, как я знал, должно было вывести ее из себя. Я обвел языком ее клитор и снова ввел в нее пальцы.