Благо, что Яна попросила отредактировать до отъезда текст про фармозамиб, так что я приехала пораньше и постаралась выбросить из головы все, что мешало вдумчивому чтению.

Почему-то я думала, Родионов пришлет за мной этого своего, в красивом костюме. Два любителя попонтоваться нашли друг друга. Но нет, он приехал сам и на такси. Хоть я и наплела небылиц про горящий проект, он прекрасно понял, зачем я поперлась в офис перед поездкой. А потому поднялся к нам без предупреждения и пошел здороваться с Давидом – ошибиться и не угадать начальника в самом заметном мужчине нашего офиса невозможно.

Иногда я смотрю на Давида и диву даюсь: как в такой внешности могут сочетаться угроза и кротость? Лучистые голубые глаза, способные подкупить кого угодно, и громадные ботинки, которыми он раздавит любого позарившегося на то, что он считает своим. Всегда с иголочки, всегда при рубашке, хоть от нас подобного и не требует – вот каков Давид. А Ирина, его супруга, миниатюрна и неформальна донельзя – кеды и дреды на ней даже во время важных мероприятий. Не всегда понимаю, как могут существовать в одной реальности такие разные люди, но их тандем и есть душа «МедиТерры».

Вокруг себя они собрали и разношерстных сотрудников. Андрей, наш верстальщик, помешан на спорте; если он пришел в офис без тренировочной сумки, значит, у него что-то стряслось. Яна обожает платья-футляры и разве что в лютый мороз позволяет себе надеть брюки. Марине же, клиентскому менеджеру, по душе цветастые безразмерные футболки и шаровары всех фасонов. Есть у меня подозрение, что именно яркость ее нарядов режет глаз Яне, и поэтому та всегда с раздражением реагирует на появление Марины в нашей части офиса. Хотя в чате они общаются очень даже мило и по рабочим вопросам зачастую соглашаются друг с другом. Я же – нечто среднее между ними: мои платья не так формальны, а маечки не так аляповаты. Нику и Диму я никогда не видела за работой в чем-то кроме свитеров. Их островок находится прямо под кондиционером, что эту парочку не очень радует; однако передвинуться в другое место они отказались, и поэтому кутаются потеплее, чтобы не нервировать окружающих нытьем по поводу вечных соплей.

Это, кстати, еще одна особенность нашего коллектива – мы не нервируем друг друга. Перепалки если и возникают, то исключительно по делу и затухают сразу, как только вопрос исчерпывается. Никто не переходит на личности, никто не высказывается больше, чем требуется для разрешения спора. Скорее всего, у нас и не сплетничает никто – я, по крайней мере, такого не знаю. Из всех я бы только Марину могла заподозрить в подобном, но в офисе она ни с кем не общается. Шанс поболтать на нерабочие темы и узнать друг друга получше появляется только на каких-то совместных вылазках, и то мы его почти не используем – неловкие паузы занимаем веселыми играми да околорабочими обсуждениями. Все мы интроверты, но необходимости раскрываться друг перед другом у нас нет, а потому находиться вместе нам в принципе комфортно.

– А кто-нибудь может помочь мне расшифровать видео? – Дима проорал на весь офис оттого, что в наушниках слишком громко включил звук, – Тут индус говорит на ломаном английском. Что-то про матку.

Ника обошла их островок и первой заглянула к нему в монитор. И тут же отшатнулась:

– Фу, предупреждать же надо, что тут кровь, жестокость и насилие!

Я рассмеялась вместе со всеми, и стало чуть менее нервно.

Я изредка косилась в сторону Давида с Денисом, но слушать не хотела, так что специально надела наушники и включила музыку. Поняла, что пора выходить, только когда Денис вплотную подошел ко мне, помахал рукой и взял чемодан. Пока я выключала компьютер, они пожимали друг другу руки и договаривались встретиться, чтобы обсудить условия постоянного договора. Да я по ходу сама – чемодан. И меня передали из рук в руки с примерно такими же лицами, какие полагаются в случае, если во мне наркота или доллары. Хотя подобное обращение, естественно, лучше, чем если бы меня бросили на произвол судьбы и сказали добираться самой.

– Прости, что ждать приходится, – сказал он, когда мы спустились и поняли, что машина еще не подъехала, – Я отпустил Влада, незачем его в аэропорт гонять.

П-ф-ф-ф. Десять раз п-ф-ф-ф, подумала я. Но, ковыряя кроссовком асфальт, сказала:

– Не-не, ничего страшного.

Всю дорогу до аэропорта мы ехали чинно-молча. И в аэропорту молчали, и во время посадки. Денис был занят перепиской с кем-то, а я – интроверт, ну, правда, мне в принципе помолчать нормально. Собеседники мои, бывает, испытывают неловкость из-за паузы; смотришь такому в лицо и видишь, как в уме он перебирает темы для разговора. И все неудачные, все неудачные.

Но в этот раз злость во мне смешалась со страхом, и уже в самолете, когда мы оторвались от взлетной полосы, меня прорвало:

– Чушь это все собачья! Какого черта, Денис?

– Ты о чем?

– О том, что мне обязательно нужно ехать. Я —посредственность, и ты прекрасно это знаешь.

– Ничего я не знаю. Но да, тут ты не потому, что мне нужен переводчик.

– А почему тогда?

– Ты мне понравилась.

– А попроще способа рассказать мне об этом ты не нашел?

– Я не ищу легких путей, Таня, – усмехнулся Денис.

– Легких путей он не ищет… А другим-то почему трудности создаешь? Ты хоть понимаешь, что я эти две ночи практически не спала? Я зубрила все, что ты прислал!

– Правда?

– Естественно! Я же пытаюсь быть профессионалом!

– Прости, – впервые на его лице я увидела подобие виноватого выражения. Вдруг задумается теперь над тем, как его прихоти отражаются на людях?

– Ничего, – как можно равнодушнее бросила я, – Давид просто выставит тебе еще один счет.

О да. Я всерьез задумалась над тем, чтобы по возвращении попросить об этом Давида. Обозвать какими-нибудь дополнительными расходами. Или моральной компенсацией, если угодно. Пусть даже заберет себе эти деньги, мне совсем не важно.

– Если серьезно, ты можешь поспать. Я тебя не потревожу.

– Я не смогу уснуть – мне кажется, что все забуду. А если даже и усну, мне будут сниться кошмары про то, как я все забыла и позорюсь.

Это нервное, еще с универа. И не только это.

– В туалет когда можно будет? – свое нетерпение скрыть я даже не пытаюсь.

– Наберем высоту, разрешат отстегнуться.

Чертовы самолеты. Я же еще и летать боюсь.

– Ты постарайся расслабиться…

– Не могу я расслабиться —через несколько часов мне придется быстро обрабатывать информацию на одном языке и сразу вливать ее тебе в ухо на другом!

– Зачем?

– А как, ты думал, шушутаж устроен? Я ни разу не пробовала так переводить!

– Таня, расслабься. Я с детства говорю на трех языках. Тебе переводить не придется.

Что? Серьезно?

– Тогда какого черта весь этот цирк? Одни проблемы от тебя, ненормальный!

– Ты не забывай, я сейчас твой работодатель вроде как.

– Сейчас ты террорист, который держит меня в заложниках и надеется на стокгольмский синдром.

Денис расхохотался, а я заметила, что красный огонек погас, и отстегнула ремень.

– Но тебе не повезло: у меня другой синдром, и если прямо сейчас я не добегу до туалета, тебя ждет разочарование попрозаичнее. Дай пройти! – я прямо взвизгнула, потому что поняла, что могу и правда не успеть.

Когда я вышла из тесной кабинки, стюардесса завела меня в свой закуток и предложила аптечку. Она слышала мои вопли – да все их слышали! – и поняла, что сама я с этим не справлюсь.

Таблетка успокоительного – раз, разведенный в половине стакана белый порошок – два. Я тихо вернулась на свое место и стала думать о том, как же мне стыдно перед остальными пассажирами. С Денисом решила не разговаривать, пока не успокоюсь окончательно.

– Просыпайся, соня! – услышала я голос Родионова, разлепила глаза и обнаружила, что чуть ли не калачиком свернулась под его пиджаком. И пристегнул еще, ну какой заботливый!