И он хотел — она вздрогнула — ее.

— Вы дрожите.

Он прикоснулся кончиком языка к уголку ее губ.

Она дрожала так сильно, что ей пришлось ухватиться за покрывало под собой, чтобы успокоиться.

— Н-н-нет.

— А вот теперь вы врете, — нежно пожурил он ее, улыбаясь.

Он поймал ее нижнюю губу зубами и осторожно прикусил ее.

«Нет», — подумала она, когда его твердое тело прижалось к ней, в нем определенно больше нет ничего мальчишеского.

— Что еще я могу сделать, чтобы вы задрожали?

Его рука потянулась к подолу ее платья и медленно подняла его вверх по бедрам.

Миранда откинула голову назад и отдалась на его милость. Она так долго ждала этого момента, и теперь, когда он наконец настал — о, Господи, он настал! Она с трудом могла поверить, что это был не просто сон. Роберт в ее руках, его губы касались ее, его руки соблазнительно ласкали ее. Ее сердце билось так неистово, что она была уверена, что он это почувствовал, потому что, когда она положила ладонь на его обнаженную грудь, его сердце забилось быстрее у нее под пальцами.

Он поцеловал ее горло, а затем двинулся вниз, чтобы лизнуть впадину между ее грудями. Когда она вздрогнула и обняла его за шею, чтобы он был еще ближе, его губы сомкнулись вокруг ее соска и пососали его.

Выгнув спину, она застонала.

— Роберт…

Он застыл. Затем он медленно поднял голову и пригвоздил ее взглядом.

— Что вы сказали?

— Я ничего не говорила. Я просто-

— Боже!

Он сбросил маску пантеры и открыл лицо.

О Господи.

Воздух вырвался из ее легких.

— Себастьян.

О боже, о боже, о боже, о боже!

— Кто вы?

Себастьян Карлайл схватил ее маску и сорвал ее. Его глаза расширились от удивления.

— Миранда?

Он уставился на нее, как будто не мог поверить… О, он смотрел на нее! Ее лицо покраснело от стыда, и она сильно ударила его по обнаженной груди.

— Слезь с меня! Слезай -

Его рука зажала ей рот.

— Тише!

Он гневно нахмурился.

— Кто-то может услышать.

— Мне все равно! — пробормотала она ему в ладонь.

— Ты заговоришь по-другому, если они найдут нас вместе, — еще один взгляд по ее телу — вот в таком положении.

Она хотела умереть!

Он приподнял бровь, предупреждая, чтобы она не шумела, затем убрал руку и скатился с кровати, сердито бормоча что-то себе под нос. Он поднял с пола рубашку и натянул ее на себя.

Миранда попыталась прикрыться, но ее пальцы дрожали так сильно, что она едва могла завязать банты на плечах.

Он повернулся к ней.

— Что ты здесь делаешь, Миранда?

— Я? — пискнула она, ее рука дернулась и завязала новый узел.

— Что ты делаешь в комнате Роберта? Тебе лучше одеться и уйти, пока он…

— Это моя комната.

Он собственнически указал на пол.

— Твоя… Нет. — твердо возразила она, бросив отчаянный взгляд по сторонам, хотя она не знала разницы между спальнями братьев в Честнат-Хилл. Но это была комната Роберта, она была уверена в этом, вместе с игрушечными солдатиками и сборниками стихов.

— Я спросила лакея. Он сказал про эту комнату.

Его глаза сузились.

— Ты спросила у лакея, какая спальня принадлежит Роберту?

— Я была осторожна.

Она поняла его намек на то, что она была достаточно безрассудной, чтобы доверить свой план соблазнения лакею. Когда женщина планирует броситься в кровать потенциального любовника, она, конечно же, не объявляет об этом всему персоналу. Даже она это понимала. — И я была в маске.

Он положил ладони на матрас и наклонился к ней, так чтобы их лица были на одном уровне. — Как именно дама в маске спрашивает у лакея, какая спальня принадлежит холостяку?

Ух, как же он ее раздражал! Она попыталась его оттолкнуть, но он, конечно, не двинулся с места. Этот мужчина был настоящей горой из мускулов и гнева.

Вздрогнув, она скрестила руки на груди и приподняла подбородок.

— В своей маске она подходит к лакею на вечеринке, подсовывает ему монету и указывает на джентльмена в маске, а затем спрашивает, какая комната…

Он поднял руку, останавливая ее.

— Если джентльмен был в маске, как ты знала, на кого указывать?

— Потому что вчера я подкупила камердинера Роберта, чтобы узнать, в какой маске он…

Она побледнела, когда осознала свою ошибку.

— О нет.

— О да.

Он бросил маску пантеры на кровать у ее ног.

— Перед вечеринкой мы поменялись масками. Мужчина, на которого ты указала сегодня вечером, Миранда, был я.

— Себастьян, я понятия не имела.

— Очевидно.

Он выпрямился во весь свой рост и посмотрел на нее тем авторитетным взглядом, которым все братья Карлайл — и особенно Себастьян — думали, что могут одаривать ее просто потому, что все они выросли вместе.

— Теперь мы выяснили, как ты здесь оказалась.

Он скрестил руки на груди — устрашающая поза, которую она хорошо знала.

— Скажи мне почему.

Но она совершенно не собиралась ему об этом говорить. Разве она уже не достаточно унижена?

— Это не имеет значения. Я… мне нужно уйти.

Она подползла к краю кровати, ее руки дергали за подол платья, чтобы прикрыть ноги, хотя она не знала зачем напрягаться, учитывая, что он только что прижимался губами к ее груди.

Ее лицо горело. О Боже, губы Себастьяна были на ее груди!

— А теперь… — ее голос дрожал от паники и унижения.

— Мне пора идти.

— Останься, — приказал он с царственным видом, который все три брата унаследовали в той или иной степени от своего отца, и которым Себастьян, как нынешний герцог Трент, владел в полной мере.

Она замерла на краю кровати, молчаливая в своем унижении.

— Ты ожидала, что Роберт войдет в свою комнату и обнаружит, что ты лежишь в его постели, одетая в такую одежду.

Его голубые глаза недоверчиво вспыхнули.

— Вы с ним…

По крайней мере, у него хватило приличия отвернуться, когда он высказал свое обвинение.

— Близки?

— Нет!

Она сморгнула жалящие слезы. Ее унижение достигло новых высот, хотя близость с Робертом была именно тем, на что она надеялась сегодня вечером.

— Тогда почему ты ждала его в постели? — настойчиво спросил он.

Со стоном она опустила голову на руки. Все, чего она хотела, — это простого соблазнения, но ее мечта превратилась в кошмар.

— Ой, да какое это имеет значение?

Он выгнул бровь.

— Он мой брат, и я забочусь о нем.

Его голос стал мягче.

— И о тебе.

Ха! Она не поверила этому ни на секунду. Старший из трех братьев Карлайл, Себастьян был тем, кого она знала наименее хорошо, но тем не менее раздражал ее больше всего, вероятно, потому, что он был на десять лет старше ее и нетерпеливо относился к играм, в которые играли она с его братьями и сестрой. Ему было пятнадцать, когда она приехала в Ислингем, он уже поступил в Итон и большую часть времени отсутствовал. Даже во время тех редких поездок домой на каникулы, он был слишком заинтересован в том, чтобы проводить время с отцом и узнавать об имении. К тому времени, когда он поступил в университет, он был больше озабочен погоней за женщинами и развлечением со своими братьями, выполняя любые безумные схемы, которые они могли придумать, чем тем, что происходило в Ислингеме. И чем диче, тем лучше.

Пока Ричард Карлайл не стал герцогом. Затем шумные, неуправляемые братья стали более серьезными, особенно Себастьян, который, как наследник, всегда чувствовал тяжесть ответственности, которую он когда-нибудь возьмет на себя. Раньше он уделял ей мало внимания; теперь, когда он был герцогом, он почти не замечал, что она вообще существует.

— Миранда, — терпеливо вздохнул он, — я не могу придумать ни одной веской причины, по которой ты оказалась бы в постели Роберта.

Она поморщилась.

— Нет, конечно, нет… я имею в виду… О, черт возьми!

Ей было все равно, что она ругалась перед ним, особенно учитывая тот факт, что братья Карлайл научили ее ругаться, когда она была ребенком. Тем более, что Себастьян никогда и не видел в ней скромную, вежливую светскую даму. И особенно с учетом того, что она знала, что ему все равно, что она сегодня вечером устроила такую неразбериху.