Мой взгляд тоже переползает ниже, на одежду. Сплошной комбинезон тёмно-серого цвета. Или он лишь кажется военным? Точнее, фасон как у лётчика, только ещё и с капюшоном. Верхняя половина комбинезона из тонкой ткани, пижонисто обрисовывающей рельеф мышц, – от такого зрелища я с трудом сглатываю, – а нижняя выглядит более плотной и грубой. Хотя тоже довольно-таки обтягивает… В дополнение ко всему мужчина ещё и цепляет большие пальцы за карманы, уложив ладони на бёдра – будто специально подчеркивая область ширинки, – и эта неприкрытая сексуальность окончательно настраивает меня против него. Не люблю самовлюблённых наглецов.
Дополнительно раздражает, что смотрит он исключительно на господина судью, будто меня тут вообще нет.
Не отрываясь от экрана компьютера, отец спрашивает:
– Остальные?
– Сейчас будут, – голос у мужчины расслабленно-низкий, с чёткой артикуляцией. Хорошо поставленный. Определённо, крутизна звучит именно так.
Отец всё же оглядывает его и указывает на свободное кресло слева от меня. Мужчина проходит мимо, и я непроизвольно повожу носом – кажется, что такой красавчик непременно должен пахнуть модным парфюмом, – но ничего не чувствую. Странно. Он садится, и тут происходит нечто: по серому комбинезону расползаются бордовые пятна. Несколько секунд – и одежда полностью бордовая, с тёмными полосами тут и там. Такой же расцветки, как кресло. Я изумлённо разглядываю мужчину, но он по-прежнему меня игнорирует.
Отец продолжает что-то печатать.
Вскоре дверь снова открывается, запустив внутрь ещё пару мужчин. Эти выглядят гораздо проще, чем пижон в кресле.
Первый – парень моего возраста или чуть старше. Худой, высокий. Тёмные коротко бритые волосы, тёмно-карие глаза. Куртка и штаны чёрные, мешковатые, похожи на униформу полицейского спецназа. Парень кивает красавчику – тоже «не замечая» меня в соседнем кресле – и остаётся стоять у двери, опершись на косяк и сложив руки на груди.
Второй – постарше, за тридцать. Коренастый, крепкий. Ершистые жёсткие волосы и короткая борода отливают рыжим. Вот у него – обычная зелёно-камуфляжная униформа, потрёпанная и, судя по оттопыренным карманам на куртке и брюках-карго, используемая с пользой. То есть я всё же угадала, они военные! Прямо настоящие наёмники, которые умеют решать проблемы! Да?..
Про море и ром рассказывается в главе 91
Рыжий вразвалочку подходит к красавчику, тычет кулаком в его подставленный кулак и встаёт сзади, облокотившись на спинку кресла. Все трое внимательно смотрят на отца. Когда я была маленькой, в этот кабинет вот так же приходили люди, которые не обращали на меня внимания. С одной стороны, быть невидимкой оказалось полезно в плане сбора компромата, во всём есть свои плюсы. Но сейчас – хотелось бы, чтобы со мной уже начали считаться. Хотя бы поздоровались.
Начинает печатать принтер, и вскоре отец протягивает через стол пачку листов. Пижон оказывается возле него в один момент – волшебный комбинезон вновь становится серым, – пробегает бумаги глазами и передаёт их рыжему. Парень в чёрном тоже подходит, присоединяется к чтению. Бородач указывает ему пальцем на что-то в тексте.
Я тоже поднимаюсь – раз все стоят, – но быстро понимаю, что чувствую себя неловко в этой атмосфере тестостерона и самоуверенности. Боги, что я вообще забыла в этой комнате?
Голос-в-голове цедит сквозь зубы: Сядь обратно, а то мнёшься, как дурнушка на школьных танцах.
Бухаюсь обратно в кресло. Парень в чёрном зыркает на меня, и я тут же отвожу взгляд. Какой интересный у отца стол. Чрезвычайно увлекательный. Могу хоть целый день на него смотреть.
Рыжий, пролистав бумаги до последнего листа, спрашивает:
– Почему нет фото объекта?
В его произношении есть что-то странное, однако я не понимаю, что конкретно.
– В этом нет необходимости. Как там указано, – отец бросает взгляд на меня, – это обтянутый органикой робот, который находится в подвальном этаже дома, где на днях были установлены дверь для домашнего сейфа и вольер для медведя. Полагаю, перепутать невозможно. Оплата устраивает?
Голос-в-голове от злости сам ревёт медведем: «Вольер»?! Помимо ошейника этот урод ещё и посадил моего Сина в какую-то клетку?! Может, собрался охотиться на него с собаками?! Всё, нахуй, я его убью!
Но я, конечно, остаюсь неподвижно сидеть в кресле, только внутренности переворачиваются, уже в который раз. Отец не собирается платить шантажисту. Но что именно эти люди будут делать?
Красавчик переглядывается с остальными.
– Да. Мы принимаем заказ.
– Тогда прошу, – отец протягивает руку, куда рыжий возвращает несколько листов из пачки, а другой указывает на дверь, – и прошу.
Чёрный забирает у бородача оставшиеся бумаги, на ходу пробегая их глазами. Все трое выходят из комнаты.
Первый порыв – пойти за ними, но я понимаю, что это бессмысленно. Они слушаются лишь господина Александэра, что им до меня, маленькой глупой девочки? И что я буду там делать? Силан – военный, они, очевидно, тоже. Устроят между собой ковровую бомбёжку, а я – посередине – буду метаться в панике, как положено богатой и никчёмной дуре. Только тех переливающихся ногтей не хватает для полноты образа.
Но Голос-в-голове требовательно настаивает: Ты планируешь сидеть в этом мягком кресле, пока Сина держат в клетке и тычут электрошоком?! Иди сделай что-нибудь!
Я откашливаюсь.
– Может, надёжнее было бы заплатить ему?
Отец скармливает возвращённые наёмниками бумаги уничтожителю.
– Алетейя, деньги не любят, когда ими разбрасываются. Я не собираюсь платить какому-то любителю, привыкшему запугивать женщин. Со мной эти игры не проходят.
– А что они будут делать? Убьют Силана?
Отец терпеливо вздыхает.
– Не понимаю, в кого ты такая кровожадная. Нет, мы все – законопослушные граждане. Ты слышала этот звонок в конце разговора с Силаном? Ему позвонили из банка. Попросить срочно приехать. А там случится ещё что-нибудь непредвиденное… Тем временем эти люди съездят к нему и всё привезут. Ты пока можешь выпить сока, посмотреть фильм или что там ещё.
Пару секунд в голове пусто, а потом я бухаю:
– Я поеду с ними.
– Не смеши. Ты будешь только мешать.
Но я не собираюсь отступать. Даже встаю из кресла.
– Силан ведь сказал, что робот ещё… эм, функционирует. А если он не захочет идти с какими-то посторонними, атакует их? Если в результате твои люди его повредят, это будет твоя вина, а не Силана. Нарушение нашей сделки.
Отец щурится на меня, раздумывая. Наконец говорит:
– Ты должна сидеть в машине. Это не обсуждается.
Я торопливо киваю…
А потом понимаю, что вообще-то это меня не устраивает. Син учил говорить, чего хочу я, а не соглашаться на то, чего хотят другие. Сейчас – самое время попробовать. Хоть я и боюсь выглядеть глупо – сначала согласилась, теперь отказываюсь. Ладно, Лета, давай, открой рот и скажи хотя бы первое слово.
– Нет. Не хочу, – сглотнув, продолжаю более уверенно: – Я буду делать, что сочту нужным. Если что-то случится – это мои проблемы. Ты ведь получил документы.
Он добродушно улыбается.
– Что ты заладила про эти документы! Я помогаю, потому что ты моя дочь.
Да-да, конечно. Тороплюсь к двери.
За спиной раздаётся:
– Я понимаю, что говорить это бесполезно, но всё же постарайся не делать глупостей. Хотя бы слушайся этих людей. Они опытные, им можно доверять.
Киваю, не оглядываясь, и выхожу в коридор. Замечаю, что пальцы дрожат. Но я сделала это! Глядишь, и ещё что-нибудь сделаю!
Хотя что я могу? Конечно, хочется беситься, эффектно бить в стену кулаком, грозить, что я убью Марка Силана, и прочее подобное… Но если объективно – что я могу? У меня нет ни оружия, ни навыков, чтобы дать по морде. Могу разве что зарыдать его до смерти.
