Заметив, что я таращусь на него, Паук смотрит вопросительно, и я неожиданно даже для себя выдаю:

– Хэй, паарень, даавно с Района?

Он недоверчиво поднимает брови, а через секунду Шмель бухает смехом:

– Ха, да эта дочка судьи не так проста! А, Паук?

Тот отворачивает лицо к окну – то ли смущённо, то ли раздосадованно, – но Шмель не успокаивается.

– «Паарень», а? – он пародийно растягивает «а» и тычет Паука кулаком в бедро. – Смотри, захомутает тебя, будешь жить в доме у судьи. Придётся этикет учить, книжки читать…

Паук бросает на меня косой взгляд, на этот раз со смешинкой в глазах, и тянет – теперь уже с отменно неразборчивым речным произношением:

– А то ты не вишь, што энтой даамочке уж есть, с кем по ночам энтикет учить? Я-то паарень крутой, тока поперёк ейнова робаата не попру.

Я, не сдержавшись, расплываюсь в счастливой улыбке: накопившееся напряжение готово воспользоваться любым поводом для разрядки. Шмель ржёт. Даже Каракурт улыбается, и атмосфера в машине сразу становится легче.

– А то что, – Шмель то и дело фыркает от смеха, – боишься, что робот тебе кишки на палку накрутит?

Паук сдержанно усмехается.

– Я так шну, она и саама не промах.

Наши взгляды встречаются, и я замираю, глядя в его глаза. Тёмно-карие. Нет, я понимаю, что моя симпатия сейчас во многом связана с памятью о Дэне, но Паук кажется действительно неплохим парнем. Разговаривал вежливо, не смеялся, что я сплю с роботом. И в общем-то, он симпатичный… Может, если бы мы встретились раньше… А впрочем, понятно, что ничего бы не было. Чем бы я могла заинтересовать крутого парня, который зарабатывает подобным образом? А если бы пересеклись, допустим, где-то в клубе или магазине, то я бы побоялась даже подойти к нему, не то что заговорить.

Так что я отвожу взгляд и отворачиваюсь обратно к дороге. Нет смысла фантазировать, даже если очень хочется психологически отключиться от текущей ситуации. Лучше не терять бдительность. У этих людей – свои цели, у меня – свои.

Съезжаем с шоссе, и вдалеке показываются ворота, преграждающие путь к закрытой территории загородных домов. Я напряжённо кошусь на наёмников. Надеюсь, у них золотые чипы?

Хотя не успела я начать волноваться о пропуске на закрытую территорию, как Каракурт останавливает машину. Точно, оплата. И снова стоим ждём.

А вдруг отец решил обмануть? Или не получил сейф? В голове мелькают варианты один безумней другого. Вдруг мой сейф кто-то нашёл раньше? Хулиганы, которые утащили его прикола ради? Вдруг что-то случилось с замком, код не подошёл по любой невероятной причине?

Время тянется и тянется, каждая минута дольше предыдущей.

От тихого звука слева я аж вздрагиваю, слежу, как Каракурт включает экран браслета, читает…

– Аванс получен. Остальное – лично, когда доставим объект.

От радости улыбаюсь. Так хочется, чтобы поскорее, чтобы уже оказаться там, чтобы всё это уже закончилось и мы с Сином вернулись домой.

Голос-в-голове шипит: А вдруг он не может ходить? Сильно повреждён? Что ты будешь делать?

Но я отмахиваюсь. Решим проблемы по мере поступления. Сегодня мне везёт. Нужно в это верить.

Погружённая в мысли, не сразу замечаю, что между наших с Каракуртом кресел появилась металлическая коробка, реагирую только, когда она ощутимо тычет меня в локоть. С недоумением оборачиваюсь на Паука.

– Браслет. Снимай и клади сюда.

– А. Да.

– Теперь подними рукав. Мне нужен чип.

Зачем? Но я послушно делаю. Паук обматывает мой чип тончайшей прозрачной лентой. На ощупь мягкая и приятно-тянущаяся.

– Растопырь пальцы.

Натягивает мне перчатки из того же тонкого материала. Оказавшись на коже, они обхватывают мягко, но крепко. Внешне не заметны и практически не чувствуются. Сгибаю и разгибаю пальцы, провожу по тыльной стороне ладони – нет, ничего не заметно, держатся.

Тем временем мы уже остановились перед воротами. Каракурт нажимает кнопку, все окна разом открываются. Поднимает левый рукав и прикладывает золотой чип к сканеру, в ответ раздаётся любезное: «Светлого вам дня, господин Киото. Добро пожаловать на территорию ПД-932». Каракурт кивает мне на окно и я, спохватившись, предъявляю чип сканеру с этой стороны. Понимаю, что к чему, только когда автомат приветствует меня как «госпожу Эстебан».

Автомобиль продвигается чуть вперёд, Паук и Шмель тоже прикладывают золотые чипы – «господин Волконски» и «господин Пак» соответственно. Даже жаль, что это не настоящие фамилии, было бы интересно узнать хоть что-то об этих людях.

Через некоторое время сворачиваем направо, на более узкую дорогу, поднимаемся на небольшой холм, и слева, между деревьев, мелькает светлое здание. Однако, не успела я приглядеться, мы уже проехали дальше. Вскоре съезжаем с дороги в лес, машина лениво переваливается на кочках, под шинами хрустит толстый ковёр хвои… Заезжает в укромный уголок между двумя холмами. И останавливается.

А вот моё сердце, наоборот, начинает колотиться в два раза быстрее. Боги милостивые, хоть бы всё прошло нормально. Пожалуйста.

Дождавшись кивка Каракурта, поспешно выскакиваю наружу. Мороз щиплет голую кожу, холодит тонкую одежду, но ничего, я справлюсь. Зато воздух настолько насыщенный, что от пары вдохов голова кружится с непривычки. Такое ощущение, что это коктейль из чистого кислорода и смолянистого аромата сосен вокруг, и шишек, и хвои, и свежести инея, и чего-то ещё восхитительно-лесного. Вот бы Син сейчас был здесь, я бы сказала ему, насколько захвачена этой красотой, и он бы наверняка понял… Ничего, эти люди выглядят уверенно. Они точно знают, что делать. Разберутся в ситуации, и всё будет хорошо. Вскоре Син действительно окажется здесь, рядом со мной, а затем мы вернёмся домой.

Наблюдая, как наёмники достают сумки из багажника – это забавно, но по расцветке сразу ясно, где чья, – спохватываюсь, что нужно успеть покурить, хоть немного успокоиться. А можно? Вдруг нельзя? Пока не запретили, я отступаю на пару шагов, нащупывая в заднем кармане мятую пачку, отворачиваюсь к деревьям и щёлкаю зажигалкой, которая, как назло, опять барахлит. Давай же!

В спину раздаётся насмешливый голос Шмеля:

– Ох ты ж, она ещё и смолит. Ну чисто взрослая, а? – он говорит на пониженной громкости.

Оборачиваюсь. Шмель, у ног которого стоит увесистый рюкзак зелёно-камуфляжной расцветки, достаёт из нагрудного кармана жевательную резинку и отправляет в рот две пластинки. Подмигивает.

– Бросаю. Врач сказал. Хотя иногда, кажется, помер бы за добрую затяжку.

Виновато кошусь на свою сигарету, но Шмель уже отвернулся к Каракурту:

– Что, распечатаешь целочку наконец? Уже, небось, яйца набухли?

Почему-то вдруг кажется, что он говорит про меня – кто тут ещё может быть «целочкой»?! Тревожно оглядываю их, пытаясь понять смысл этой фразы. Каракурт похабно ухмыляется, закидывая на плечо длинную сумку. Замечает мой взгляд.

– Напугаешь нам девушку, сбежит ещё, – отвечает тоже тихо.

Кивает на меня Шмелю, и тот, тоже оценив мой настороженный вид, приглушённо гогочет. Замечаю, что у него не хватает верхнего клыка. Не в этом ли причина шепелявого произношения?

Решив, что они всё же о чём-то своём, отвожу взгляд. Главное, чтобы делали что нужно, а шутят пусть как угодно.

А где Паук? А, вон, отошёл от машины. Что он там делает? Расстелил на земле ткань, опустился на колени и достаёт из большой чёрной сумкой… пистолеты? Нет, то есть я вижу, что это именно пистолеты, но зачем столько? Вытянув шею, стараюсь разглядеть получше. Три пары, ровно разложены у его колен. По краям – два ножа. Также и ещё какие-то тёмные предметы, но отсюда я не могу понять, что это.

Попутно мой взгляд цепляется за Шмеля, который тоже достаёт из рюкзака пистолет, убирает под расстёгнутую куртку. Достаёт следующий. Ещё один. До меня вдруг доходит, что он левша, и все три кобуры расположены справа. Застёгивает куртку. На фоне раскидистого тёмно-зелёного можжевельника его коренастая фигура в сочетании с рюкзаком напоминает мне о виденной у отца фотографии, на которой члены комитета судопроизводства сняты на охоте.