— Почему страшного?

— Потому что про психиатра. Или про некроманта.

— И кто из них страшнее? — улыбнулась Ленка.

— А вот и посмотрим.

Катерина ощутила давно позабытый азарт.

Гремислав старался слушать, что ему говорят, но получалось плохо. Сознание будто так и не избавилось от липкой паутины Кукольника.

Старого.

Опытного.

Прожившего не один и не два года под чужою личиной. Стоило прикрыть глаза, и он снова видел пухловатую женщину в старомодном платье и капоре. Мягкие ручки.

Атласные ленты на чепчике.

Улыбка.

Видел и стол с самоваром, над которым поднимался дымок. Белая скатерть. Фарфоровые тарелки с росписью. Вазочки с вареньем. И свежий хлеб.

Всё настолько человеческое, что даже он обманулся.

Он ведь не ждал кукольника.

— Присядь, мил человек, — голос у твари тоже был мягким, медовым. — Давненько у нас гостей не случалось.

Она наливала чай в блюдце и пила, прикусывая сахарок.

И блаженно жмурилась.

Тогда махонькие её глазки почти скрывались за румяными щеками.

— А как же купец?

Гремислав присел. Всё-то здесь дышало покоем. Усадьба, расположившаяся чуть в стороне от деревни, была старой, но ухоженной. Пусть деревянная, но дерево закляли и стало оно твёрже камня. А за остальным следили. Стирались шторы, чистились ковры, наверняка куда чаще, чем в обычном-то доме.

И пучки ароматных трав развешивали густо.

Вот запах ромашки, смешанный с вонью болиголова, и забивал тот характерный аромат, который свойственен любому логову.

— Купец… — губы растягивались в улыбке. — Купец… это разве гость… это уже родич. Сговорились мы с Афанасием Фёдоровичем. У него товар, у нас купец…

Гремислав дёрнул головой, сбрасывая морок воспоминаний.

И поднялся. Тело, помня о боли, двигалось нехотя. Да и казалось, стоит дёрнутся и откроются старые раны, кровь потечёт.

— Готов? — Елизар глядел мрачно, недобро.

Гремислав пожал плечами. Честно говоря, он с куда большей охотой остался бы в доме при гильдии, но… раз уж просят, почему бы и не сходить. Какая разница, где сходить с ума.

Да и матушке можно будет соврать, что лечится он.

Восстанавливается.

— Давай, — старый приятель попытался подхватить сумку, но Гремислав мотнул головой.

Не хватало.

Не настолько он ещё немощен. И вообще… это просто боль. И кукольник, мозги перекроивший. Она ведь, подыхая, смеялась в лицо. Мол, я сдохну, но и тебе не жить.

Не жить.

Не хочется совершенно.

— В общем так. Мир техногенный. Тихий… вон, целители под боком будут. Правда, практиканты, но там с ними старик Погожин теперь.

Гремислав вздрогнул и испытал острое желание остаться дома.

— Что он там делает? — удивление было вялым, но было.

— Следит за прохождением практики.

— Лично?

Елизар широко улыбнулся.

— А то… нагрешили они много.

Видать и вправду много, если Погожин оставил свой пост в Гильдии, чтобы лично практику курировать.

— В общем, помереть ты там не должен, — заключил Елизар. — А что до остального, то не вздумай Катерину обижать. Мы договорились, она с тобой поработает…

— Как?

— Хрен его знает. Но Елена утверждает, что душевные проблемы должен лечить отдельный специалист. У них там так принято.

— У меня нет проблем!

— Вот и расскажешь… и про то, что проблем нет, и про то, каких именно нет. Жить будешь на даче Елены. Можешь, конечно, и в перевалочной, но там стараниями Погожина сейчас очень людно. То вскрытия отрабатывают, то зачёты пересдают…

А при занудности старого целителя, надо полагать, пересдавать приходится много.

— Поэтому дача Елены — лучший вариант. Печка работает. Мебель есть. Дом надо протопить, всё же туда давненько не заглядывали. Еда в городе. Деньги я с собой дал. Если вдруг возникнут сложности — пиши. И помни… два месяца. Вот два месяца ты мне обещал!

Было такое.

И главное, не понять, как это Гремислав обещание выдал. Видать, кукольник точно мозги заморочил.

— И чтобы не отлынивал!

— Смеёшься?

— Какой тут смех, — Елизар подхватил под руку. — Ты… обещал. И делать будешь то, что скажет.

— Буду, — снова пообещал Гремислав, лишь бы старый приятель поскорее отвязался. — Силой клянусь… буду делать, что скажет.

— С тобой точно не всё в порядке, — Елизар покачал головой. — Ты бы не разбрасывался… ай, ладно. Пошли.

Портальщик был мрачен.

И переход отозвался во всём теле мышечной судорогой. Причём такой, что Гремислав и на ногах не устоял. Он и рухнул на пол в подвале, и вырвало его на тот же пол под возмущенный вопль дежурного. Впрочем, тотчас кто-то появился.

И не один.

Целители, чтоб их… подхватили, потащили. А сил сопротивляться у него не было. Елизар же целителей отгонять не спешил. Сумку вот нёс и смотрел с укоризной, отчего тошно сделалось.

— … мы с ним давно приятельствуем, — голос любезной Софьи Звениславовны звучал в ушах. — Очень солидный надёжный человек. Крепко нам с сыном помог.

Сын у Софьи Звениславовны хорош.

Высок и статен.

Волос светел. Глаза синие да яркие. Ни дать, ни взять — королевич из сказки. И понятно, отчего девица на него смотрит так, с восторгом. Можно сказать, взгляд отвести не способна.

Хотя и сама красива.

— Так, что тут у нас… некромант… одна штука.

— Две, — возразил слабый женский голос.

— Из пациентов пока один.

Вот это «пока» очень вдохновляло.

— Лапонька, раз уж вы сумели сосчитать до двух, может, скажете, что с ним не так?

— Его крючит?

— Это, безусловно, в какой-то мере верно…

Целителей Гремислав никогда не любил.

— … однако куда любопытнее узнать, почему этого достойного представителя Гильдии так крючит.

— Мышечный спазм?

— Чудесно… отчего?

— Вызван переходом?

— Почему?

Мышцы отпускало. И настолько, что Гремислав сумел сесть.

— Возможно… возможно… это как-то связано с проходимостью нервного сигнала? Переход вызывает лёгкую рассинхронизацию… — бодро говорила девушка с белыми кудряшками. — … которая в норме воспринимается как небольшое неудобство. Однако возможны некоторые непроизвольные индивидуальные реакции…

— Заучка, — бросил парень в сторону, за что и заработал подзатыльник от сухонького седовласого старичка. Гремиславу достался же предупреждающий взгляд, которому он предпочёл внять: если целитель хочет исцелять, то лучше не рисковать вмешательством.

Хуже будет.

— Недоучка, — бросил старичок. — А ты, милая, продолжай… что чувствуешь?

Девица подвинулась бочком и ткнула в Гремислава пальцем. Он ощутил острый укол диагностического плетения.

— У него сверхчувствительность! — воскликнула девица радостно и опять потянулась.

— Не стоит, — предупредил старичок. — Некроманты и так неудобные пациенты, а этот и вовсе… с особенностями и не только нынешними. Но да, у него временно развилась повышенная чувствительность к энергетическому вмешательству. Которая и проявилась в данном случае мышечным спазмом… почему?

Гремислав замер. Ему вот тоже было интересно.

— Ну… — девица смешалась и выдавила. — Не знаю…

— Вы ведь были ранены? — поинтересовался Погожин.

— Был.

— Серьёзно?

Гремислав молча задрал рубашку. Если от вил на память остались круглые ровные отметины, то вот багор, которым его волокли в лес, разодрал и кожу, и мясо. Да и вообще… он не должен был выжить. Только взял да выжил. Сила ли мира помогла, связь ли та, о которой он предпочитал не вспоминать. Главное, что выжил. А от ран только след и остался, кривой такой длинный рубец.

— Ужас какой, — охнула девица, зажимая рот.

А вот старик, нахмурившись, положил на рубец руки. И переместился выше. Ещё выше. Поглядел так, по-над очками, и сказал:

— Вы понимаете, как вам повезло? Вы чудом выжили… хотя некроманты в принципе твари живучие. Без обид.