И Якари поспешил к поджидающим его друзьям, которые собрались вокруг пивного бочонка и приговаривали, похоже, далеко не по первой круже. Йеруш смотрел в спину Якари с детским восторгом и повторял тихонько: «Драконий разговорник, хах, разговорник!».

— Ты чего с ночи весь как в зад укушенный? — спросил вдруг Илидор, не глядя на Йеруша. — Боишься?

Найло сделал вид, что поглощён изучением обстановки, и не ответил Илидору.

— Чего ты боишься? — перефразировал тот, добавив голосу напора. — Не селян же?

Найло молчал, хотя и понимал, что это бессмысленно. Просто иногда, ну или всегда, кажется: если не обращать внимания на что-то плохое, мешающее, досадное, страшное, то остаётся шанс от него отвертеться, отвернуться, сделать вид, будто его здесь не стояло. Будто оно не нависает над плечом, не влияет решительно ни на что, и ты можешь идти по своей дороге уверенно и бодро, не отягощённый слишком многими опасениями, чувствами, оцепенениями.

— Я не отстану, — голос Илидора чуть снизился и рокотнул в груди. — Ночью тебе стало страшно. Может, больше, чем мне. И ты до сих пор взъерошенный.

— Ну нахрен ты такой настырный, — прошипел в ответ Йеруш. — Как будто сам не знаешь.

Илидор наконец посмотрел на него, дрогнул бровями, и Найло вцепился в его лицо ответным горящим взглядом. Теперь признаться было ещё страшнее, и почти невыносимо сделалось от мысли, что сейчас придётся проговаривать такие трудные, такие обнажающие слова, бултыхаясь в сиянии золотых драконьих глаз, да ещё когда разудалая гулятельная обстановка к этому совсем не располагает.

Но, возможно, чем хуже — тем лучше.

— Я не справлюсь один. Я решительно и наглухо всё продолбаю, ведь я забрался так безнадёжно далеко от всего, что знаю, от тех мест, с которыми умею обращаться, ты меня понимаешь, Илидор, или нет? Нихрена ты не понимаешь, ну конечно, ты же скачешь по жизни, как хренов дракон, ты можешь в любой момент улететь куда-то ещё, ты сильный, крылатый и весь из себя Илидор! А у меня есть всего лишь я. И вчера меня так полоснуло: ведь никогда бы я не очутился тут, если б ушёл из леса один. Я бы жварную прорву решений принял иначе. Ай, да что там лес! От самого Такарона! От самого Донкернаса! Да, с того момента, как я вошёл в ворота Донкернаса, ты понимаешь, со мной абсолютно всё было бы иначе, если б не ты. Я в тебя вляпался по самые брови.

— В каком смысле вляпался? — дракон дрогнул уголком рта в улыбке.

Йеруш на улыбку не ответил. Ему неистово хотелось заорать и треснуть Илидора.

— Я боюсь не справиться. Я не справлюсь без тебя. Ты доволен?

Илидор шкодно улыбнулся, вдруг протянул руку и подчеркнуто неспешно убрал прядь волос со лба Найло. Потом развернулся и растворился среди гостей, словно капля в склянке воды. А Йеруш стоял в воротах с открытым ртом и хлопал глазами с немым в них вопросом «Что сейчас, нахрен, произошло?».

Без Илидора сразу сделалось неуютно. Была у дракона удивительная способность становиться подходящим любому пространству, месту, обществу, куда он попадал — а может, Йерушу просто так казалось, ведь он сам-то везде и всюду ощущал себя неуместным, как торчащий узелок на тканом полотне.

Вот и сейчас. Вокруг хохотало, шевелилось, гомонило и звенело, а Йеруш стоял столбом, совсем не желал хохотать и звенеть, понятия не имел, что ему делать среди всех этих людей. Подошёл к первой попавшейся группе, которая собралась вокруг сидевшей за столом женщины. На столе стояла деревянная миска с водой, в воде плавали огарки да щепки, на дне лежали всякие мелкие предметы — колечки, височные кольца, пуговицы, что-то ещё.

— А у меня свой способ ворожбы, самый верный, — пьяненько хвастался этой женщине лысый мужичок и толкал стол бедром. — Семейный, ясно?

Мужичка хлопнула по плечу молодуха с русой косой. Возможно, та самая, которая вчера рассказывала про ведьмину хату, а может, и другая.

— Знаем мы твой семейный способ ворожбы! Напиться до синей бабайки и у неё спросить!

— Это что? — спросил Йеруш негромко ни у кого и разом у всех.

Обернулась к нему старуха в жилетке на сваляном собачьем меху и чёрном платке с зелено-белой вышивкой.

— Так знаки получаем! От Майень сидит, она ворожея! Свадебный вечер хороший дюже для ворожений!

— Что ещё за знаки?

Две девушки лет пятнадцати обернулись, захихикали. Одна, круглолицая, с выгоревшей за лето косицей бубликом, что-то зашептала на ухо подруге, постреливая глазами на Йеруша и розовея щеками. Вторая девушка медленно, словно рассеянно, обернулась, посмотрела на эльфа оценивающе, с интересом. Тёмные глаза её прищурились в хитрющей улыбке, задержались на остром кончике уха Найло, торчащем из-под встрёпанных волос.

— Ворожейные знаки, — прогудел высокий мясистый мужик и посмотрел на эльфа хоть и снизу вверх, а снисходительно. — На будущие дни научения, сечёшь? Чтоб знать, чего делать, а где от беды увернуться.

На снисходительный взгляд и тон Найло немедленно рассердился.

— У меня есть своё универсальное научение на каждый день, хотите?

— Какое-какое научение? — заволновалась ворожея.

— Мудрёное, — пояснил мужской голос с другой стороны стола.

— Колдунье, — припечатала старуха в собачьей жилетке.

— Давай, говори своё научение, — решил здоровяк.

— Избегать идиотов, не творить дичи, не пить лишнего, — торжественно изрёк Найло.

— Тю, — удивился лысый мужичок и качнулся. — Это как так-то?

— Тай Сум, сказали, тоже ворожит, — волнуясь, затараторила девушка с выгоревшей косой. — Но не всякому, а кому сама пожелает! Кто знает, чё ей надо, чтоб пожелать?

Сидящая за столом ворожея поджала губы.

— Она где-то здесь, Тай Сум, — трещала девушка. — Я её видала, да подойти постеснялась!

— Тю, — сообщил лысый и стал заваливаться на стол.

Ворожея сердито толкнула его ладонью в обратную сторону.

— Пойдём, поищем Тай Сум? — спросила светловолосая девушка у подружки.

Та мотнула головой.

— Не пойду. Я её боюсь.

С хитрой улыбкой стреляла глазками в Йеруша, теребила перекинутую через плечо длинную чёрную косу. Складывалось впечатление, что от Йеруша ожидаются каких-то действия по этому поводу, но он слабо представлял, какие конкретно. Не думает же эта девица, что Йеруш Найло планирует поувиваться за незнакомыми женщинами на поселковой гулянке?

Видя, что народ зашевелился, подала голос ворожея:

— Ну всё, всё! Закудахтали, кудахки! Давайте, кажите: кому научение?

Вперевалку подошла старуха. Ворожея накинула на миску платок и стала вдруг напевать:

— Виляй-виляй, заинька, виляй, побигаинька, не отвиляешься! Кому вынется, тому сбудется, не минуется…

Йеруш, не сводя глаз с собравшихся у стола людей, попятился в тень. Подумать только, совсем недавно он искренне считал, что Илидор его раздражает! Теперь же неистово хотелось немедленно найти дракона и вцепиться в него покрепче, как в островок нормальности среди решительно свихнутого мира.

Маленький фокусник Олава-Кот совершенно очаровал публику — пару десятков людей и одного золотого дракона. Много раз фокусник доставал из воздуха монетки и кусочки смолы, сгибал ложки, разрезал ножичком платок, а потом тот снова оказывался целым. А под конец заставил утиное яйцо прыгать по столу.

Потом Олава-Кот попросил передышки, чтобы выпить пива и перевести дух, а подошедший к нему мужик стал довольно громким шёпотом интересоваться, можно ли позвать фокусника выступить в соседней деревне, где живёт свояк этого самого мужика, но только провернуть бы всё так, чтоб заплатить напрямую фокуснику, а не владыне цирка.

Вопрос отсёк звонкий удар хлыста и заунывное «Тын-дын-дын» шарманки. Рядом стояла Тай Сум.

Дракон вместе со всеми обернулся к ней и вздрогнул. Лицо женщины перекашивал длинный шрам, брошенный от левого угла глаза к подбородку, и ещё один небольшой шрам почти надвое делил нижнюю губу, в двух верхних прорезях блестели узкие чёрные глаза, а в ротовой, почти сокрытый тенями, едва был виден маленький рот с тонкими губами.