— Трудно. Ток со временем привыкаешь, куда ж деваться.

Илидор сделал шаг к двери спиной вперёд, не сводя взгляда с Якари. Хотел ли тот что-то добавить или ушёл в свои мысли, разглядывая фигурку — дракон понять не мог, но ему было неловко и хотелось немедленно оказаться где-нибудь ещё.

Якари поставил фигурку на место и глухо проговорил:

— А потом вдруг в один день сообразишь: по правде-то страшно другое. То, что привыкаешь жить без кого угодно. Даже без самых нужных своих людей.

И принялся сосредоточенно обмахивать веничком соседние фигурки.

Смущённый дракон сейчас бы с радостью слился на улицу, но стоящий у окна Йеруш наконец привлёк его внимание сложными движениями бровей и страшными глазами указал на улицу.

Оказалось, вдоль спального дома вразвалку прохаживаются туда-сюда вчерашний знакомец-амбал и морщинистый усач лет сорока. Выглядели они донельзя нелепо в мягких солнечных лучах, пинали опавшие листья, многозначительно поглядывали то друг на друга, то на окна спального дома. Поодаль, привалившись к плетню, лузгал семечки горбоносый. Прошёл по улице второй амбал — видимо, он нарезал круги вокруг спального дома, и дракон искренне пожелал этому человеку стоптать ноги по колено.

Илидор смотрел и смотрел на горбоносого, на землю, которую тот заплевывал шелухой. Йеруш, сложив руки на груди, сумрачно разглядывал амбала.

— Найло, — тихо шепнул дракон, — а я понял. Те деревья, которые вроде бы горелые.

— Ну?

— Они магически высушенные. Ты не обратил на них внимания, потому что ты кусок непробиваемого эльфа, ты не ощутишь магических течений, если они сами не насандалят тебе по башке!

— Ты говоришь, словно какой-нибудь гном, — после неприятной паузы сердито буркнул Йеруш и нахохлился сумрачным комком всяческого неодобрения.

Они оба вздрогнули, когда в заднюю дверь гулко застучали — похоже, ногами, а может, рогами. «Открыто!», — гаркнул Якари, и в привхожее помещение, отдуваясь, ввалилась женщина с охапкой ярких тканей.

— Готовы-то к гульбищу, не? Девка уже вещи перенесла в мужнин дом, столы расставляют!

Йеруш ощетинился плечами и локтями.

— Всё село придёт свадьбу гулять, весело будет! — Подбодрил его Якари

— Циркачи-то переезжие случились, слыхал? — спросила его женщина.

— Да ну! — поразился Якари.

— Ага. Зазвали их кумедию дать! — Живо продолжала она, раскладывая ворох тканей на привхожем столике. — Простоту какую, канешным делом, весь цирк-то кормить кто будет? А пусть хоть чего кажут, пока дальше не стронулись! Будут давать кумедию, сказали, до заката!

Глаза Илидора блестели, бросая отсветы на ресницы. Йеруш выглядел так, словно ему скормили жирного жука.

— А как все перепьются, так вы, может, чего толкового разузнаете, — деловито шепнул им Якари и сумрачно глянул в окно. — Письмо-то своё не передумал получать, не?

До самого начала празднества Илидор и Йеруш делали вид, что полностью поглощены помощью с подготовкой, и ничего более увлекательного с ними произойти просто не могло. Йеруш очищал воду целыми котлами, выкипячивая её под растянутой льняной тканью. Илидор таскал дровяные колоды для каких-то игр, корзины дров и стопки посуды.

Четвёрка, с утра ходившая под окнами, тоже помогала готовиться к пиршеству, а заодно все они держали под присмотром чужаков. Йеруш делался нервным и тревожным от этого внимания, а Илидора оно, похоже, раззадоривало.

Гости понемногу собирались в праздничном коле — ярко одетые громкие мужчины, весёлые женщины в расшитых платках, крикливая детвора. Грудились вокруг накрытых столов, но пока не рассаживались, перекрикивались, смеялись, шутили, дружным топотом приветствовали дудочника и трещоточника, весело расталкивали снующих под ногами кошек и мелких собак-крысоловок. Угощались мочеными грибами и солёными огурцами на палочках, вишневой водой с мёдом и маленькими открытыми пирогами. Всем этим обносили гостей подростки, наряженные в странные узкие штаны и короткие синие жилеты.

Похрюкивающий от смеха Йеруш пояснил Илидору, что сие действо селяне явственно заимствовали: им, по всей видимости, доводилось наблюдать прием у какого-нибудь знаткого человека. Возможно, как раз в той самой усадьбе за холмом.

Появились циркачи, и вокруг них моментально собрались небольшие группы селян. Одна окружила невысокую женщину с совершенно седыми длинными косами, которая ловко жонглировала горящими факелами. Другая группа селян собралась вокруг маленького узкоглазого мужчины в вышитой мантии, показывающего фокусы с какими-то мелкими предметами.

Мельник, отец жениха, важный пузатый мужчина в красной шёлковой рубашке, стоял за пределами кола, окружившего маленького фокусника, и с довольным видом говорил:

— Олава-Кот его зовут. Величайший балаганный ловкач. Олава-Кот.

Не похоже было, чтоб собравшихся это имя впечатляло или о чём-нибудь говорило. Едва ли оно о чём-нибудь говорило самому мельнику до того момента, когда он нанял этого самого Кота Олаву.

Третий циркач, тощий эльф в абрикосово-оранжевом наряде, ходил на руках по доске, перекинутой между двух столов.

От одного циркача к другому ходила еще одна чужачка, которую Илидор видел то со спины, то чуть сбоку. Малорослая, с блестящими, словно чешуя, чёрными волосами и движениями недавно разбуженной змеи, на шее она носила противно тренькающую шарманку, а в руке — смотанный длинный хлыст. И невероятно напоминала Илидору донкернасских эльфов, отправившихся на выезд с драконом.

Циркачей, в отличие от драконов, особо в клетках не подержишь, и похоже было, что маленькая женщина с хлыстом досадует на это.

— Тай Сум, — произнёс кто-то из селян её имя. — Владыня цирка. Тай Сум.

— А от и молодые! — Вбуравился в уши голос Якари.

Илидор отвёл взгляд от Тай Сум, отметив, что держать подобную женщину на виду намного предпочтительнее, чем поворачиваться к ней спиной, и посмотрел на новоявленных мужа и жену. Он был рябой, улыбчивый и большой, как сарай. Она — порывистая, боевитая и скованная сейчашней собой, словно не понимающая, как оказалась в центре внимания и в вышитом платье с оборочками. Оборочки ей шли, как дракону слюнявчик.

— А он то — кровник.

Кровником был длинный и тощий, словно коромысло, парень. Он обходил кругом мужа и жену, рассыпал из ведёрка солому и приговаривал, видимо, что-то весёлое или скабрезное, поскольку стоящие неподалёку гости слушали его с интересом, то и дело покатываясь со смеху.

— Что он делает? — спросил Йеруш.

— Так отгоняет злыдних духов. Ежели не отогнать, то жена в первую ночь может обернуться змеёй. А то, бывает, дракон приходит в постель заместо мужа.

Илидор поперхнулся.

— От кровник и отгоняет злыдних духов, а потом всю ночь в сенях просидит, будет слова нарочные говорить, штоб ежели чего — прогнать змею от мужа или же от жены дракона.

Илидор поперхнулся снова.

— Захворал, штоль? — покосился Якари. — Иди вон сбитня выпей!

— Слова, чтобы прогнать дракона, — повторил Йеруш с бесконечно серьёзным лицом. — Они работают? Проверяли?

— Ну, драконов мы тут не видали сроду, так что слова, выходит, действенные, — решил Якари и отёр ладони о штаны. — Слова верные. Споконвечно передаются по нашим землям.

Оглянувшись по сторонам, он понизил голос и добавил:

— А если хочете тишком пройти в какое-нибудь место, так дождитесь, пока все перепьются и плясать пойдут. Так от. А пока идите себе, пейте-ешьте, да и я пойду к своим, вон машут уже, заждались…

— Да погоди! — Найло вцепился в его рукав. — Откуда взялись слова для прогнания драконов⁈

— От любопырный! Слова взялись от драконьих разговорников, што жили в позадавние времена. От тех людей, до которых драконы нисходили, штобы с ними говорить, понял? В вашем эльфятнике таких не водилось, что ли? Ну да оно конешно, где вам с драконами поладить, дракон — тварь могучая, что ей какой-то эльф. А вот среди людей в позадавние времена водились богатыри да умники несказанные, они нужные слова и узнали.