Панадерь и мальчик, остановившись на почтительном расстоянии от Тай Сум, раскланялись на все стороны, после чего эльф приставил правую руку к спине мальчика и перекувырнул его три раза в воздухе. Люди вокруг засмеялись и затопали ногами, а Мшицка вцепилась в рукав Илидора и жутким шёпотом, не отводя взгляда от мальчишки, выдохнула дракону в ухо:
— От Ерджи!
Илидор вместо ответа перехватил Мшицку одной рукой за плечи, другой за локоть, чтобы не вздумала ринуться на арену. Даже не подумал о том, что стоящие впереди люди её не пропустят.
Она прижимала дрожащие пальцы к губам, не сводила глаз с тоненькой фигурки, обтянутой светлым костюмом. Большие ногти её посинели.
Зрители умолкли, многие затаили дыхание в предвкушении потехи, и в наступившей тишине стало слышно, как заунывно тренькает шарманка на шее Тай Сум. Дракон смотрел на шест, который поднимал Панадерь, шест длиннющий — как будто тесали его из старолесского кряжича; на одном его конце был опоясок, на другом — перекладина.
Мшицка снова обернулась к Илидору. В глазах её полоскался ужас:
— Он хоче, чтоб Ерджи лез доверху?
Эльф поднял шест, укрепил его на своём поясе и, некоторое время побалансировав, принялся приводить в равновесие вторую его часть. Какая там «чердачная высота» — пожалуй, даже такие двухэтажные дома с чердаками, какие встречались дракону в людских городах близ Эльфиладона, были пониже! Если этот шест рухнет в толпу, то убьёт пяток зрителей — кажется, та же мысль пришла в головы самим зрителям, и многие стали пятиться. Илидор и Мшицка остались на месте — дракон развернулся боком, выставил перед собой локоть, крылья закрыли его и старуху, и когда толкучая толпа снова успокоилась, между Мшицкой и её внуком почти не осталось людей.
Приведя шест в равновесие, Панадерь что-то шепнул мальчику, тот влез ему на плечи (шест зашатался, зрители ахнули), а потом, обхватив шест руками и ногами, Ерджи стал подниматься наверх, и теперь эльфу приходилось балансировать, переступая с одной ноги на другую.
Мшицка осела, словно из её тела выдернули хребет. Илидор покрепче обхватил её за плечи и стал протискиваться вперёд, уже не обращая внимания на шипение, которое понеслось ему в спину. Кто-то снова больно двинул локтем под рёбра, кого-то хлестнуло крыло, кто-то хотел подставить подножку, но посмотрел в лицо Илидора, на его сжатые губы, заострившиеся скулы — и предпочёл поздорову уступить дорогу.
Негромко и заунывно трещала шарманка на шее Тай Сум.
Громкое «Ай да!» раздалось в толпе как раз в тот момент, когда Илидор и Мшицка выбрались в первый ряд: Ерджи достиг верхушки шеста. Мшицка вцепилась ногтями в щёки, глядя как маленькая фигурка, покачивающаяся на перекладине в вышине, посылает зрителям воздушные поцелуи.
Тай Сум громко свистнула, и из циркового шатра выбежали четверо в цветных балахонах. Маленький смуглокожий человек в красном поднёс к губам дудку и, обегая вокруг Панадеря, завёл задорный пастуший мотив. Синий Балахон остановился сбоку от эльфа и подальше от Тай Сум, вплёлся в дудочный мотив песней небольшой гармоники, стал пританцовывать на месте. Оранжевый Балахон утвердил на плече неизвестный Илидору музыкальный инструмент вроде фигуристой лютни. Тай Сум шикнула на него: «Скрипач не нужен!», но человек невозмутимо занёс над диковинной лютней нечто похожее на шерстяную пилу. Илидор, на миг забыв про мальчика на шесте, глядел на музыканта, разинув рот, и ожидал, что же будет, когда тот начнёт пилить струны своей лютни, но Тай Сум, выхватив из-за пояса хлыст, звонко щёлкнула им прямо под ногами Оранжевого Балахона — тот сдулся, сгорбился, потрусил обратно в шатёр, прижимая к животу пилу и лютню. В это время Зеленый Балахон поднял трещотку, увешанную лентами и колокольчиками, и пошёл вкруг зрительского кола, исторгая из трещотки щёлкающие звуки.
Ерджи вытянулся на руках и медленно стал выгибаться назад, пропуская ноги между головой и перекладиной. Казалось невероятным, что человек может так изогнуться. Мшицка снова стала оседать наземь, Илидор поддерживал её, но сам едва ли это сознавал — он подобрался, крылья ещё выше понялись куполом над лопатками, вызвав удивлённое восклицание стоящего позади человека. Трещотка трещала, гармоника и дудка наяривали танцевальную мелодию, маленькая фигурка немыслимым образом изгибалась на огромной высоте, лишённая какой-либо опоры, помимо собственных тоненьких ручек и ходящего ходуном шеста. Было заметно, что Панадерь удерживает его с величайшим трудом — лоб его и кончики ушей были покрыты каплями пота, тело подрагивало.
— Довольно! Довольно! — тоненько вскричала какая-то знаткая девчушка из зрителей, невесть какая оказавшаяся с нянькой на простолюдной площади.
Ерджи удалось лечь на спину и утвердиться на перекладине, приведя ноги в равновесие с головой, а потом он медленно начал скользить на спине вниз вдоль шеста.
— Довольно! Довольно!
Потом случилось сразу всё, и объяснить потом невозможно было ничего. Фигурка скользнула по перекладине ещё ниже, и в этот миг всем стало ясно: сейчас это скольжение перейдёт в падение, остановить которое уже нельзя.
Сбилась с такта гармоника, щёлканье трещоток сменилось глухим стуком, свет ярче солнечного ослепил стоящих в первых рядах зрителей, и от этого света время почти остановилось, сделавшись тяжёлым, как громадье воды над речным омутом, и в этом омуте невозможно оказалось пошевелить даже пальцем, а потом время потекло как обычно, но что-то изменилось: у самой арены возникло нечто большое и неосмыслимое, оно ухватилось за полотно случайностей и дёрнуло его на себя ровно в то мгновение, когда Панадерь ахнул и схватился обеими руками за шест, Красный балахон выронил дудку, а сползание маленькой фигурки с шеста перешло в падение.
Большое и неосмыслимое закрыло собой небо, шест и фигурку, смолкла дудка, завопили зрители, задребедезила шарманка не шее Тай Сум. Золотой дракон, переливчато сверкнув чешуёй в лучах скудного солнца, подхватил Ерджи почти над самой землёй, сшиб крыльями шест, Панадеря, Тай Сум, шарманку и хлыст.
Зеленый Балахон вдохнул открытым ртом раз, другой. Потом обернулся к ошалелым зрителям и закричал, пожалуй, последнее, чего можно было ожидать:
— Драко-он! Прячьте женщин!
Однако зрители, вынырнувшие из первомгновенного потрясения, единодушно решили, что дракон — немыслимая, невероятная и потрясающе удачная часть циркового представления, восторженно закричали и затопали ногами. Илидор меж тем развернулся, краем крыла выдав подзатыльник Тай Сум, чудом не сбросив с неё маску, выхватил из толпы полуобморочную Мшицку и, с трудом удерживая в охапке её и Ерджи, поднялся над ареной.
Следом за ним поднимались крики «Ай да!», топот и свист. На арене сидели, разинув рты, три Балахона и Панадерь. Вякала шарманка. На куполе шатра покачивался шест. Тай Сум поднималась на ноги, держась за затылок, и что-то кричала дракону, уродливая маска притягивала к себе его взгляд и хотела воткнуть его в прорези, где блестели узкие глаза, но Илидору было не до того.
Он огляделся, от души выругался на гномский лад, увязывая в сложном сочетании глубинные порождения, шерсть горбачей-шестиногов, гнутую кочергу и паучьи слюни, и быстро полетел к ближайшему пригородному лесу.
* * *
— Значит, снова цирк Тай Сум, — тараторил Йеруш, пока Илидор вёл его по больничным коридорам к закутку, где устроили Ерджи. — Судьба не разлучает тебя с этой тёткой, а, драконище? Скажи, она сняла свою маску?
— Нет.
— Надеюсь, она не сделала тебе ещё одно предсказание? И не досказала первое? Я её боюсь, Илидор! Она же тогда не договорила…
— Класть мне на предсказания. Уймись, Найло. Я вообще почти не говорил с ней сейчас. Они просто явились сюда…
— Они?
— Тай-Сум и Олава-Кот. Фокусник, который был в посёлке, помнишь его?
— Не помню. И что?
— Они пришли за Ерджи, а я его выкупил.
— Ага, и Тай Сум вот так просто взяла да уступила?