Дракон протянул ему руку, помог встать, легко поднялся сам и бодро отметил:

— Кажется, он с тебя сорвал кусок кожи. Есть какая-нибудь тряпка?

Тряпка у Йеруша была — мягкий толстый мешочек для пробирок. Илидор вывернул мешочек наизнанку, прижал к затылку Найло, который тут же прострелила остро-жгущая боль.

«А если придётся шить? — мысль как будто наползла из тумана, вильнула хвостом и тут же уплыла обратно. — А если куртка в кровище, чем я её отстираю?».

Дракон уже тащил его куда-то, блестя золотыми глазами в сумерках:

— Пойдём, пойдём, я тебе сейчас та-акое покажу!

Как во сне, деревянно переставляя ноги, Йеруш дотащился с драконом до холма. В нём оказалась явно рукотворная каменная пещера, а перед ней стояло…

— Охренеть!

Перед пещерой на постаменте стояло чучелизированное существо размером с собаку, только у него не было не шерсти, ни лап, а была гладко-мягкая голова и восемь длинных щупальцев с присосками. Некоторые свисали с постамента, словно изящные пальцы знаткого человека.

— Ох-ре-неть, — повторил Йеруш.

— Знаешь, что это?

— Спрут. Морской хищник. А! Да! Он откладывал яйца?

Не дожидаясь ответа, Йеруш шагнул к пещерке. По её потолку сочилась вода, поблескивала в умирающем дневном свете и гулко капала откуда-то. На дальних стенах Найло углядел что-то вроде развороченных и очень крупных сот, агакнул, довольный своей догадкой.

— Выходит, они где-то здесь!

Голос Йеруша укатился в пещерку гулким эхо: «Есь, есь!».

— Кто? — уточнил дракон, понизив голос.

— Спруты же! — Одной рукой Найло прижимал к затылку тряпицу и взмахнул второй. — Такие же, как эта штука! Как чучело! Тут его дети!

Илидор сделал шаг назад от пещерки.

— То есть таких ещё много и они сейчас с нами, в этой усадьбе?

Поморщившись от резкой пульсации в затылке, Найло указал на пещеру:

— Они там. Прячутся! Их нечего бояться, они мелкие, трусливые и не могут сожрать ничего крупнее карася. Наверное, выходили в реку через подводные течения, я лишь не понимаю, какой кочергени они всё ещё шевелятся в такую холодень! О-о, выходит, знатных дел наворотил тот дегенерат, что резвился здесь летом!

— Владелец усадьбы?

— Ну не конюший же! Зуб даю, привозил сюда магов и… А! Он, наверное, учёный! Может, рыболог или даже гидролог вроде меня, но только ненормальный!

Илидор изогнул бровь, но Йеруш не увидел этого в сумерках и продолжал трещать:

— Или никакой он не учёный, а разводил спрутов на продажу, к примеру! Они же вкусные, да, ты ел спрутов? Нет? Правда? Ну, может, ты хотя бы слыхал, что спруты вкусные, если их не переварить и подавать с уксусом…

Илидор отошёл подальше от пещеры и от Найло, стоял и рассматривал выставленное на постаменте чучело. Оно выглядело каким угодно, но не вкусным. Впрочем, под всеми слоями смолы и таксидермистских составов от него едва заметно пахло рыбой, так что всё могло быть.

— Ну и что нам с этим делать?

Йеруш, сопя, прижал покрепче к затылку тряпицу.

— Вот знаешь, честно говоря, мне уже совершенно наплевать, что именно местный народец будет со всем этим делать. Я предлагаю просто настучать Якари по башке и забрать моё письмо.

— Стучи, — легко согласился дракон.

Пока Йеруш искал подходящие к случаю слова, Илидор шкодно хмыкнул, вскарабкался на постамент и стащил с него чучелизированного спрута.

— Ну что, пойдём?

В праздничном коле перепились уже все, включая маленького фокусника, который хохотал, смешно таращил узкие глаза и обещал всех научить своему любимому трюку с платком и арбалетом.

Два амбала, горбоносый и черноусый, тоже очень навеселе, рыскали туда-сюда, натыкаясь на столы, гостей и лавки, в тревоге всматривались в лица и, судя по всему, плохо понимали, кого именно потеряли в толпе.

Когда в коле появился Илидор, волочащий за щупальце чучело спрута, разговоры и хохот быстро стихли. Никто даже не заметил Йеруша, прижимающего к затылку тряпку, пока он не заговорил:

— Мы тут гуляли и случайно узнали, что в поместье какой-то дегенерат порезвился летом не в меру. Устроил котлован с морской водой. Наверняка магов натащил в обход всех разрешений и правил, поскольку грунтовые воды и река ему точно не принадлежат. Хорошая новость в том, что магия постепенно истощится и морская вода перестанет поступать в реку. Плохая новость в том, что он там натворил ещё каких-то дел и перепугался так, что бросил всё и забрал из поместья всех.

Поморщившись, Найло нашёл взглядом четверых очень побледневших людей и добавил язвительно:

— Подробности может знать кто-то из ваших соседей, и я очень советую списаться по этому поводу с владетелем земель. А мы так, мимо проходили.

Силы закончились разом, как это обычно бывает после мощных переживаний и большого умственного напряжения. Йеруш стёк за ближайший стол и стал с отсутствующим видом цедить слабенький фруктовый эль. Поселяне, галдя, клубились вокруг чучела спрута, бравая четвёрка отступала за пределы праздничного кола, Илидор сидел на ближайшем столе, болтал ногами, уминал пирог с рыбой.

К Йерушу подошла черноволосая девица, которая хитро ему улыбалась возле стола ворожеи. Она и теперь улыбалась, только не хитро, а сочувственно, и вела за собой хромого расхристанного мужичка. Мужичок предложил осмотреть рану на голове Йеруша и зашить её, если имеется нужда.

Пастух, понял Найло и после короткого раздумья убрал от головы пропитанную кровью тряпицу. Сразу заболело и захолодило. Пастух просил черноволосую девушку подсветить так и тут, осторожно трогал съехавший с черепа лоскуток кожи и наконец заключил, что шить его не обязательно, требуется лишь срезать волосы и хорошенько заклеить рану смолистым воском. Такового воска у него в достатке, вот: на вишнёвой смоле, на сливовой…

Йеруш дал пастуху две монетки, и у того немедленно нашлась наицелебнейшая мазь на свежайшей облепиховой смоле и с перетертой травой чистотелки. Пастух вился вокруг взволнованно, но без суеты, рану обработал уверенно, велел ближайшие пять дней ей не тревожить и не спать на спине. А девушка прыснула и сказала, что затылок Йеруша теперь выглядит, словно лишайный, «А уши торчат даж мило». Йеруш на это вяло пожал плечами, и девушка ушла вместе с пастухом.

Найло поймал взгляд Илидора. Тот быстренько дожевал очередной рыбный пирог, кивнул и уверенным движением выдернул Якари из толпы поселян, всё шумевших вокруг спрута.

Втроём они быстро шагали в спальному дому и отошли за пределы слышимости кола молча. А потом Илидор остановился и обернулся таким текучим, кошачье-змейским движением, что Якари почудился звук трещотки на змеином хвосте. Хотя он никогда и не видал змей с трещотками на хвостах, а лишь слыхал о них от путников из сам-южных краёв. Якари застыл и ослабел коленями, увидев, как глаза Илидора наливаются недобрым оранжевым светом, точно разгораются в очаге едва теплившие угли.

— Ты, конечно, знал.

Якари сделал полшага назад, но в спину ему тут же упёрлись пальцы Йеруша — пускай Найло и не был сколько-нибудь угрожающей боевой единицей, да такого эльфа Якари мог бы просто пополам переломать, словно сухую ветку, — но когда тебе в спину втыкаются твёрдые, злобные, цепкие пальцы, словно готовые сей миг вырвать твой хребет, поневоле передумаешь совершать резкие движения.

— Ты знал, что ваша лихота лезет из панс-ской усадьбы, — прошипел Илидор.

Голос его тоже сделался змейским, и вечер вдруг перестал быть прохладным, а лоб Якари покрылся испариной. Мелькнула глупая и стыдная мыслишка, что сейчас эти двое чужаков разорвут его пополам, сожрут и остатки закопают, и никто в Большом Душеве не узнает, куда подевался добрый владелец спального дома Якари, никогда никому зла не чини…

Отступать было некуда, в спину втыкались пальцы Йеруша, едва не пробивая насквозь кафтан, рубашку и кожу.

— Ты знал, кто из жителей бывал в этой усадьбе, — Илидор почти навис над скукожившимся Якари, и крылья плаща вдруг захлопали сами собою, чисто колдовские, и лицо Илидора заострилось, сделавшись будто не совсем человечьим, а… — Да вы все знали! Но вам духа не хватало пойти в усадьбу самим — вы что, всем поселком одной псины боялись? Или боялись прижучить этих увальней, хотели чужими руками угли загрести?