На обратном пути, пока Йосип ждал пассажиров, он еще раз изучил открытку. Три тысячи динаров. И потом эта зловещая бесстыжая фразочка: «В СЛЕДУЮЩИЙ РАЗ ПОЛУЧИШЬ НЕГАТИВЫ». Ясно одно: после этих трех тысяч последует очередное требование. А негативы никакой роли не играют — всегда можно держать пачку напечатанных снимков про запас.

Йосип воображал, как поступил бы с негодяем, если бы удалось его раскрыть. Шантажист представлялся ему маленьким, похожим на крысу, — несмотря на свой возраст, Йосип обязательно его одолеет.

Отсоединив водный привод, фуникулерщик выпрямился и стал смотреть на синее море и город.

Где-то там, внизу, живет его враг, мерзавцу известно все о его жене, работе, шантажист изучил его распорядок дня, ориентируется в городе. В голове Йосипа, как на параде, выстроились все крысоподобные мужчины низкого роста. Сапожник Антич. Старый Вукович — официант из отеля «Эспланада». И тот мужчина из службы по вывозу мусора — кажется, босниец, имени которого он не знает. Антич такой робкий и замкнутый, что никогда нигде не бывает, кроме темного подвального помещения своей мастерской; наглое требование на открытке из Риеки, к тому же с изображением казино, — точно не его рук дело. Босниец примитивный, возможно, даже неграмотный, потому-то и вывозит мусор. Маловероятно, хотя додуматься до бетонного блока на объездной дороге такой человек мог. Вукович — вот к кому, наверное, стоит присмотреться. В конечном счете от элитной гостиницы до казино один шаг, да и общение с иностранцами могло натолкнуть его на странную идею. Как бы все это организовать? Пойти в бар «Эспланады», заказать напиток, пристально посмотреть старику в глаза и сказать ему пару ласковых, чтобы не осталось сомнений, что его раскусили?

Но ведь еще неизвестно, правда ли шантажист маленький, крысоподобный тип. Он может оказаться толстым и грузным. Да каким угодно.

В ожидании пассажиров Йосип занял место на передней платформе подготовленного вагона и снова взглянул на город и море.

Здесь он родился. За исключением последних военных лет, всегда здесь жил. Тройные рельсы у ног стрелой указывали на сердце его существования — этот прибрежный городок. Ему знаком каждый уголок: купола церкви Святой Анастасии, крыша дворца эрцгерцога с белой скульптурой, антенны на черепичных крышах, турецкая крепость с широкой объездной дорогой, бетонные новостройки на серых склонах, высоковольтные линии, длинные ряды пришвартованных вдоль бульвара лодок, изящный лес мачт на причале для яхт, бухта с двумя дикими скалистыми островами и широкий морской простор, а вдали — контейнеровозы и приходящие им на смену круизные лайнеры.

Это его город, здесь он вырос и благодаря Яне в далеком Загребе находит силы противостоять аду в собственном доме. Он не променял бы этот городок ни на что. И все же в лабиринте этих улиц сейчас прячется монстр, пожелавший растоптать его жизнь.

Пассажиры вернулись, и он привел фуникулер в движение. Немецкие супруги заняли место на скамье прямо позади него. Состоятельные люди: на даме украшения, скорее всего, из настоящего золота, а на мужчине дорогие наручные часы с регулируемым ремешком.

Немец читал вслух бесплатную брошюру: длина, перепад высот, средний угол наклона. Взгляд Йосипа цеплялся то за проплывающие мимо рельсы и гравий, то за встречный пустой вагон, то за приближающиеся кроны деревьев и крыши. Город вокруг них рос, и вот уже все виды исчезли, оставив лишь приближающийся навес нижней станции.

Люфтваффе бомбило их город, и немцу за его спиной известны все подробности. Тот был обер-лейтенантом и с гор наблюдал за приближением спасительных «Штук», когда его батальон много дней пытался продвинуться вперед и нес большие потери. В результате бомбардировок фуникулер, в котором они сейчас сидят, получил настолько серьезные повреждения, что югославские части оказались отрезаны от тяжелого вооружения и немецким войскам удалось прорваться к городу Сень.

— Und bei deinem nächsten Fronturlaub haben wir uns verlobt[10], — сказала его жена.

— Ja, so war’s, Schatzi[11].

Йосип остановил вагон и открыл перед пассажирами дверь. Все старались не смотреть друг другу в глаза. Они стояли на перроне, и мужчина, вероятно зажав в левой руке чаевые, произнес:

— Aber das ist ja alles vergessen, nichtwahr? Jetzt sind wir in Ihrem schönen Land zu Gast. Traudl, machst du bitte ein Bild?[12]

Женщина знала привычки супруга и уже держала наготове малоформатную камеру. Немец вскинул правую руку и воскликнул:

— Heute sind wir alle Freunde! Ich danke Ihnen für die schöne Fahrt![13]

Йосип отказался. Не будет он фотографироваться в кителе, пожимая руку бывшему офицеру вермахта.

— Ne hvala[14], — ответил он.

— Wie meinen Sie?[15] — не понял немец

Тогда Йосип по хорватски рассказал, что одна из сброшенных «Штуками» бомб попала в дом его матери и та заживо сгорела.

— Wie meinen Sie?[16] — переспросил немец.

Йосип перевел на немецкий, что одна из сброшенных «Штуками» бомб попала в дом его матери и та заживо сгорела.

Затем он ушел с перрона в киоск и закрыл за собой дверь.

Повесив на окно табличку «Закрыто», Йосип опустил жалюзи, сел на деревянный вращающийся стул, положил перед собой открытку, сжал голову руками и уставился на послание.

Друзья у него есть, но одолжить такую сумму просто так не получится. Придется объясняться, а тогда, даже не называя имени Яны, он невольно бросит тень на их любовь. Как вообще просить в долг, если не понимаешь, когда его вернешь? Не хотелось ни у кого быть в долгу.

Он выдвинул нижний ящик стола. За блоками сигарет «Ронхилл» хранилась бутылка сливовицы. Первый глоток Йосип долго держал во рту, будто, имея поблизости это зелье, мозг работал лучше.

Оставить под камнем записку с просьбой об отсрочке? Мера временная, а последствия могут быть катастрофическими. Он достал связку ключей и, не глотая бренди, выдвинул верхний ящик с кассой. Безумие. Если запустить туда руку — а нужной суммы и близко не наберется, — он потеряет работу. Закрыв глаза, Йосип сглотнул. А когда снова открыл, то сквозь щель между ламелями увидел немецких супругов, сидевших на бетонной скамейке на противоположной стороне улицы в тени платанов. Роскошный серый «мерседес» чуть поодаль, скорее всего, принадлежал им. Мужчина наклонился вперед, руки между коленями, лица не видно — только плетеная летняя шляпа. Казалось, он неважно себя чувствовал. Его жена положила одну руку на свою сумочку, а другую ему на плечо.

Что, если нанять боснийского мусорщика в нужный день следить за камнем? Можно было бы, не привлекая внимания, собирать мусор на обочине улицы Миклоша Зриньи и подмечать всех подозрительных. Правда, шантажист, скорее всего, дождется, чтобы никого поблизости не было. Место на изгибе объездной дороги выбрано грамотно — не видно ни с памятника, ни с окрестных зданий. Посадить кого-нибудь в засаду на турецкой крепости и записывать номера всех машин, проезжающих по Зриньи? И что потом? Шантажист ведь может прийти пешком и совсем с другой стороны, например по склону, через район с лачугами у соляных бассейнов.

Придется платить, по крайней мере в этот раз.

Позади раздался робкий стук в дверь. Он наклонился вперед и заглянул в щель между ламелями. На скамейке никого не было, а роскошный «мерседес» так и стоял на дороге.

Йосип поправил форму и открыл дверь.

Перед ним стояли немецкие супруги.

— Ja?[17] — прохрипел он.

— Bitte, — пролепетала женщина. — Erich möchte…[18]