Кензи открыла было рот, но Дора замахала руками:

— Только не надо соболезнований! Им тут не место и не время, — и девочка показала нахмурившейся гувернантке язык. — Мы не в обществе. Хотя траур, надо сказать, ты заставляешь меня носить даже дома!

Дороти Блер заявляла, что и думать забыла об убитом отце, потому что «его тоже больше интересовали новые цилиндры».

— Вот по ТЕБЕ я бы носила траур, — на этой фразе Кензи поперхнулась очередным глотком чая, и Дора невозмутимо перегнулась через стол и похлопала гувернантку по спине. — Тетя говорит, постучать — помогает, — пояснила она свой жест. — А что — с тобой интересно, пусть ты и ругаешь за перила. Хотя я люблю по ним кататься, — надула Дора снова губки. — Но лучше так, чем как папа. Так значит, некролог не про твоего знакомого?

И девочка стащила новую галету, чтобы размочить ее в чае. На предостерегающий взгляд гувернантки отреагировала мгновенно:

— Печенье размачивать можно тоже только в приватной беседе, я помню.

Кензи осталось только усмехнуться и забрать газету.

— Нет, пишут не про него, — Кензи развернула нужную страницу. — Наоборот, это он пишет, — и ткнула в подпись «Дятел».

— Дятел?..

— Его настоящее имя — Вуд Бейкер. Он репортер.

Мисс Мун задумчиво пригубила чай.

— Твой друг — настоящий репортер?! — в восторге округлились глаза Дороти.

— Не друг, — поправила девочку Кензи. — Просто старый знакомый.

Ярким видением промелькнули в памяти тоннель в Паддингтоне, белые перчатки, надменное лицо инспектора Дьюхарста. Залихватские рыжие вихры Бейкера. Кензи вздохнула — вот так было приключение!

Она так и не рассказала никому о том, что это она нашла тело Энтони Блера, была свидетельницей, подозреваемой, а потом принимала активное участие в расследовании… Ну… пусть тоже просто в приватной беседе, а все же.

Вуд первую неделю слал ей записки с предложением встретиться: обсудить то кражу, то убийство, то еще какую-нибудь дичь, а она… предпочитала сохранять респектабельность. Зоркое око соседки миссис Митчем отмечало каждого посыльного и докладывало куда следует — тут новоиспеченная гувернантка не сомневалась — так что после четвертой записки Кензи написала ответ с решительной просьбой перестать ее беспокоить.

Такое хорошее место найти — редкая удача, и нечего его упускать из банальной жажды приключений.

Позднее лето сегодня окончательно увяло в глубокую осень, дождливую и туманную, лондонские каштаны устлали тротуары ржавчиной… А Вуд в очередной раз заходит выпить чаю в «Паризьен», где находит очередную жертву «розового убийцы». Знак ли это свыше?..

— Тайный возлюбленный? — лукаво уточнила Дора.

Чушь! Зачем ей вмешиваться в дела убийц?.. Вздрогнула в ответ на замечание воспитанницы.

— Прошу прощения?.. — и с облегчением рассмеялась: — Ты таскаешь под подушку дамские романы, Дора?.. Я проверю! Какой еще возлюбленный?

— Ты и так должна проверять, что я читаю, но не станешь, — пожала Дора плечами. — Для тебя ведь свобода — наивысшая ценность, меня не проведешь! Это ведь он тебе присылал цветы, когда ты только приехала, я помню, — и она ткнула в заметку с самым хитрым видом.

Кензи решительно отставила чашку.

— В таком тоне говорить даже в приватной беседе невежливо, Дороти. Да, мы с Вудом познакомились в день моего приезда и он… мне очень помог.

Дороти повела глазами — не больно поверила.

— Ладно, я не стану говорить тетке Матильде. Посмотрим… что тут твой не друг и не возлюбленный пишет… «Смоет ли дождь грехи столицы?..» Он что, тоже про церковь будет писать?

Иногда Кензи Мун поражалась, что, заботясь о собственном цилиндре и перчатках, Энтони Блер настолько не замечал манер дочери. И где она набралась всего этого?..

Впрочем, когда Кензи впервые задала воспитаннице такой вопрос, Дороти пожала плечами по своему обыкновению и отвечала: «так говорили все: и мистер Блейк, и доктор Уитни, и даже лорд Грей». А кто они такие — «папины партнеры в вист».

— Нет, это не про церковь. Он сотрудничает со Скотленд-ярдом. Иногда.

— Ого! — загорелись восторгом глаза Дороти. — И ты ЕМУ отказала?..

— Я… Дора, такие вопросы задавать невежливо, я тебе повторяю!

— Ненавижу вот это постное лицо и «ах, голубушка, да что вы говорите!», — заломила руки Дороти, пародируя тетушку Матильду или миссис Митчем. — Я предпочитаю говорить то, что думаю.

— Я тоже, — кивнула Кензи. — Но фальшь и уважение — не одно и то же. Я не требую от тебя постного лица, Дороти. Хорошо, — и она, сама от себя того не ожидая, стукнула ладонями о стол и встала. — Раз уж парк отменяется, отправимся в патисерИ*?

— В патисери?! — пришла в восторг Дороти и сразу забыла про газету — к облегчению Кензи: нечего ее юной воспитаннице, пусть и столь дерзкой, читать про загадочные удушения с розами и отрезанными косами. Матильда Блер ее за такое прибьет. И Дьюхарст расследовать это убийство не станет.

Кензи не к месту сделалось смешно.

— Возьми свою шляпку, перчатки, плащ и зонт, а я поймаю нам кеб, — сдержала она улыбку.

— «Паризьен»? — лукаво брякнула Дороти и мгновенно взлетела по лестнице в свою комнату.

Кензи Мун шумно выдохнула. Эта девчонка невыносима.

«Мисс Мун, вы невыносимы», — всплыло не к месту.

*Патисери — транслитерация французского pattiserie, в переводе булочная/кондитерская.

* * *

Вуд Бейкер грыз карандаш и сверял записи. Хмурился. Нетронутый бисквит сиротливо дожидался своего часа. До сих пор эти «розовые убийства», как их окрестили в «Таймс» — а после так же пришлось называть серию и Скотленд-ярду — имели определенный алгоритм и… традицию, что ли. Белая роза, вплетенная в обрезанную косу, а труп хозяйки волос обнаруживается через два дня после в том же районе…

И вот — этот вчерашний скандал в «Паризьен»: одна из посетительниц задушена на заднем дворе поздним пятничным вечером, когда посетителей в патисери один на одном. А никто ничего не видел. На груди убитой роза. Но желтая. Коса отрезана и свернута кольцом вокруг косы.

Закончив со статьей, он заскочил промочить горло чаем, а тут пустота и еще один труп в том самом месте. Идентичный, опять с косой, окольцовывающей желтую розу. А клерк из издательства «Макмиллан» сообщает, что вчера его сотрудница некто Лорелея Блейк не явилась на работу, зато на ее рабочем месте обнаружились коса… и желтая роза.

Он не писал об этом. Секретная информация от тайного осведомителя в Скотленд-ярде.

И как же все это собрать в одно целое?.. Вуд прошелся по вискам растопыренными пятернями, невидящим взглядом уставился в окно, по которому мерно ползли дождевые струи. Смоет дождь такой грех, как же… А вот улики — с радостью.

Дело это рук того же преступника?.. Или желтые розы — это уже новая серия?.. Ну, а если так…

Звякнул колокольчик, впуская посетителей. Из-за утренней статьи и вчерашнего скандала заведение пустовало — так кто же здесь такой смелый?..

Едва заметно комкая вручную вышитый ридикюль затянутыми в темные перчатки пальцами, в дверях застыла… Кензи Мун собственной персоной! У Вуда вмиг вспотели ладони, он отбросил карандаш, попав, кажется, в бисквит — да и пес с ним — вскочил, стащил кепку, воззрился…

Пришла!

Вслед за Кензи протиснулась юная леди в трауре, с любопытно горящими глазами и явно длинным носом в веснушках. Заметила Бейкера, сделала реверанс в его сторону и подмигнула.

Не успел молодой репортер смешаться, как Кензи одернула не в меру озорную леди, которой ни по возрасту, ни по одеянию такого поведения не полагалось, сдержанно кивнула Вуду и обратилась к владельцу кондитерской, заинтересованному не менее Бейкера:

— Доброго дня, сэр!

— День действительно добр ко мне, если прислал вас в мое скромное заведение, мадам, — поклонился тот: толстяк, невысок, лысоват, потеет не в меру, лицо угодливое. — В свете… — он покосился на Вуда неприязненно, — последних событий нас не балуют посетители.