– Так точно, Елена Петровна, так точно, как любит говаривать наш незабвенный Пал Евгеньич.

Блаватская рассмеялась – Каин достоверно изобразил голосом командные нотки генерала Суражева.

– Да, Пал Евгеньич неисправим! Что в казарме, что на балу – одно слово боевой офицер! – произнес Каин.

– За что и любим этого неутомимого и громогласного вояку, – согласилась Блаватская. – А вы у нас проездом?

– Да, проездом. Гостил у нашего незабвенного генерала. От него и услышал о вас и о ваших, поистине необычных способностях. Не удержался и попросил замолвить за меня словечко… Не прогоните?

– Ну что вы? – добродушно произнесла Блаватская. – Мы всегда рады гостям! Пойдемте, я вас провожу. Сеанс спиритизма скоро начнется.

Блаватская взяла Каина под руку, и они покинули замковое крыльцо.

Проходя через большую и просторную «прихожую» замка, уставленную редкими восточными расписными вазами, Каин наметанным глазом оценил окружающее богатство.

– У вас великолепный дом, Елена Петровна! – произнес он, восхищаясь окружающей обстановкой.

– Это не наш дом, – пояснила Блаватская, – дедушка просто арендует этот дворец. Мы раньше жили в старом городе в доме Скумбатова, но князь Воронцов попросил дедушку уступить этот дом дяде Персидского шаха.

– Я не был в доме Скумбатова, но думается мне – ваш дедушка не прогадал, переехав в этот дворец.

Поднявшись по лестнице с позолоченными перилами, Блаватская провела Каина в слегка мрачноватую гостиную, стены которой были увешены семейными портретами Фадеевых и Долгоруковых – родственников Блаватской. На потолке – поражающая воображение роспись. Стены задрапированы необыкновенными обоями-гобеленами, на которых изображены многочисленные мифологические сюжеты.

– Между прочим, – произнесла Елена, – эти гобелены – подарок князю от самой Екатерины Великой!

Каин покачал головой, оценив великолепную работу мастеров. Они прошли мимо собрания оружия со всех стран света, старинной посуды, китайских и японских статуй богов, византийской мозаики, персидских и турецких ковров, массы картин и портретов…

Окна в гостиной, зарытые тяжелыми шторами, не пропускали дневной свет, мрак в помещении разгонялся свечами в массивных позолоченных канделябрах, стоящих на небольшом круглом столе в центре комнаты.

В гостиной Блаватскую уже ожидало несколько человек: две девицы «на выданье» София и Катерина, немолодой абрек в богатой чохе и с традиционным кинжалом на поясе, гвардейский майор Перепёлкин – усатый франт, три расфуфыренных дамы увядающего возраста и дядя Блаватской – Фатеев.

Едва только хозяйка попала в поле зрения гостей к ней бросился горячий абрек:

– Елена Петровна, душечка, мы уже все заждались! Что же это ви нас бросили на произвол судьбы?

– Что вы, Теймураз, никто вас не бросал! – бархатным голоском произнесла Блаватская. – Господа! Прошу вас, познакомьтесь с моим новым гостем – князь Баюшев, Семен Семенович! Хороший приятель нашего незабвенного генерала.

– А где он сам кстати? – спросил Перепелкин. – Ведь обещался быть.

– Пал Евгеньевич занемог, – просветил гостей Каин. – Просил вам от него кланяться. Жутко ругался, что не сможет…

– Узнаю Суражева… – недовольно принесла одна из престарелых дам.

– В общем, господа, дамы, прошу любить и жаловать – Семен Семенович! – подытожила знакомство Елена Петровна.

Блаватская по очереди представляла гостей, а Каин по очереди пожимал руки мужчинам и целовал их женщинам.

– Мой дядя, Ростислав Андреевич, – представила она Фатеева. – А этот бравый джигит – князь Мачабели, Георгий Егорович. София, Катерина. Наш ярый «Фома неверующий» в необычное – майор Перепелкин, Кузьма Панкратьевич. И наши дамы Елизавета Николаевна, Феодосия Даниловна, Анна Михайловна.

– Очень приятно. Рад знакомству. Польщен. – Отбивал поклоны Ванька.

– Друзья, мы немножко задержались… – закончив знакомить Каина с гостями, произнесла Блаватская. – Я готова начать.

Гости заняли места за круглым столом, на котором был установлен хрустальный шар на подставке.

– Простите, Елена Петровна, – вежливо произнес Каин, – если я чего не понимаю… Но я не вижу даже самой простейшей спиритической доски.

– А вам разве Суражев не рассказывал? – спросила Анна Михайловна.

– Только в общих чертах. Без подробностей, – ответил Ванька.

– Елена Петровна у нас настоящий медиум! – с придыханием продолжила дама. – Духи разговаривают с нами не при помощи гадальной доски, а устами медиума.

– Друзья, – привлекла внимание гостей Блаватская, – беритесь за руки!

Все взялись за руки, образуя своеобразный замкнутый круг из человеческих тел. Девицы хихикнули, передергивая оголенными плечами. Мужчины показушно «бравировали», дескать, им сам черт не брат.

– И чью душу сегодня будем «вызывать»? – поинтересовался неверующий Перепелкин.

– А давайте, кого пострашнее? – неожиданно предложила девица Катерина.

– И кого же? – спросила её София.

– Ивана Грозного! Вот!

– Так он вам и ответит! – расхохотался Кузьма Панкратьевич. – Делать ему на том свете больше нечего!

– Но попробовать-то можно? А? – слезно попросила Катерина, глядя на Блаватскую.

– Попробовать можно… – кивнула медикм. – Держитесь крепче за руки – я начинаю…

Девицы тоненько хихикнули, и крепко вцепились пальцами в руки соседей. Каин тоже держал соседей по столу за руки: с одной стороны – Фатеева, с другой – престарелую даму Феодосью Даниловну.

Блаватская закрыла глаза и сосредоточилась.

Повторяйте за мной, – попросила она, – дух Ивана Грозного приди!

Гости в унисон повторили за Блаватской.

– Дух Ивана Грозного, приди! Мы призываем тебя! – пропела медиум.

Гости вновь повторили.

– Дух Ивана Грозного, приди!!! – голос Блаватской зазвенел от напряжения, отразившись эхом от высокого стрельчатого потолка.

Гости вновь повторили, но уже как-то неуверенно – неизвестно откуда взявшийся, по закрытой комнате пронесся стылый сквозняк, заставивший колебаться пламя свечей.

Почувствуй хоть на секунду вкус потерянной жизни! – продолжала уговаривать потустороннюю сущность Блаватская. – Заклинаю, приди!

Гости больше не повторяли за Еленой: в гостиной стремительно похолодало – изо рта Блаватской пошел пар. Женщины испуганно взвизгнули, но гневный взор Блаватской заставил их заткнуться.

– Приди же, царь Иван Васильевич! Приди! – продолжила завывать Блаватская.

Хрустальный шар на глазах гостей покрылся изморозью. В воздухе повисла пелена морозного тумана. Черты лица Блаватской неожиданно поплыли: округлые прежде скулы резко заострились, подбородок воинственно выдвинулся вперед, нос слегка сузился, удлинился и приобрел горбинку», кожа у горбинки собралась складками. Глаза Блаватской резко распахнулись, в них пылали адские огни преисподней.

– Смерды! – презрительно скорчив губы, рявкнула Блаватская.

От её, изменившегося до неузнаваемости, голоса вздрогнул даже неверующий в «чертовщину» Перепелкин.

– Пошто не даете царю покоя и после смерти? – строго вопросила Блаватская, низким хрипящим голосом, от которого повеяло смертью и сырой землей.

Блаватская хищно ухмыльнулась и провела рукой по лицу, как будто приглаживая несуществующую бороду.

– А ты взаправду царь? Иван Грозный? – сиплым от возбуждения голосом спросил Перепелкин.

– Был бы я жив, за такие слова вертелся б уже ты у меня на колу! Иль за ребро на крюке… А колдунью вашу – на костер…

Блаватская почесывала рукой подбородок и внимательно оглядывала собравшуюся за столом публику. Взгляд Блаватской «затормозил» на Каине.

– Он что, и правда дух? – громким шепотом спросил абрек. – Иван Грозный?

Блаватская громко и истерически засмеялась, не спуская с Каина глаз:

– Глупцы! Недоумки! Не о том Ваньке вопрошаете: Каин-вор, рядом с вами сидит, потешается, вырванными ноздрями и клейменой рожей похваляется, на теле проб каторжанских без счету, а вам и невдомек!