От изумления Грейс бухнулась на первую подвернувшуюся под руку табуретку.

‒ Вот значит как?! Только я за порог, ты сразу мужика в дом привела. Хороша внучка, ничего не скажешь! Вырастила на свою голову!

‒ Это не то, что ты думаешь.

‒ А тебе откуда знать, что я думаю? В твоей академии вроде как чтению мыслей не учат. ‒ Грейс вздохнула, Мелинда отвела взгляд и наконец увидела то, что творилось на кухонном столе. Там лежало восемь хорошенько отбитых кусков свинины, а рядом в стеклянной миске покоились обжаренные грибы с луком. Чуть поодаль стояли ещё одна миска с натёртым сыром и стакан с тщательно взболтанным куриным желтком. Альберт, по всей вероятности, готовил. Готовилте самые мясные шарики. ‒ У него что, родителей нет?

‒ Нет, ‒ отрезала Мелинда, ‒ Ал ‒ круглая сирота.

По крайней мере, это не было ложью.

‒ Час от часу не легче. Предупредить раньше не могла?

‒ Так ведь ты уехала и обещала вернуться только завтра. А в результате…

‒ А… ‒ махнула рукой Грейс. ‒ Подруга моя симулянткой оказалась. Сердце у неё, видите ли, три дня кололо не переставая, а потом выяснилось, что она иглу в нательном белье оставила.

‒ Вот… А Альберт никогда бы так не поступил. Он отличный маг, мы подружились, и я подумала, что он мог бы помочь нам. Дом, например, выправить. Причём совершенно бесплатно! За спасибо.

‒ Правда, бесплатно? ‒ Глаза старушки зажглись хищным блеском. Грейс любила дармовщинку до зубного скрежета.

Альберт со знанием дела кивнул и снял с груди длинный зелёный фартук.

‒ И полочки прикрутить, и лосиные рога перевесить, ‒ приоткрыв один глаз и зевая во весь рот, отозвалась Габи. Она лежала, свернувшись клубком, на самой высокой в комнате антресоли. Выше её были только люстра и потолок.

‒ Ну ладно, иди поправляй. Поглядим, что можешь. ‒ И Грейс указала крючковатым пальцем в сторону двери.

На улицу Мелинда выбежала первой, едва успев накинуть на махровый халат пальто, без всяких колготок и в тапочках. Порог на морозе стал скользким ‒ её повело в сторону и… Альберт подхватил девушку в самый последний момент, чудом не дав ей шмякнуться наземь. Его руки обняли её талию. Губы были всего в одном дюйме от её губ. Мел закрыла глаза и придвинулась чуть ближе. «Вот-вот, сейчас», ‒ думала она сладко, но поцелуя не произошло, зато из окна послышался нетерпеливый голос Габи:

‒ Вы до Нового года собираетесь стены выправлять?

Альберт отпустил Мел и, дабы она второй раз не поскользнулась, на всякий случай прислонил её спиной к двери, затем взмахнул рукой, прошептал несколько слов на латыни, и вуаля! Дом моментально избавился от сколиоза. Стал прямым, будто только вчера построили.

‒ Красотень! ‒ Когда Мелинда и Альберт вернулись на кухню, Грейс от радости пританцовывала на месте. ‒ Ну, надо же, как хорошо! А я уж боялась, что строителей вызывать придётся, а тут вон какой кавалер притопал. Раз так, я уж тебя поэксплуатирую. Вдоволь поэксплуатирую. А потом покормлю. Давай-ка все полочки поправим, а то у нас мужика лет десять не было ‒ всё ходуном ходит.

‒ С помощью отвёртки или магии полочки прикручивать будем?

‒ А уж как сможешь, лишь бы крепко.

‒ Хорошо, только позвольте я сначала доделаю шарики, а то свинина, боюсь, заветрится.

И Альберт бросился заворачивать грибы в мясо, обмазывать всё желтком и посыпать сыром.

‒ Вот так, вот так. На противень и в печь, ‒ приговаривала довольная Грейс. Габи тем временем прыгнула на стол и быстро-быстро зашептала Мелинде прямо в ухо:

‒ Я сказала, что родители Ала умерли от драконьей оспы, и он учился в интернате для сирот.

‒ А что такой, действительно, существует?

‒ Ну, раз бабуля твоя снова ругань не подняла, значит, существует. А ещё я сказала, что он огневик и учится в «Милагриум» на четвёртом курсе.

‒ Это же враньё чистой воды.

‒ Знаешь что, ‒ зашипела Габи. ‒ В следующий раз сама будешь выкручиваться, а то я тут твой зад прикрываю, а ты ещё и выёживаешься.

Мелинда отвернулась и поглядела в сторону Грейс. Та, как и обещала, вовсю эксплуатировала Альберта. Он прикрутил ей не только полочки, но и новую гардину, а затем вытер пыль со всех люстр.

Спустя ещё полчаса они вчетвером сели за стол. Было семь часов вечера, за окном стояла непроглядная тьма. Мелинда то и дело поглядывала на Альберта. Её отчего-то крайне сильно интересовали его губы. Пухлые, тёмно-розовые, с красивым, почти женским изгибом. Вот бы… Вот бы…

‒ Насколько, говоришь, ты у нас задержишься? ‒ Грейс крякнула. Альберт с недоумением посмотрел на молодую Ноиламгип. ‒ Ммм. Значит, пока не выгоним. Ладно, ночевать будешь в гостиной, а у двери внучки я верёвочку натяну, и, не дай Мерлин, ты на эту верёвочку наступишь…

‒ Бабушка!

‒ Конечно, бабушка! И прабабушкой в ближайшее время становиться не собираюсь! Молодая ещё! Мне даже двухсот лет нет.

Мел покраснела. Габи фыркнула. Грейс опять принялась рассуждать о современных нравах:

‒ Звать я тебя буду Берти, потому что Берти мне нравится гораздо больше всяких там Алов.

‒ Ладно.

‒ Ладно?.. ‒ старушка усмехнулась. ‒ Ишь какой сговорчивый. Надеюсь, вы ещё жениться не собираетесь? Ты, Берти, конечно, парень хоть куда и на лицо пригож, и рукастый, и с головой, но торопиться всё же не стоит. Пока повстречайтесь, а дальше видно будет.

‒ Ба! ‒ опять вскричала Мел, красная как рак с ног до головы, но Грейс лишь подняла на неё брови.

Через пару минут за окном поднялся ветер и стряхнул с деревьев почти весь снег. Мясные шарики у Альберта получились такими же вкусными, как когда-то у Пэтти. Мел поглощала их с превеликим удовольствием и была счастлива ещё больше, чем вчера на балу.

Они шли по заснеженному саду. Грейс до такой степени вымоталась, что завалилась спать в восемь часов вечера, оставив зиму хозяйничать на участке до завтра. Мелинда была рада этому до безумия. Она любила снег, любила сугробы, любила сосульки и снеговиков.

‒ Когда мама была жива, ‒ сказала девушка Альберту, как только они покинули жарко натопленную гостиную, ‒ мы часто гуляли по вечерам. И зимой тоже. Кормили птиц, играли в снежки и катались на лыжах, но после её смерти бабушка запретила зиме показываться у нас в саду. Она закрыла её точно так же, как заперла все мамины платья. Снег делает её несчастной.

‒ А тебя?

‒ А я люблю зиму, несмотря на холод и гололёды. Ведь только зимой можно сделать снежного ангела.

‒ Снежного ангела?

‒ Ты, наверное, никогда и не слышал о таком. Я сейчас покажу.

И Мелинда, выбрав самый высокий сугроб, чуть отклонилась назад и бухнулась в него, словно на мягчайшую перину. В воздух взлетели тысячи снежинок. Самые безбашенные упали ей на лицо и на волосы.

‒ Не смотри так на меня, Ал, попробуй! Это весело. И совсем не больно.

Он верил ей, но всё равно не спешил падать, долго переминался с ноги на ногу, но в конце концов решил послушаться. И в воздух полетели новые хлопья снега.

‒ Молодец! А теперь работай руками. Вверх-вниз, вверх-вниз.

‒ Вот так?

‒ Да! У тебя отлично получается!

Альберт засмеялся. Оба были с ног до головы белые. У Мелинды снег умудрился забиться даже под капюшон и под шарф.

‒ Твой мир удивительный. Как и ты.

‒ Правда?

‒ Я бы не смог обмануть тебя, даже если бы захотел.

Со спины они синхронно перевернулись на бок и положили руку под голову. Их лица находились всего в десяти дюймах друг от друга. Мел не было холодно, но у неё вдруг страшно заболело сердце. Она не хотела отпускать Альберта. Она желала, чтобы он остался с ней навсегда. Чтобы они стали парой, чтобы он тоже учился в «Милагриум» и всё-всё-всё свободное время проводил с ней.

‒ Тебя что-то тревожит, госпожа моя?

Она повела головой, стараясь не обижаться на столь диковинное обращение. Альбер время от времени забывался и всё равно им пользовался. Это было сильнее его.