— И сколько мальчику лет?

— Тридцать семь.

Мои брови сами собой подлетели.

— Тридцать семь?! — переспросила я. — И этого хорошего мальчика никто до сих пор не прибрал к рукам? Тебе не кажется, что это тревожный звоночек, мам?

— Просто… — начала было мама, и услышала шаги, будто она куда-то шла. Знакомый скрип двери, свидетельствующий о том, что мама закрылась в туалете, а затем тише заговорила. — Просто он немножко вдовец. Но ты не переживай, детей у него нет.

— Господи, мам… — выдохнула я безнадёжно и накрыла глаза ладонью. — Кажется, я начинаю понимать папу, который прячется от тебя на рыбалке даже зимой.

— А ты всегда была папиной дочкой. Тоже мне, удивила, — фыркнула она и тут же переключилась в своё привычное настойчивое русло. — Короче, жду тебя и Варюшку в семь вечера. Это не обсуждается. Если не приедешь, мы с папой обидимся.

— За себя говори! — услышала я папин голос.

— В общем, всё, Юль. Мы ждём! — резюмировала мама и сбросила звонок.

Приехали мы с Варей к родителям немного раньше. Стоило только Варе сказать, что вместо дома мы едем к бабушке с дедушкой, как скорость одевания увеличилась в разы. Я успевала только подавать вещи из шкафчика с грибочком, пока дочка, забыв о капризах и о том, что она готова остаться в садике жить, одевалась.

В родительской квартире всегда пахнет теплом, уютом и чем-то съестным. Ты точно знаешь, что голодная от них не уедешь. А ещё тебя выслушают, дадут с собой еды, попытаются сунуть денег, и папа проверит исправность машины.

Иногда я не понимаю, почему я решила стать взрослой и переехать от них. Но стоит представить, что эта гиперопека будет со мной ежедневно, как сразу всё становится ясно. С годами родители стали более сентиментальными и приобрели маниакальную тягу к тому, чтобы заботиться обо мне, хочу я того или нет.

— Мы приехали! — крикнула я, когда мы с Варей вошли в прихожую.

— Где там моя сладкая девчонка? — услышала я папин голос и его приближающиеся шаги.

— Я здесь, — хохотнула я, конечно, понимая, что речь далеко не обо мне.

— Не. Престарелые девчонки нас не интересуют, — довольно мурча пробасил папа и подхватил на руки Варю, которая уже бежала в его распахнутые объятия.

— Пливет, деда! — она крепко обхватила его шеи и, смеясь, подставляла щёчки дедовым бородатым поцелуям.

— Вов, ну, говорила же побрейся. Куда ты своей наждачкой к ребенку лезешь? — мама, как обычно, доводила папу до идеала и вместе с тем до желания дотянуться до ружья.

— Нам с Варварой нравится. Да? — вопросил папа.

— Не ругай моего деда, — строго потребовала Варя, но бабушкиному поцелую щечку подставила.

— Что вы, что вы? Заступница дедова растёт, — мама слегка потискала Варю и тут же взяла меня в оборот. — Давай, быстрее раздевайся, и пошли на кухню. Поможешь с салатами. Скоро гости приедут, а у нас конь не валялся.

— Сама какую-то фигню затеяла, а теперь тут все вместе с ней прискакивать должны, — фыркнул папа, унося Варю с собой в зал.

— Ой, — мама нервно отмахнулась от него и повела меня с собой на кухню. — Режь салат. Я пока посмотрю, как там у меня мясо индейки.

Я помыла руки, отерла их полотенцем и села на стол, лениво нарезать салат, пока мама со скоростью электровеника суетила по всей кухне.

— А какая официальная причина ужина? Ну, помимо неофициальной случки меня и тридцатисемилетнего мальчика, — поинтересовалась я, нарезая огурец для салата, вместе с тем дегустируя его.

— Чем старше ты становишься, тем больше похожа на своего отца. Оба рады плыть по течению и не шевелиться. Что не предложишь, всё не так… — мама ворчала, шурша фольгой на индейке.

По сути, с её стороны мы с папой именно так и выглядим — безынициативные, медлительные и долго раскачивающие. На нашем фоне мама — вечный двигатель. Она всегда что-то делает, куда-то бежит-спешит, но все её действия сопровождаются излишней суетой. Она часто делает много того, чего делать, по сути, и не нужно.

Например, искать мне жениха, а себе проблему в виде ужина, во время которой она не упустит возможности выпендриться перед подругой тем, какая она вся из себя классная хозяйка.

В общем, мама права — пока она создаёт суету, в которую пытается вовлечь всех, мы с папой спокойно делаем то, что считаем нужным.

— Просто, мам, хочу сказать, что этот жених — последний, которого ты мне поставляешь и ужин с которым я сегодня потерплю. В следующий раз мы поругаемся с тобой.

Я пыталась звучать спокойно и неагрессивно, но мама посмотрела на меня так, будто я оскорбила её последними словами, а в конце сказала, что она приёмная.

— Можно подумать, я для себя стараюсь, — она с силой задвинула противень с индейкой обратно в духовку и захлопнула её.

— Именно так я и думаю, мам. Я тебе уже сто раз говорила, что мне никого не надо. Нам с Варей хорошо вдвоём. Обстирывать ещё кого-то и готовить дополнительную порцию еды я не хочу.

— Это ты так говоришь только. А вот найдётся тот самый, и по-другому запоёшь.

— Угу. От одного уже попела, — пробубнила я себе под нос.

— И, вообще! — мама круто повернулась ко мне, перестав мять картошку в пюре. — Как можно в доме без мужика? Ну, сама-то подумай. Что это за дом такой?

— Сходи ко мне в гости и посмотри, что это за дом такой. Обычный. Как у всех. Только носки по углам не валяются и на диване никто не пердит.

— Ты, предвзята, Юль. Нельзя мерить всех мужиков по одному неудачному опыту.

— Мам, ну ты сама подумай, какие мне сейчас могут попасться мужчины моего возраста. Ты уже сама мне вдовца подсовываешь. Кого ещё мне ждать? Этот вдовец, кстати, не Синяя Борода, не?

— Юля! — мамина нижняя губа дёрнулась от возмущения.

— Что? — я не смогла сдержать смех. — Ну, правда. Мало ли, какие проблемы у мальчика тридцати семи лет. Не знаю, как тебе, а мне странно, что он ходит с мамой знакомиться с женщинами.

— Короче, — мама авторитетно нависла надо мной, уперев кулаки в бока. — Чтобы за ужином вела себя прилично. Ясно? Без ваших с папой шуточек. Никита — хороший мальчик.

— Боже, — закатила я глаза. — Он ещё и Никита.

Мы с мамой накрыли на стол, пока папа и Варя строили корабль в бутылке. Я бы с удовольствием присоединилась к ним, но меня не пустили.

Ко мне же жених едет.

И вот, звонок в дверь, мама прикинулась милейшей женщиной, чтобы ничего не подозревающий жених сразу не понял, кто достанется ему в тёщи.

Дверь открыла мама. Я сделала самоотвод. Можно подумать, я так сильно ждала этого ненужного мне жениха, что бежала со всеми наперегонки, торопясь открыть ему дверь.

— Ой, а у нас тут немного неприбрано, — скромно протянула мама, которая сегодня весь день только и делала, что занималась уборкой.

— Не наговаривай на себя, Тань, — услышала я приятный женский голос, в котором вместе с тем слышались нотки строгой учительницы. — А пахнет-то как вкусно!

— Ой, да это я индейку на скорую руку запекла, — отмахнулась мама.

Индейка, которую полдня мариновали и столько же отбивали, шокировано икнула в духовке.

— А где красавица-то твоя? — вопросила мамина подруга, и я, закатив на секунду глаза и тут же взяв себя в руки, вышла из кухни.

Испытывая крайнюю неловкость из-за сложившейся ситуации, вышла из кухни и всех поприветствовала.

— Вот моя красавица, — гордо протянула мама.

— Никитушка, ну не стой. Подари девушке цветы, — учительские нотки в голосе маминой подруги стали более явственны. Не удивлюсь, если они с сыном до сих пор живут вместе и она бьёт его указкой.

Я перевела взгляд на, прости Господи, Никитушку, и едва не ушла в ту же секунду, строить кораблик с папой и дочкой.

Прилежный с виду дядька, или, по-маминому, хороший мальчик, подарил мне букет самых дешевых цветов, которые только могут быть в цветочном магазине. Но сделал это с таким посылом, будто вырвал специально для меня всю Красную книгу.

— Рад познакомиться, — кивнул он с почтением и тут же поправил темные волосы, которые ему, похоже, причесывала его мама. — Наслышан о вас, Юлия.