– Корнелий, мы не можем ехать в Брундизий! – воскликнула она, невольно бледнея от ужаса.

– Что такое? Почему? – в один голос воскликнули Корнелий, Авл и, приблизившийся к повозке Марк.

Антония перевела дыхание, сердце перевернулось от страха.

– Я увидела с крыши, когда проснулась, скачущего во весь опор из Рима Авла, а на Восточном пути – большой вооруженный отряд, – проговорила она, силой выталкивая из себя слова, – По собственной глупости я не придала значения увиденному, отвлеклась! Не думала тогда о страшном! Тот отряд шел гораздо медленнее и находился на большем расстоянии. Скорее всего мы сможем еще уйти, но в Брундизий нам путь закрыт!

Невольно все, кто услышал ее, обернулись в ту сторону, куда она указала.

– Уйдем лугами, – решительно вымолвил Корнелий, – Я знаю тропы. Земля тверда как камень после длительной засухи. Ночной дождь почти ничего не изменил.

Он обернулся к побледневшему Авлу, взволнованно проговорил:

– Убирайся подальше от моей виллы и с моих земель! Тебя не должны здесь найти и в чем-то заподозрить! Сейчас же! Слышишь? Ты безмерно устал, я знаю! И все-таки, прошу тебя! Уезжай! Сделай все, чтобы не попасться под горячую руку моих преследователей.

– Я не попадусь. Не переживай за меня, – вымолвил Авл, – Мне достанет сил спрятаться. Сейчас важно, чтобы именно ты с женой оказался подальше отсюда, ведь именно вас здесь рассчитывают найти.

Карпент покатился мимо озера к ипподромам. Возница, по указанию Корнелия, стал править севернее дороги, в луга.

– Прощайте! – крикнул Авл напоследок, – Берегите себя!

Антония, обернулась назад, крикнула:

– Прощай, Авл! Будь счастлив!

–Прощай Авл! – повторили за ней Корнелий и Марк.

Авл постоял всего секунду, провожая маленький отряд взглядом, потом мотнул головой, словно стряхивая морок, обернулся к рабам, и потребовал себе коня.

Повозка легко катилась по твердой земле, чуть подскакивая на ухабах. Знойный день сменился ночью. В звездном небе, ярко-желтым диском предательски сияла луна, освещая ночные просторы. На западе слышалось далекое ворчание новой грозы, над горизонтом вспыхивали частые зарницы и клубились облака. Ветер частыми, сильными порывами гнул луговые травы, бросал в лицо сорванные сухие листья и цветы. Антония, поплотнее завернулась в накидку, скрываясь не от холода, а от мучительного страха. Ее мутило, нескончаемая езда, без остановок казалась пыткой, но юная женщина ни за что не стала бы жаловаться, понимая как важно побыстрее оказаться в Брундизии. Корнелий с тревогой поглядывал на ее изможденное лицо, освещенное лунным светом. Он многое бы отдал, чтобы избавить ее от тягот длительного пути.

У очередной оливковой рощицы луговая тропа резко поворачивала и спускалась под горку. Пущенный вперед на разведку верховой вдруг выскочил из-за деревьев, усиленно жестикулируя и что-то вереща, поскакал назад, к своим, с той стремительностью, которая выдавала крайнюю степень его обеспокоенности. Корнелий привстал в стременах, уже понимая, что дело неладно. Охранники тихо взволнованно загудели. Антония тоже бросила взгляд вперед. Ей показалось, что там, где заросли были гуще, меж сплетения ветвей, лунный луч преломляется, словно коснувшись металла или капель воды. В следующий миг раздался тонкий свист, разведчик вскрикнул, откинулся в седле, потом вовсе рухнул на землю. Его лошадь, издав вопль боли, поскакала куда-то в сторону, убегая от острых жалящих стрел, черным роем вылетевших из укрытия. Лишь темнота и расстояние спасли остальных.

– Назад! Засада! – глухо рыкнул Корнелий.

Он схватил за узду коней, впряженных в повозку, помогая карпентарию развернуться, махнул рукой куда-то налево, предлагая уходить восточнее. Антония подавила испуганный вскрик.

Из зарослей олив вылетели несколько всадников в шлемах и боевых кирасах. Никто не успел их сосчитать, занятые попытками спасения.

– Корнелий Виртурбий! – услышали беглецы зычный голос, – Остановись и сдайся на милость императора.

– Вперед! Уходим! – вопреки желаниям напавших скомандовал Корнелий.

Карпент, подгоняемый испуганным возничим, полетел по бездорожью с невероятной скоростью, обгоняя и догоняя его, понеслись Марк и четверо оставшихся телохранителей. Антония вцепилась в поручни сидения, чтобы не упасть, в ужасе закрыла глаза. Корнелий скакал позади, прикрывая путь, то и дело оборачиваясь и с ужасом осознавая, что расстояние между его маленьким отрядом и преследователями быстро сокращается. Его утомленные лошади, как бы ни были хороши, бежавшие весь день и часть ночи почти без передышки, сильно уступали отдохнувшим в засаде лошадям противника. Стычка была неизбежной.

– Придется сражаться! – крикнул он своим, сам поравнялся с правым боком повозки и попросил Антонию ничего не бояться. Для нее его просьба прозвучала как для слепого требование увидеть.

Она откинулась на сиденье, прошептала:

– Разве нельзя без кровопролития?

– Нельзя, моя нимфа! – откликнулся Корнелий, тут же обернулся к карпентарию, вытащил из-за пояса и передал ему кожаный футляр с письмом – Тит! Спасай Антонию! Вези ее в Брундизий! Найдешь в порту торговое судно «Деметру», спросишь Луку, отдашь ему это. Ждите нас на корбле, но не слишком долго! Если что, пусть Лука выходит в море.

Антония закричала, услышав такое:

– Нет! Нет! Не надо! Бежим с нами! Не надо останавливаться! У нас у всех получится уйти!

– Нас догоняют, моя волшебница! – тревожно отозвался он, – Придется сражаться! Тебе нельзя здесь оставаться! Не плачь. Их не так много! Я быстро к тебе вернусь!

Не слушая новых протестов, он поторопил карпентария, велел остальным приготовится к бою. Вопреки обещаниям, только что данным Антонии, он не думал, что сражение дастся легко. В его маленьком отряде никто, кроме него самого и Марка, не мог толком управляться с боевым оружием. Если б прежде знать, что предстоит война, можно было бы тренировать собственных рабов все лето!

– Пожалуйста! Нет! – заголосила Антония, перегнувшись через бортик повозки, но уже ничего нельзя было поделать. Повозка покатила в ночь, прочь от места будущего сражения.

В памяти девушки неожиданно всплыло утреннее происшествие с укрощением строптивого коня. Ей нестерпимо захотелось вернуться назад, к тому теплому домашнему волнению, не имеющему ничего общего с безумием, которое творилось в ее сердце теперь.

– Верь мне! – крикнул Корнелий уже совсем издалека.

Антония видела, как много вооруженных солдат отделилось от черной рощицы. Их было гораздо больше, чем людей Корнелия, и все они наверняка хорошо владели оружием. Она так испугалась, что перестала нормально соображать. Принялась рыдать, перегибалась назад, норовя выпасть на землю, умоляла Тита вернуться. Титу пришлось рявкнуть на нее, чтобы она прекратила истерику, но она не хотела прекращать.

Может быть крики Антонии отвлекли возницу, может быть, ночные тени скрыли опасность. Яма. Небольшая рытвина в земле, заросшая травой и сразу за ней вывороченный корень старого дуба, не убранный, позабытый с весны. Карпент со всего размаха сначала ухнул вниз левым колесом, а потом налетел на комель и рухнул. Колесо с противным треском отскочило и покатилось восвояси, Антония упала, больно ударившись о бортик, лошади не в силах тащить обездвиженную повозку остановились. Тит, ругаясь скатился в траву и, тут же подскочив, бросился к хозяйке на помощь.

– Оставь меня! Беги к моему мужу! – простонала она, – Все равно мы дальше не двинемся, а ему очень нужна любая помощь. Со мной все будет в порядке!

Она вытащила из-под сидения запасной меч, брошенный туда Корнелием при отъезде, протянула вознице.

Несчастный карпентарий, человек исключительно мирный, никогда, даже в детстве своем не помышлявший о членовредительстве, ошалело воззрился на меч, повертел так и сяк. Меч был слишком тяжел для него, способного лишь управляться с лошадьми. Он бросил его на землю, вместо него потряс перед лицом напуганной девушки длинным хлыстом.