Первые плоты ткнулись в правый берег, и сотня авангарда построилась, сомкнув щиты и бдительно поглядывая по сторонам. Войско на переправе всегда уязвимо — это любой новик, отслуживший месяц, знает. А уж опытный служака — тем паче. Переправить легион — это не шутка. Не один день можно потратить, ежели без понятия это делать. Вода ведь ледяная, месяц листопад на дворе, не лето. Но Мстиша Добранович свое дело знал, а потому к полудню почти все воины уже стояли на дулебском берегу, подтягивая ремни перед маршем.

— Вороги! К оружию! — заорали разведчики в секретах, и легион спешно собрался в шеренги, выставив вперед щиты и копья. И, как оказалось, вовремя. Густо полетели дротики и стрелы, и привычным движением, вбитым на сотнях тренировок, воины опустили головы вниз, встречая смертельный дождь железом шлемов. Костяные и деревянные жала упали сверху злыми осами и загрохотали, почти не причиняя вреда. Спереди пехотинца щит защищает, а сзади широкие поля железной шляпы закрывают шею. Надо всех богов сразу разгневать, чтобы в таком строю от дрянной словенской стрелы сгинуть. Даже раненых было немного, а убитых и вовсе по пальцам пересчитать. Только те, кому жилу на шее острая кость перебила, или уж слишком глубоко в глаз наконечник дротика вошел. Слабые луки лесовиков против пехотного строя — ничто. Пойти еще попади в щель между верхним краем солдатского щита-скутума и шлемом.

Воины сыпались с плотов и занимали место в строю. Страшно было многим, но дело-то привычное. Они сами свою судьбу выбрали, в армию никто палкой не гонит. Наоборот даже, отгоняют желающих. Из леса выскочила волна словен с дротиками и копьями. В двадцати шагах от первой шеренги дротики с жутким шелестом взвились вверх и упали на воинов, собрав свою жатву. Погибло немного, и их места тут же заняли товарищи, стоявшие сзади. Только шевельнулся строй, и вот он снова монолитен, как скала. Первая волна накатилась на него, ударив в копья, и увязла, придавленная тысячами, что шли сзади. В душной, густой толчее порой и руку нельзя поднять. И люди, хрипящие на копьях, иногда так и оставались висеть на них, потому что падать было просто некуда. А случалось и так, что в тесной давке воин бил в спину своего же товарища, и ничего поделать с этим не мог. Иногда и соратников его убивало, и он так и стоял, будучи сжатым с боков мертвецами.

— Плюмбаты! — заорали сотники, и воины задних шеренг вытащили короткие, в две ладони стрелы, что крепились изнутри к щиту. Их метали, подбросив вверх, и они, имея свинцовый шарик у острия, разворачивались в небе и пикировали к земле, пробивая насквозь черепа, кроша ключицы и плечевые суставы. Жуткая вещь «марсова колючка» и, случалось, что бой заканчивался даже не начавшись, потому что пятую часть вражеского войска выкашивало еще до первой сшибки. Заорали бездоспешные словене, ведь у многих даже простых щитов не было, с одними копьями воевали. Злой дождь принес смерть с неба, на четыре пальца входя в беззащитную плоть. Кое-кому прибило к земле стопу, и он пытался вырвать стрелу из ноги, но тщетно. Широкие лопасти расходились в стороны так, что проще рыбе острогу из тела вытащить. Такие воины тут же падали на землю, сбитые товарищами, и затаптывались насмерть. А потом легион делал шаг вперед, добивая воющих словен, что не могли теперь убежать.

Получасовой бой усеял берег Дуная множеством тел. Пара сотен убита, да еще столько же покалечено. Словене отхлынули и побежали, таща на себе раненых. А ровный строй легиона шагал за ними, выбивая стрелами и копьями отстающих. Солдаты добрались до опушки леса, что рос в полумиле от берега, и остановились.

— Тут передовой отряд был, пан полковник, а князь Кий с войском дальше стоит, — к легату подскочил сотник, который только что закончил допрос пленного. — С ним словенские владыки и наши бояре-предатели.Я то место хорошо знаю, удобное оно для битвы.

— Легион, в колонну по четыре стройся! Погоним деревенщину! — крикнул легат и воины, в крови которых все еще кипел огонь победы, весело галдя, начали собираться в десятки и сотни.

Целая толпа знати окружала князя Кия, который сидел на коне, облаченный в пурпурный плащ. Владыки словен, бояре-перебежчики из чехов, дулебов, хорватов и мораван, побратим Юрук, хан кочагиров, и четверо братьев Аратичей со своими нукерами. Двое старших были от жены-словенки, а младшие — сыновья Эрдене, степнячки, ханской дочери. Братья поглядывали друг на друга ревниво, но не ссорились. Это в Моравии они соперники, но тут стояли друг за друга горой. Кучка данов расположилась рядом, а их конунг притягивал к себе недоуменные взгляды всей знати. Ее отец — легенда в словенских землях, о нем песни и сказки складывают. И когда Кий объяснил, что дочь Сигурда — валькирия, которой сама Богиня судьбу воительницы предсказала, то все сразу успокоились. Авторитет Людмилы с таких вопросах был непререкаем. Подумаешь, девка с мечом. У авар иные бабы не хуже мужей из луков бьют, и никого это не удивляет. А кто еще кочевье отстоит, когда всадники уходят в набег? Обычное дело.

— Зачем мои воины прятались, словно трусливые трэлли? — недовольно спросила Гудрун. — Что ты задумал, конунг Кий? Почему ничего не говоришь нам? Разве мы не служим тебе?

— Я просто хочу победить, — пожал князь могучими плечами. — Один китайский мудрец сказал: «Пусть планы твои пребывают во тьме, непроницаемые, словно ночь, так, чтобы, когда ты двинешь свои силы, они обрушились подобно молнии». Выйти в поле против легиона — это потерять войско. У меня доброй пехоты — только твои даны. Я послал за Дунай тех, кто не видел вас. Будь уверена, несколько этих олухов уже поймали егеря и поджарили им пятки. Мстиша думает, что тут его ждут одни словене. И его уже ведут сюда, как быка на убой.

— А конница? — удивленно посмотрела на него Гудрун.

— Всадники стоят в миле отсюда. Легат думает, что они еще в Моравии, — пояснил Кий. — Я приказал захватить одну сигнальную башню на правом берегу и передать ложное сообщение. Они, конечно, скоро узнают об этом, но будет уже поздно.

Дочь Сигурда усмехнулась, обнажив крупные и желтоватые, как у лошади, зубы, и Кий отвел в глаза в сторону. Он внезапно понял, почему валькирии девственны. Да она же страшна, как знатный обрин, а своей секирой может развалить воина до пупа. И кто в здравом уме такую бабу захочет? А если по пьяному делу попробовать? — проснулся в нем мужской азарт.

— Чур меня! — сказал он негромко, а потом добавил. — Тебе, конунг Гудрун Сигурддоттер выпадет самый почетный жребий. И если ты справишься, я при всех признаю тебя достойной славы твоего отца.

Гудрун молча склонила голову. Именно об этом она всегда и мечтала: быть принятой воинами как равная. Кий тонко уловил ее надежды и умело сыграл на них. Он заулыбался в усы и вспомнил песенку, что пел ему в детстве отец.

На хвастуна не нужен нож,

Ему немножко подпоёшь

И делай с ним, что хошь.

— Воистину, как легко управлять тщеславными глупцами, — буркнул он. — Девка хочет славы и готова сложить ради этого свою тупую башку. Да пожалуйста! А вдруг у нее получится! Кстати… Может, все-таки попробовать? Нет! Я столько не выпью!

Марш легиона — штука непростая, и учат этому не один год. Впереди идет разведка, а позади — отряды прикрытия. Потому что растягивается такое войско на целую милю, а если с обозами, то и больше. И даже в таких случаях бывают эпические провалы, как например, битва в Тевтобургском лесу, где римляне потеряли три полных легиона со вспомогательными войсками. Этот случай проходят на командирских курсах, и Мстиша, который дураком отнюдь не был, знал о нем прекрасно. Именно поэтому разведчики тщательно проверяли все кусты, осматривали деревья, не надрублены ли, чтобы завалить дорогу, а щиты у воинов могли быть переброшены на руку в мгновение ока. Легион шел с опаской. Он прощупывал путь, выбрасывая вперед щупальца конных разъездов.

Вот они и на месте. Впереди клубилось огромное войско. Тысяч восемь, а то и все десять словен. Не сказать, что легат Мстиша испугался, но в такую толпу словене до сих пор никогда не собирались. Полуголое воинство, где доспех носил едва лишь один из пятидесяти, сильным противником не было. И воевали словене одинаково. Сначала бросаются вперед, оглушая жуткими воплями, засыпают тучей стрел и дротиков, а после нескольких неудачных натисков обращаются в бегство. В притворное бегство, как правило. Могли и добычу бросить, чтобы в тот момент, когда настигающий враг, обуянный жадностью, начнет грабеж, снова напасть на него. Словене не любили затяжных полевых боев и никогда не ввязывались в них. Они гарантированно проигрывали в них германской пехоте, намертво спаянной строем и дисциплиной. Но что толку от дисциплины, если армия может зайти в лес и не выйти оттуда, перебитая из засад. Вот к такому сражению Мстиша и готовился. Он увидел князя Кия, который в пурпурном плаще проскакал вдоль войска, подняв руку. А потом мятежник подъехал и к ним.