Я вышел из машины и поспешил к ней:

– Привет! – ритуал был соблюден.

– Привет! – И этот негласный обряд повторения тоже. – Прости, что так долго, первый день, оказывается, не значит, что ты не окунешься в работу в омут с головой. Да и хотелось этап знакомства со всем и со всеми завершить на этой неделе.

Она мне все объяснила без расспросов с моей стороны – хороший знак. Я расплылся в улыбке:

– Ничего, я прекрасно провел время. И как первый рабочий день?

– Буднично. Но работать будет интересно. Уровень, конечно, сам понимаешь…

– А то!.. Твои кеды имели успех? – припомнил я ее метод мимикрии под гика.

– Они всех покорили! – сыронизировала она.

– Не натерли? – я вдруг понял, что она же весь день проходила в них.

– Ты знаешь, я тебе очень благодарна, практически нет! – она продолжала улыбаться.

– Рад услужить. – ответил я улыбкой и отметил искорку в ее глазах. Она не могла не заметить мою фразу с двойным смыслом.

Полина была одета просто, но выглядела потрясающе! На ней были синие джинсы и свитер под цвет ее волос – такой же коричнево-рыжий, теплый, в крупную вязку. Вокруг шеи был небрежно намотан кобальтово-сизый легкий шарф. Одетые на голую ногу кеды в этом образе действительно смотрелись не только немого неформально, но не по сезону для сегодняшнего вечера. Через руку было перекинуто демисезонное серое и явно дизайнерское пальто.

– Опять любуемся? – иронично спросила девушка.

– Но я же еще не за рулем, – парировал я, открывая ей пассажирскую дверь – Опасности нет. Я переживаю, что ты замерзнешь в кедах.

– А у тебя как раз есть сменка!.. – сощурившись, догадалась Полина.

– Да, как раз, и абсолютно чистая. – подыграл я, обойдя автомобиль и опустившись в водительское кресло.

– На этой парковке все под камерами, – уже серьезно и сдержано произнесла девушка – нужно подобрать в более укромное место.

– Так и сделаем, – ответил я и завел машину.

Через пять минут мы заехали в какой-то глухой и темный переулок. Уже окончательно стемнело. Свет падал только от удаленных фонарей основной улицы, еще не полностью опавшая листва густо растущих деревьев его загораживала и создавала интимный сумрак. Я припарковался в метре от какого-то гаража, вышел из машины, достал из багажника пару сапожек и кусок плотного картона, который я, предвосхитив то, что буду еще раз переобувать Полину, взял с собой – нам же все еще в приличное место идти. Подойдя к пассажирскому месту, я нараспашку открыл обе двери. Получилось, что со всех четырех сторон мы были так или иначе закрыты. Свет в салоне автомобиля я отключил.

– Никаких свидетелей – все как ты учила! – улыбнулся я.

– А еще, я смотрю, ты обзавелся специальной подстилкой, – подметила она, – очень находчиво, умничка.

Это было сказано не без одобрения, но немного надменно. Похоже, Полина входила в образ. Я молча подстелил картон под ноги и опустился на него поочередно коленями, а потом бросил на ее вопросительный взгляд:

– Вперед. – услышал я стандартную команду и приступил к процессу. Я осторожно снял один кед – он поддался очень легко. Глаза уже привыкли к темноте, все было хорошо различимо. Бледная кожа ее ножки светилась у меня в руке. Само изящество. Пальчики выстроились по длине и размеру, маникюр считай отсутствовал, ногти смотрелись аккуратно и естественно. Я погладил верх ступни большим пальцем руки и потянулся за сапожком.

– Можешь сделать то, о чем подумал, я разрешаю. – из темноты салона автомобиля раздался внезапный голос девушки.

Я от неожиданности вздрогнул и поднял на нее стеклянный взгляд. Вокруг была абсолютная тишина. Ее глаза, казалось, тоже тускло светились в темноте зеленым. Она тихо продолжила:

– Разве ты не об этом сейчас подумал?

– Об этом… – прохрипел я. Она мысли читает?

– Вперед. – услышал я вдалеке тихое распоряжение. Это означало, что время разговоров закончено.

Я наклонился и начал покрывать ее ножку поцелуями. Сначала нежно и деликатно, потом все напористее. Я получал колоссальное удовольствие от процесса. Джинсы в паху готовы были разойтись по швам.

– Теперь пальчики. – услышал я тихий приказ. И тут же начал целовать каждый. От ее ножки в этом месте исходил тот же приятный терпкий аромат, который днем я, не сразу решившись, уловил из сапожка. Как все стремительно усугубляется…

– Снова выше… – через минуту послышалась следующая команда. Я безропотно принялся выполнять, между прочив поняв, что у девушки участилось дыхание. Это меня возбудило еще больше, хотя казалось, что это нереально.

– Заканчивай с этой ножкой, обувай ее… – сказала девушка с придыханием из глубины машины.

Тяжело дыша, ошалевший, я оторвался от ее нежной кожи, нашарил в темноте нужный сапожок, расстегнул молнию и хотел было его одеть, как резко передумал, достал из кармана пиджака аккуратно свернутый и проглаженный платок и протер ее ножку.

– Подготовка на пять с плюсом! – прокомментировала она этот фокус, на слух можно было понять, что она веселится. – Только не обдели вниманием вторую ножку…

Это напутствие было излишним, но только не как элемент демонстрации власти.

Водрузив сапожок на обласканную левую ножку, я снял кед с правой и все с ней повторил. От Полины только периодически поступали короткие команды: «верх», «пальчики», «еще». После слова «хватит» процесс «переобувания» был завершен. Каждой ножке я уделил не менее 5 минут.

– Для первого раза достаточно… – промурлыкала довольная Полина, развернулась, занеся ножки в салон. Я поднялся с колен и закрыл двери – сначала за ней, а потом и заднюю. Картонка и кеды отправились в багажник. Я переваривал ее слова, намекающие на второй и последующие разы. И, возможно, уже не на улице – ведь ранее были намеки на посещение моего дома. Меня постепенно допускали к телу, значит, все самое интересное еще впереди. Единственное, это «переобувание» доказало одно – дальше она будет все более жесткой и властной. И мне пока этот факт очень нравится. Будет ли предел, какая-то граница, за которую зайти – табу? Надеюсь, да, но вот только я сам пока этих своих границ не знал. Раньше я подумать не мог, что смогу пойти на проделанное мною минуту назад. А теперь я понимал, что скоро подобное для меня может стать обыденностью.

Я сел в машину, продолжая сжимать в руке платок. Рука Полины протянулась к нему, забрала его у меня и нежно протерла мне лицо. Я сидел не шевелясь, от ее порхающих прикосновений мое тело покрылось мурашками.

– Мне очень понравилось… – тихо сказала она.

– Я думаю, что мне больше. – хрипло ответил я. – Но это спорно…

Она хищно улыбнулась:

– Об этом мы спорить точно не будем. Кстати, я проголодалась.

– Действительно, стоит поужинать. Разбавить этот вечер чем-то простым и повседневным.

Она на меня хитро посмотрела, наклонилась и прошептала в ухо, от ее горячего дыхания и далее произнесенного я снова моментально возбудился:

– А ты не допускал мысли, что только что произошедшее – это просто первый случай из подобных повседневных процедур в дальнейшем? А?

– Боялся допустить… – ответил я шепотом.

– И чего боялся? – настойчиво спросила Полина более громким шепотом, еще сильнее ко мне наклонившись, уперевшись грудью мне в плечо, а правой рукой оперившись на мой каменный член.

– Боялся того, что эта мысль лишь мечта… – из меня буквально по словам вырвался хриплый шепот возбуждения.

– Я – твоя мечта… И я сбылась! – ее губы касались уха, ее шепот гремел у меня в голове.

– Дааа. – все что я мог ответить на изящную констатацию этого факта.

Она отстранилась от меня обратно на пассажирское сиденье.

– Поехали уже ужинать – деловито произнесла моя истязательница. Я секунд десять переводил дух.

– Да. – кое-как повторил я и завел двигатель.

Через шестнадцать минут мы остановились возле одного из моих любимых кафе, где подают пан-азиатскую кухню. Эйфория от приступа страсти прошла. Но оставалось восторженное ощущение общего секрета, тайного знания, которым владели только мы вдвоем во всем мире. Двигатель был заглушен, но мы сидели в темноте салона автомобиля без движения. Я слушал дыхание Полины, ощущал ее запах, все еще чувствовал ее вкус… Вокруг была оживленная улица, люди куда-то спешили, смеялись, общались группами. Эта суета отныне была за гранью моего понимания – в моем идеальном мире была Полина и больше никого, мне резко кто-либо перестал быть нужен. Я осознал, что вижу, ощущаю рядом с собой лишь одного человека, остальные – белый шум.