Марк присел на корточки рядом с одной из жертв – молодым парнем, на вид лет двадцати, чьи глаза все еще были широко распахнуты, застыв в предсмертном крике ужаса, словно он и сейчас видел то, что свело его в могилу. Лицо его побледнело и казалось, что все живые краски давно испарились из него, оставив лишь посмертную маску страха. На его груди, словно зловещая печать, зиял вырезанный кривым лезвием перевернутый полумесяц, символ, от которого по спине Марка пробежал ледяной озноб. Он читал о таких знаках в пыльных, пожелтевших от времени оккультных книгах, которые заставил себя пролистать бессонными ночами, отчаянно пытаясь понять хоть какую-то логику, какой-то смысл в этом мрачном безумии. Он старался оставаться рациональным, цепляясь за логику и факты, но здесь, в этом проклятом месте, его рациональность словно таяла, словно воск на пламени свечи, оставляя его один на один со страхом.
Марк провел рукой в перчатке по ледяной, уже окостеневшей коже, ища хоть какую-то зацепку, хоть что-то, что могло бы пролить свет на этот кошмар, что творится вокруг. Он знал, чувствовал это всем своим нутром, что эти убийцы – не просто маньяки или отморозки. Они были частью чего-то большего, чего-то темного и непостижимого, что заставляло его дрожать от первобытного, животного страха. Их действия были не просто жестокими, они были какими-то осмысленными, спланированными, и это пугало его гораздо больше.
Внезапно, по затылку пробежал озноб, словно кто-то ледяным пальцем коснулся его шеи. Марк резко обернулся, чуть не опрокинув фонарик, но за спиной была лишь непроглядная тьма, в которой беспокойно метался луч света, играя причудливыми тенями. Ему почудилось какое-то движение на периферии зрения – словно тень скользнула за ближайшей стеной, а может, это было лишь плодом его воспаленного воображения, уставшего от бессонных ночей и кошмарных картин. Он заморгал, пытаясь прогнать наваждение, и прислушался, но кроме тишины, пропитанной запахом смерти, он ничего не слышал.
– Ну что, детектив, на этот раз мы нашли золотую жилу? – раздался позади него голос, заставив Марка резко вздрогнуть, его сердце сделало скачок.
Он обернулся, прищуриваясь в полумраке. Это был его напарник, сержант Дэвис, молодой и амбициозный, но, порой, чересчур увлеченный кровавыми подробностями и деталями, словно его не пугало то, что пугало Марка.
– Это не золотая жила, Дэвис, – прорычал Марк, поднимаясь на ноги и стараясь скрыть дрожь в голосе. – Это чертова мясорубка. И с каждым разом становится только хуже, словно кто-то наслаждается тем, что он творит.
– Ну, может, хоть на этот раз мы найдем что-нибудь стоящее, что поможет нам выйти на этих ублюдков, – Дэвис посветил фонариком на один из кровавых символов на стене. – Что это за хрень? Похоже на детские рисунки, только жуткие и кровавые.
– Это не детские рисунки, Дэвис. Это символы, – процедил Марк, чувствуя, как нарастает раздражение от поверхностного отношения напарника. – И, судя по всему, они связаны с какой-то чертовщиной, с тем, во что мы, возможно, не верим, но оно существует, и это пугает меня больше всего.
– Чертовщиной? Ну ты даешь, детектив. Начал в сказки верить? – Дэвис хмыкнул, его голос был полон сарказма и недоверия.
– Я не верю в сказки, Дэвис, – резко ответил Марк, чувствуя, как кровь приливает к лицу. – Я верю в то, что вижу. И то, что я вижу здесь, не лезет ни в какие рамки привычного мира, оно противоречит всему, чему нас учили.
– Ну, а я верю, что это дело рук каких-то отморозков, насмотревшихся всяких ужастиков и спятивших, – Дэвис пожал плечами, словно отмахиваясь от “мистики”, которую нагнетал Марк. – Поймаем их, закроем в дурку, и дело с концом.
– Дело не в отморозках, Дэвис, – Марк снова посмотрел на тела, его взгляд был мрачен и сосредоточен. – У них есть система, у них есть свой порядок. Они не просто убивают, они совершают ритуалы, словно по сценарию, и что-то мне подсказывает, что эти ритуалы не ограничиваются набором каких-то непонятных слов и жестов.
Он замолчал, стараясь не делиться с Дэвисом своими растущими подозрениями и ощущениями, которые с каждым разом становились всё более жуткими. С каждым убийством, с каждым осмотром места преступления его все больше охватывало чувство, что он не расследует дело, а погружается в какой-то кошмарный сон, который вот-вот поглотит его целиком, лишив его остатков разума и здравомыслия. Он снова увидел танцующие тени, ощутил ледяной холод на коже, услышал шепот на незнакомом языке, который казался одновременно близким и далеким, словно звучал внутри его головы. Он знал, что это ненормально, но не мог это контролировать, и каждый раз, когда такое происходило, он чувствовал, как грань между реальностью и кошмаром истончается всё больше, становясь прозрачной, почти неуловимой.
– Надо позвонить экспертам, – заявил Дэвис, прервав поток его мрачных мыслей, словно выдергивая его из наваждения. – Пусть они посмотрят на это всё, возьмут анализы. Может, хоть они найдут что-то полезное, что поможет нам зацепиться за ниточку.
– Да, конечно, – согласился Марк, чувствуя себя выжатым, словно тряпка. – Чем быстрее, тем лучше, пока они не провернули что-нибудь еще.
Марк достал из кармана потертый телефон и набрал номер судебно-медицинской лаборатории. Голос на том конце провода звучал вяло, устало и недовольно, но пообещал прислать группу в ближайшее время, понимая, что с этого случая отмахнуться не получится.
Когда они вышли из склада, вдохнув морозный воздух, Марк почувствовал, как спадает напряжение, словно с его плеч свалился груз, который давил на него всю ночь. Но в глубине души он знал, что это лишь иллюзия, что это затишье перед бурей. Он был уверен, что он подбирается к чему-то опасному, к чему-то такому, с чем не готов столкнуться, и что эта зловещая игра с “Детьми Забвения”, как их прозвали в участке, еще только набирает обороты.
По дороге в участок, Марк решил сделать небольшой крюк и заехать к профессору Оливеру, своему старому знакомому, специалисту по эзотерике, древним культам и всякой мистической чепухе. Он понимал, что это может показаться нелогичным и даже странным – обращаться за помощью к такому человеку, но интуиция, которую Марк не мог объяснить, подсказывала ему, что в этом деле не обойтись без нетрадиционных методов и знаний.
Кабинет профессора, заваленный книгами, пропитанный запахом старой бумаги и благовоний, встретил его полумраком и тишиной. Оливер, сухопарый старик с густой седой бородой, проницательными, горящими интеллектом глазами, сидел за своим огромным деревянным столом, окруженный пирамидами пыльных фолиантов, словно жрец древнего культа.
– Марк, мой дорогой друг! – воскликнул он, поднимая на него взгляд, его голос был хриплым, но в то же время теплым и приветливым. – Что заставило тебя нарушить мой покой? Неужели опять кто-то баловался с заклинаниями в темном подвале?
– На этот раз всё гораздо серьезнее, Оливер, – ответил Марк, опускаясь в старое кресло напротив его стола. Его голос был напряженным и усталым. – Я расследую серию ритуальных убийств, и это не похоже ни на что, с чем я сталкивался раньше. Я чувствую, словно я попал в какой-то ад, и выхода оттуда нет.
Он подробно рассказал профессору всё, что ему было известно, стараясь не упускать ни одной детали, показал ему фотографии с места преступления и описал жуткие символы, выведенные кровью. Оливер внимательно слушал, не перебивая ни разу, лишь изредка поправляя свои очки на переносице и слегка покачивая головой, словно размышляя над услышанным.
– “Дети Забвения”, – пробормотал он, когда Марк закончил свой рассказ, его голос стал еще более тихим, словно он боялся произнести это название вслух. – Да, мне знакомо это название. Они упоминаются в некоторых древних трактатах, посвященных забытым, запретным культам, от которых лучше держаться подальше.
– Что ты можешь рассказать о них? – Марк подался вперед, его взгляд был полон отчаянной надежды. Он цеплялся за любую возможность прояснить ситуацию, пусть даже это было что-то мистическое и непонятное, лишь бы выбраться из этого мрака.
