– Ну, хватит, – Эмили снова улыбнулась, и слегка сжала его руку. – Ты просто перенервничал. Скоро мы обживемся, всё наладится, и это чувство пройдёт, – попыталась она его успокоить, хотя сама уже начала чувствовать, как в её душе зарождается странное беспокойство. – Пошли, посмотрим, что там внутри, – с трудом выдавив из себя улыбку, она повела его к дому.

Взяв несколько коробок из машины, они, держась за руки, направились к массивным дубовым дверям, которые, с жалобным скрипом и тяжёлым вздохом, открылись, пропуская их внутрь. Запах старого дерева, пыли и сырости, витавший в воздухе, окутал их, словно мрачная вуаль, и они почувствовали, как их сердца начинают биться всё быстрее. В полутемном холле, украшенном высокими потолками с лепниной и величественной дубовой лестницей, ведущей на второй этаж, царила зловещая тишина, которая словно давила на них, проникая глубоко внутрь, заполняя их души страхом. Эмили и Бен, не отпуская рук, переступили порог особняка, и странное чувство беспокойства словно обволокло их, заставляя учащенно биться сердца.

– Ничего себе, – прошептала Эмили, восхищенно оглядываясь, но в её голосе уже проскальзывали нотки тревоги. – Он просто огромный. И невероятно красивый. Я даже не представляла, что он настолько большой.

– Да, – согласился Бен, его голос звучал глухо, а мурашки, словно крошечные муравьи, бегали по его коже, – Но мне всё равно не по себе. Мне кажется, что нас здесь кто-то ждёт. Что кто-то внимательно наблюдает за нами, словно желая оценить наши намерения, и наш страх.

– Ты опять за свое, – слегка раздраженно произнесла Эмили, стараясь, чтобы в её голосе не прозвучало тревоги, хотя сама она чувствовала, как её сердце начинает биться всё быстрее. – Не думай о плохом. Лучше распакуем вещи, и осмотримся. Чем быстрее мы всё разберём, тем быстрее пройдёт это странное чувство.

Они начали обустраивать дом, пытаясь вдохнуть в него новую жизнь, вложить в него частичку себя. Они расставляли мебель, разбирали коробки, развешивали картины, но чувство, что они здесь не одни, не покидало их. Ночью, лёжа в постели, Эмили просыпалась от едва слышного шепота, доносившегося из-за стен, словно кто-то пытался сообщить ей о чём-то, что-то ей сказать, что-то ей рассказать. А Бен видел мучительные кошмары, в которых лица, словно фрагменты чужой памяти, были одновременно и незнакомыми, и до боли знакомыми, словно кто-то пытался прорваться в его сознание, и завладеть его разумом. Он просыпался в холодном поту, и долго не мог уснуть, пытаясь понять, что означают эти кошмары, и откуда они взялись.

Через несколько дней, когда они сидели в гостиной, пытаясь обсудить странные события, которые происходили в доме, со стены, с глухим стуком, упала старая картина. На ней, словно выхваченные из прошлого, были изображены мужчина и женщина в одежде прошлых столетий, с мертвенно-бледными лицами, и холодными, пронизывающими взглядами, полными злобы и ненависти, которые словно смотрели прямо на них, словно пытались заглянуть им прямо в душу. Холодный ужас сковал Эмили и Бена, и они поняли, что в этом доме происходит что-то неладное, что это не игра их воображения, и что это не обычный старый дом.

– Боже мой… – выдохнула Эмили, прикрыв рот ладонью, чувствуя, как по её спине пробегает ледяной холод, и как её сердце бешено колотится в груди. – Кто это? Кто эти люди?

– Не знаю, – прошептал Бен, чувствуя, как учащается его пульс, а ладони покрываются холодным потом. – Но они мне не нравятся. От них исходит какое-то зло, какая-то ненависть, какая-то тьма, от которой мне хочется убежать, но я не могу. Мне кажется, что они здесь не одни, что за ними стоят другие, что нас кто-то выжидает, что нас хотят поймать в эту ловушку.

– Перестань, – попыталась успокоить его Эмили, хотя её голос тоже дрожал от страха. – Это просто старая картина. Наверное, прежние владельцы. Просто не нужно так остро реагировать, не нужно так себя накручивать.

– Нет, – возразил Бен, отрицательно качая головой. – Это не просто прежние владельцы. Это нечто другое, нечто более зловещее, нечто более тёмное. Они смотрят на нас, и хотят нам навредить, хотят нас погубить. Они хотят нашей смерти, я это чувствую.

Сны и шепот становились всё более отчетливыми, словно призраки, уставшие скрываться, пытались выйти с ними на контакт, словно пытались завладеть их разумом, и их душами. Стало ясно, что они больше не могут игнорировать происходящее, что в доме таится нечто зловещее, и что они должны что-то предпринять, чтобы защитить себя, чтобы спастись от этой тьмы, которая поглощала их с каждым днём.

– Мы должны что-то сделать, – сказала Эмили, её голос звучал отчаянно, а в глазах стояли слёзы. – Я больше не могу выносить этот кошмар. Я не могу больше слушать этот шепот, и видеть эти ужасные сны, словно кто-то пытается проникнуть в мой разум. Я не хочу больше здесь оставаться, я боюсь.

– Я знаю, – ответил Бен, сжимая её руку, и ощущая, как страх и отчаяние проникают в его сердце. – Нам нужен тот, кто поможет нам разобраться, что здесь происходит, тот, кто нам скажет, что здесь творится, и как мы можем остановить этот ужас, – сказал он, и почувствовал, как в его душе зарождается слабая надежда, – Я думаю, нам следует нанять детектива, чтобы он изучил историю этого особняка. Может быть, он сможет нам помочь. Может быть, у него есть опыт работы с такими ситуациями.

И вот, в этот момент отчаяния и тревоги, когда надежда почти покинула их, они решили обратиться за помощью к частному детективу Майклу Харрису, человеку с острым умом, невозмутимым взглядом, и спокойным, уверенным голосом, который, казалось, ничего не упускал из виду. Они возлагали на него последнюю надежду, надеясь, что он поможет им разгадать тайну особняка Блэквуд, и навсегда избавиться от того ужаса, который поселился в их новом доме, что он поможет им спастись от этого кошмара, который постепенно поглощал их жизни.

Вечерний свет, проникавший сквозь высокие стрельчатые окна особняка, отбрасывал на стены гостиной длинные, причудливые тени, делая её похожей на театральную сцену, где вот-вот разыграется мрачная трагедия. Пыльные лучи света, пронизывающие воздух, казались невидимыми нитями, связывающими настоящее с призрачным прошлым этого дома. Эмили и Бен, прижавшись друг к другу на диване, нервно переглядывались, словно ища друг у друга утешения и поддержки. Каждый звук, каждое дуновение ветра, казалось, вызывало у них приступы паники. Они чувствовали, что заперты в ловушке, и каждый их вдох приближает их к неминуемой гибели. Тревога, поселившаяся в их сердцах с момента переезда в особняк Блэквуд, теперь была почти осязаемой, она витала в воздухе, словно удушающее облако, наполненное призрачными голосами и ледяным дыханием мёртвых.

В зловещей тишине раздался уверенный, но негромкий стук в дверь, который, казалось, разнёсся по всему дому, словно удар колокола, возвещающего о конце света. Эмили вздрогнула и, словно очнувшись от транса, обернулась к двери, её сердце бешено колотилось в груди, а чувство, что что-то ужасное сейчас произойдёт, словно ледяной волной пробежалось по её позвоночнику. Бен, почувствовав её страх, встал с дивана и, стараясь сохранить видимость самообладания, направился открывать.

На пороге стоял мужчина средних лет, с короткими темными волосами, которые были аккуратно зачёсаны назад, и пронзительными, внимательными глазами, которые, казалось, могли увидеть насквозь любого, и проникнуть в самую суть вещей, разглядеть самые сокровенные тайны души. Он был одет в строгий серый костюм, который сидел на нём безупречно, словно сшит по мерке. В его облике чувствовалась некая сдержанность и собранность, которые, как надеялись Эмили и Бен, помогут им справиться с тем, что происходит в их доме, и положить конец этому кошмару. Это был Майкл Харрис, частный детектив, на которого они возлагали свою последнюю надежду.

– Майкл Харрис, – представился он, протягивая руку Бену. Его рукопожатие было крепким и уверенным, словно говоря: “Не бойтесь, я с вами”. – Рад познакомиться.