— Мадам Оклер, вы уверены, что с вами все в порядке?

— Более чем, — кивнула я.

— Что ж, отрадно слышать. Тогда позвольте полюбопытствовать, кем вам приходится Кристоф?

Он говорил подчеркнуто мягким тоном. Так обычно разговаривают с душевнобольными. Вот это уже было немножечко обидно. Но не слишком. Учитывая, что я поняла, к чему он клонит.

— Эм… Племянником.

Лорд-ректор уже знакомым жестом запрокинул голову, уставившись пустым взглядом в потолок.

— Умоляю, скажите, что у вас была какая-то веская причина утаить от меня эту информацию.

— Н-нет, — ответила я, на всякий случай, втянув голову в плечи. — А вы подумали…

— Разумеется, я подумал, — веско сказал лорд-ректор.

Продолжение «в отличие от вас» повисло в воздухе. Но ему хватило такта не озвучивать эти слова.

— Я зашла к вашей… сестре. Отдала вещи.

— В канун Нового года? Вы поразительно исполнительны, мадам Оклер.

— Да… Леди де Бриенн рассказала мне, что…

— Камилла как всегда слишком много болтает. Что она поведала вам?

Боги, ну почему это так неловко? И почему он продолжает так пристально и странно смотреть на меня? У меня же последние остатки разума улетучиваются!

— Что перед своим отъездом вы позаботились о своей адептке, начав запугивать ее жениха.

Новый вздох лорда-ректора был тяжелее всех предыдущих вместе взятых.

— Не хочется признавать, но такое в моей биографии действительно было.

Я сжала кулаки от напряжения. В висках застучало, но я не собиралась отступать. Собрав всю свою храбрость, я выпалила:

— Скажите, это ведь обо мне?

— Несомненно, — кивнул лорд-ректор. — Вы пришли сюда, чтобы выяснить это?

— Да, — ответила я.

Он был так невозмутим, что вся моя храбрость испарилась. И смущение накатило с новой силой.

Ну зачем я об этом спросила? Дура!

— Ночью. Простояв около часа на морозе.

— Да, — подтвердила я.

— И принесли мне подарок.

— Д-да. Я знаю, это было глупо.

Отрицать этого он не стал. Просто продолжал рассматривать меня. В полутьме коридоров пустой академии казалось, что его темные глаза мерцают, как звездное небо.

— Кажется, настала моя очередь, — сказал он непонятно. — Мадам Оклер, я сейчас задам очень глупый вопрос. Скажите, вы все еще замужем?

— Нет, — ответила я.

Несмотря на смущение, на моем лице сама собой расплывалась улыбка.

— Ну слава Богам! — выдохнул лорд-ректор.

А затем неожиданно шагнул ко мне, притягивая за талию к себе и самым неожиданным, возмутительным и упоительным образом поцеловал.

Сердце забилось так быстро, словно собралась предать свою глупую хозяйку и покинуть это бренное тело. На пару секунд я застыла, а потом отмерла и обвила руками плечи лорда-ректора, отвечая на поцелуй.

— Мадам Ок… Эйми, объясни мне, почему ты всю ночь позволяла мне общаться к тебе как в замужней женщине?

Я сидела напротив лорда-ректора и краснела так, как не краснела никогда раньше. Как будто мне снова семнадцать лет.

А вот он выглядел как всегда невозмутимо. Чай мне наливал.

— Я ведь в разводе. Обращаться ко мне «мадмуазель» несколько неуместно. Ко мне все так обращаются.

— Своему бывшему ректору могли бы сделать исключение.

— Очень строгому ректору, который постоянно меня отчитывал, — напомнила я.

— Это был упрек? — вздернул он бровь.

— Что вы, ни в коем случае.

— Хватит уже обращаться ко мне на «вы». И насчет строгого… Припомни, при каких обстоятельствах я тебя отчитывал.

Я напрягла память. Казалось, что при любых. Но в его вопросе таился какой-то подвох.

Он был особенно недоволен, когда я отвлекалась от занятий. Или когда поздно приходила в общежитие, или когда…

— Вам не нравились моменты, когда я встречалась с Габриэлем.

— Поразительная догадливость.

— Я развелась с ним еще год назад. Официально. На деле мы давно расстались.

— Тем лучше для него.

— Лорд-ректор, а…

— Если я еще раз услышу это отвратительное «лорд-ректор» из твоих уст, то я за себя не ручаюсь. Эйми, неужели ты думаешь, что я правда позволю тебе вернуться к формальному общению?

— Ну… я ведь ниже вас по социальному статусу.

— А у меня отвратительный характер. И вот в этом факте я вижу гораздо более весомое препятствие.

Захотелось рассмеяться.

— И что дальше?

— А дальше… Я надеюсь провести с тобой не только Новый год, но и все праздники, которые придумало человечество.

Год спустя

Новогодняя елка сияла разноцветными огнями. Они отражались от стеклянных шаров, переливаясь и искрясь. В целом, гостиная выглядела полностью украшенной к празднику.

Даже тот самый снежный шар, который я когда-то подарила лорду-ректору, сегодня выглядел уместно. Обычно же он был бельмом на глазу в этой гостиной. Но Адриан сразу после переезда поставил его на самое видное место и запретил сдвигать его даже на дюйм.

Но мне как будто было этого всего недостаточно. Я развешивала мишуру, напевая себе под нос.

Адриану мишура ужасно не нравилась. Он считал ее безвкусной. Поэтому я получала какое-то мстительное удовольствие, предвкушая его реакцию.

Я уже знала, что увидев елку, он тяжело вздохнет, запрокинет голову, обязательно несколько секунд посмотрев в полоток пустым взглядом, а затем отвесит какой-нибудь колкий комментарий.

Так и произошло.

— Есть какие-то веские причины того, что ты решила развесить эту отвратительную мишуру? Ну кроме того, что тебя отвратительный вкус, — сказал он.

— Я бы на твоем месте не стала осуждать мой вкус. Я ведь вышла за тебя замуж, — напомнила я.

— И это только подтверждает мои слова.

Я действительно вышла замуж за того самого лорда-ректора, который наводил ужас на меня и половину академии заодно. И нужно отметить, вышла предельно быстро. Всего через два месяца после его возвращения в столицу и той самой судьбоносной встречи в Новый год.

Скандал был громким. Сначала меня подозревали в беременности, из-за которой Адриан де Бриенн был вынужден жениться на девушке без титула, хоть и с магическим даром.

Потом, когда стало понятно, что беременности на момент свадьбы не было, начались другие сплетни и претензии. Их было так много, что даже мне надоело обращать на них внимание.

Адриан изначально не реагировал на общественное мнение.

— Когда придут Одри и Бернар с детьми? — спросил он, оставив тему мишуры в покое.

Я знала, что так и будет. Он мог ворчать, но при этом ни разу не отказал мне ни в чем. Даже совестно было так вить из него веревки, но иногда во мне просыпалось настроение специально подразнить его. Как сегодня, например.

— Завтра, — ответила я.

— Почему? Мне казалось, ты хотела отметить Новый год вместе с сестрой и племянниками.

Ну, допустим, не только я. Адриан за этот год не просто завоевал любовь моей семьи. Племянники обожали его больше, чем меня. А он, казалось, души в них не чает.

— Мне хотелось провести этот день вдвоем с тобой, — призналась я.

Прошло то время, когда я смущалась от одного взгляда на своего грозного ректора. Теперь я могла подшучивать над ним, дразнить, заигрывать.

— Неужели? И чем бы ты тогда хотела заняться? Прогуляться по городской площади? Зайти к Камилле? Или ты передумала и все же хочешь попасть на королевский бал?

— Не передумала. И гулять мы, разумеется, пойдем, но немного позже. Сейчас я хочу, чтобы ты открыл свой подарок.

— Ты ведь знаешь, что обмен подарками принято проводить после полуночи? — Уточнил он.

— Разумеется, знаю. Но этот подарок ты должен открыть сейчас. Я и так слишком долго терпела, чтобы вручить его тебе.

Адриан улыбнулся и покачал головой. Но взял подарок под елкой, на который указала. Посмотрел на обертку, взвесил в руке.

— Книга. Как… необычно, — хмыкнул он.

Его улыбку можно было понять. Ему всегда дарили книги. И когда я говорю всегда, это значит буквально всегда! Без исключений. Мой несчастный снежный шар, кажется, был единственным подарком не из типографии.