Денег у нас много, на дворе конец девяностых, цены на московскую недвижимость ставят рекорды, и девелоперы процветают.

Структура владения нашей фирмой мне пока не очень понятна, хотя разобраться при желании и наличии любопытства несложно, я же юрист. А поскольку я ещё и знаю английский, мой начальник Саша только и мечтает скинуть на меня огромные коробки с документами на кипрские офшоры владельцев. Я пару раз заглядывал туда в поисках паспортных данных — там такой бардак, что я пока предпочитаю держаться подальше от этих тайных знаний. Мне и без офшоров понятно, что в нашей части холдинга главный чувак — тот, кто приезжает ко входу на восхитительном «мерседесе» (S-класс, 140-й кузов, двигатель шесть литров — то был период моего преклонения перед дорогими машинами), с джипом охраны, которая, как в кино, разбегается, зорко смотрит в разные стороны и обеспечивает безопасный и стильный проход в здание. Не уверен, что это давало больше безопасности, но точно означало, что в подъехавший лифт тебя не пустят.

Боссом нашего здания был Александр Чигиринский. Имя как у представителя русской мафии из голливудского блокбастера. У «старшего» здания на Никитской и босс был соответствующий — старший брат Александра, Шалва Чигиринский. Несмотря на их внешнее сходство с мафиози, я за всё время работы не видел ни малейших проявлений криминального характера. Джипы эти с охраной были тогда необходимым антуражем. Сами охранники были в действительности приятными людьми (я всегда и везде был в приятельских отношениях с охранниками — как «личниками», работавшими с моими начальниками, так и с теми, кто выполнял более традиционные функции. Охранники чаще всего бывшие военные или менты и, как я уже говорил, признают во мне своего — не знаю почему).

Наши начальники старались культивировать какой-никакой командный дух, единство в коллективе. То были времена, когда на Русь ещё не пришли тимбилдеры, коучи и специалисты по личностному росту. Никто тогда не знал, как важно для обстановки в офисе периодически нанимать за немыслимые деньги консультанта, который с помощью коллективных игр, флипчартов, презентаций и «оценки 360 градусов» убьёт рабочее время сотрудников в загородном пансионате, чтобы скорее перейти к главной части: вечеринке с аномально высоким количеством алкоголя, сексу (кому повезёт) и сплетням о тех, кому повезло.

Наши Чигиринские глядели вперёд. Ещё в 1998 году они просто вывозили весь офис на майские праздники в Турцию. Бесплатно. Хочешь — едешь, хочешь — нет. Хотели, конечно, все, и получалась тусовка человек на двести, а разговоров о том, как знатно потусили, что пили, что ели и кто был замечен выходящим из чьего номера, хватало аж до следующих майских.

Понятно, что уже в самые первые дни в офисе я знал о такой ежегодной практике и твёрдо решил, что поеду. Во-первых, это отличная социализация: сразу перезнакомлюсь со всеми и перестану быть «новеньким юристом», во-вторых, я люблю море и пляж, и пусть сейчас такое заявление считается моветоном — да, я считаю пляжный отдых лучшим. А в-третьих, вот те стайки милых девушек, работающих в наших многочисленных приёмных, они же тоже едут! Как же могу не поехать я?

Ну а дальше, как обычно, вечная история облома чего-то гарантированно прекрасного. Начало года, экономический кризис 1998-го разразится только в августе, и пока у нас всё так хорошо, что мы с кем-то там снова объединяемся, сливаемся и всё такое. Как всегда в таких случаях, начальники устраивают совещание и решают начать новую жизнь с повышения эффективности. А именно: «Наверняка есть какие-то расходы, надо их сократить как неэффективные». На то ведь мы и эффективные менеджеры, чтобы за этим огромным полированным столом с умным видом сократить какую-то трёхкопеечную фигню, понять, что это привело к потере трёх рублей, потратить ещё десять рублей, чтоб вернуть всё на место, и так далее. Менеджмент, короче.

Представители новых акционеров, рыскавшие глазами в поисках предмета для сокращения, наверное, остолбенели от счастья, увидев пункт «Оплата поездки всех сотрудников в Турцию». Хищные ноздри затрепетали в предчувствии радости секвестирования. Квадратные очки блеснули, отразив область монитора с графой «Итого».

— Что, всех берёте?

— Да.

— И секретарей, и шофёров?

— Ну да, конечно.

— Ясно.

Это «ясно» важно сказать так, чтоб голос не выдал радостного предвкушения. Никакого торжества. Спокойное, нейтральное «ясно». Но там, в груди, уже разгорается пожар! Найден бриллиант для сокровищницы «обнаруженных в ходе аудита неэффективных расходов». Акционер будет доволен, ведь так дела не делаются: это же безумие какое-то, деньги на ветер!

И по офису поползли слухи, что в этом году поездка отменяется.

Такие суровые лица, твёрдые взгляды и сжатые губы я видел в советских фильмах про революцию и Гражданскую войну.

Все — от начальников отделов до секретарей и водителей — превратились в население оккупированной деревни, где каждый житель — партизан. Да, они вынуждены говорить с начальниками вежливым тоном и из признаков непокорности заметна только необычайно гордо поднятая голова, но ясно: только отвернись, и эти люди начнут пускать под откос поезда.

Недовольство коллектива настолько осязаемо висело в воздухе, что устрашило даже апостолов эффективности. Начался торг.

— Поедут, но не все.

— Нет.

— Все, но немножко доплатив.

— Лучше смерть.

В конце концов ради сохранения лица инициаторов идеи оставили всё как есть. С маленькой приписочкой: правило не распространяется на тех, кто работает в компании меньше года. Таких и была всего пара человек.

Как вы уже поняли, одним из них оказался я.

Когда эту новость огласили официально на совещании юридического отдела, это был один из тех моментов, которые проживал каждый: ты делаешь вид, что тебе максимально всё равно, хотя тебе, конечно, не всё равно. Ну серьёзно?! Все едут бесплатно, а я должен платить?!

Коллеги же явно боролись сразу с двумя феноменами: огромным магнитом, который внезапно появился у стула, на котором я сидел, и силой немыслимой гравитации, заставлявшей их головы повернуться в мою сторону. И такой же мощной, почти сейсмической силой, рождающей в подобные моменты ехидную улыбку на лице. Всё это были хорошие люди, которые, безусловно, считали несправедливым «правило одного года», но так уж мы, человечество, устроены: лёгкое злорадство над ближним на фоне наступившего облегчения за самого себя всегда приятно. За злорадство по важному вопросу приличный человек себя одёрнет и осудит. А по мелочи — можно, конечно. Это всего лишь денежный вопрос — заплатит, куда он денется.

Конечно, никуда я не денусь. И хоть эмоции мои бушевали в стадии торга, разум сразу переместился, минуя все прочие, в стадию принятия. Бесит. И возмутительно. И «эти идиоты».

Но отказаться от весёлой тусы, молниеносной адаптации в коллективе и офисных баек на весь следующий год будет просто глупо.

Спустя четырнадцать лет я довольно случайно оказался в совете директоров «Аэрофлота» — крупнейшей российской авиакомпании. Пробыл я там всего лишь год, но так вышло, что именно на этот год пришлось несколько инцидентов с буйными пассажирами, и на совете гендиректор компании, очень кипятясь, рассказывал о них и заявлял, что «Аэрофлот» будет требовать принятия специального закона, запрещающего авиадебоширам летать. Я всегда голосовал за такие предложения и поддерживал их, вспоминая тот полёт в Турцию.

Самолёт почти полностью был занят сотрудниками нашего офиса. Каждый радовался долгожданным майским праздникам, теплу, отдыху, скорой встрече с морем. И почти каждый разделил эту радость с алкоголем — неразлучным другом человека. И конечно, все были не в силах усидеть на месте, метались по салону, пересаживаясь от компании к компании, перекрикиваясь через весь самолёт и выясняя, кто что наливает.

Бортпроводников все игнорировали, их призывы пристёгиваться, не вставать, не курить в туалетах и так далее тонули жалким писком в мощном гуле улья офисных работников, вырвавшихся на волю.