Тихий чиркающий стон спички, маленькое невинное пламя, зажатое между большим и указательным пальцем, полыхнуло жаром. Мои руки не тряслись, они были сильными, когда я с уверенностью, что хочу позволить огню поглотить те больные чувства, разрушающие меня изнутри, поднесла пламя к полотну.

Танец первозданного огня вплетался в волокна, пожирая краски с шипящим, трескающим звуком, словно сплетая заклинание. Огонь, пожирающий мои чувства, рассказывал о мире, что предшествовал прошлому, и тому, который будет после. Я не испытывала боли, когда огонь полностью поглотил картину, взвился вверх, потрескивая искрами. Я чувствовала себя в ловушке. Плен, в который попала, когда покинула Шартре, свою семью и Иерихона.

Чувство опустошения соперничало с ощущением маленькой свободы. Не спеша, возвращаясь домой по тихим улицам Лебора, я перемалывала чувства внутри своей души, не понимая, что именно испытываю, облегчение оттого, что позволила картине вспыхнуть, а пламени сожрать все краски, стереть с полотна мира свои чувства или предательство?

Тихое стрекотание мелких насекомых ярым звоном стучало в ушах. Мне нравилось то, с какой лёгкостью эти маленькие создания вступали в борьбу с миром каждый день. Они должны были выживать, охотиться или прятаться, чтобы не быть съеденными. В мире людей всё оказалось гораздо сложнее, но процесс был тот же. Вставать каждый день, закрывая глаза на боль потери, неудачи и груз ответственности, идти вперёд в надежде, что этот день не станет последним и не найдётся тот, кто будет в силах тебя уничтожить.

Тихий, едва различимый стон, прорезал тишину вечера. Замерев, я всматривалась в чёткие контуры мужского тела, лежащего на тротуаре. Мне понадобилось одно мгновение, один вдох, чтобы понять, кто этот мужчина, моё прошлое и такое желанное будущее, но невозможное. Внутри сердце отбивало бешеный темп, к горлу подступила пугающая, ядовитая смола, которая скапливалась в гортани, мешая сглатывать слюну.

– Иерихон, – мягко позвала, но ответом мне была тишина и почти неслышное, дыхание.

Он был не просто избит, лицо в крови, губы разбиты, над бровью порез. Волосы растрепались, и так чудовищно было видеть, как на русом цвете расцветают капли алой крови.

Присев рядом, я боялась прикоснуться, боялась, что он развеется, словно мираж, навеянный моим желанием увидеть Иерихона. Каждое мгновение, которое провела на расстоянии от него, сузилось до того момента единственного прикосновения. Как только мои пальцы прошлись по его коже, я закусила губу, понимая, всё это происходит в реальности. Никаких галлюцинаций, снов. Вот он лежит у порога моего дома избитый, без сознания, а я не знаю, что делать?

– Эй, вам помочь? – подойдя ко мне, спросил прохожий.

Он внимательно осмотрел лежащего без сознания Иерихона и поймал мой взгляд. Уверена, там словно алмазы, сверкали непролитые слёзы.

Мозг пытался лихорадочно решить очередную задачку, и пока я смотрела на незнакомца, мой рот открылся и выпалил то, что уже знало сердце.

– Да, конечно. Помогите перенести его.

– А как же врач? Не хотите…

Я замотала головой, не дав ему закончить.

– Нет. Просто помогите его перенести, и всё.

Он смотрел на меня мгновение, словно оценивал состояние, могу ли я принимать подобные решения? Но везти Иерихона в больницу не вариант. Я знала, он не просто так появился избитый на пороге моего убежища. Первое и самое важное перенести его домой и позаботиться о ранах. Та, что была на затылке, выглядела чертовски плохо. Мне следует позвонить Тристану и всё рассказать. Он не останется в стороне. Тристан Вирмор – моя запасная скала. Броня, которая всегда прикроет, защитит от бури, даже если той бурей был его брат.

– Ну, как скажете, – протянул незнакомец.

Он поднялся и потянул на себя массивное тело Иерихона. Схватив его, мужчина кивнул на дверь, и, я поспешила открыть. Я чувствовала, что действую на автомате, руки не дрожали, тело замерло в том моменте, когда я увидела длинную косу, окроплённую кровью. Наверное, последствия догонят меня, но позже, сначала нужно разобраться с происходящим, дальше позволю цунами накрыть меня и унести на потоках глухой боли.

– Положите его на кровать.

Незнакомец без слов подчинился, бережно опустив Иерихона. Обернувшись, он вскинул брови, и вот тогда по телу пронеслась первая волна паники. Я открыла дверь совершенно незнакомому мужчине, добровольно впустила в своё пространство и позволила нам остаться наедине. Пугающе, особенно в тот момент, когда он замер, не отрывая своего взгляда от меня.

Молчание тянулось параноидальной патокой, пока мужчина не сделал шаг вперёд. Я отступила, совершенно не понимая этого, пока не заметила улыбки, скривившей губы незнакомца. Только сейчас отметила небольшой шрам на лбу, который делал квадратное лицо мужчины, злым. Он поднял руку так резко, что я снова неосознанно отступила, но удара не последовало. Незнакомец всей пятернёй зачесал волосы назад.

Он прищурился, всё ещё имитируя доброжелательную улыбку, от которой веяло льдом. Закусив изнутри губу, я стояла как статуя, которую заковали в гипс, и не могла пошевелиться. В одну секунду весь страх, что скопился липкой субстанцией в лёгких, превратился в болезненное чувство беззащитности. Ягнёнок и волк? Вот так и выглядела та картина. Не было в ней кровавых алмазов, но были грубые мазки чёрного бархата, удушающей тьмы и безысходности.

Та секунда затянулась на достаточно долгое мгновение, прежде чем мужчина кивнул, стерев зловещую улыбку, что должна была казаться мне доброй и располагающей. Развернувшись, вышел, закрыв за собой дверь, так не сказав ни слова.

Подбежав к двери, я тут же закрыла её на замок и выдохнула. Тот звук был судорожным, с перебоями, от страха и волнения.

– Как же я могла так необдуманно поступить? – прошептала сама себе.

Но как я могла отказаться от помощи? В одиночку донести Иерихона до своей квартиры я просто не представляла как. Он слишком большой и крепкий. Гора мышц. Я всегда чувствовала себя в его объятиях слишком маленькой. И каждый раз он упирался подбородком в макушку моей головы, обнимая.

Обработать раны оказалось не так сложно, Иерихон всё время был неподвижен и только лёгкое дыхание приносило облегчение. Я была чистым полотном, пока кожа на руках не окрасилась розовато-лиловым оттенком. Очаровательный цвет боли и смерти. Он может захватить настолько, что мне захочется разобрать его на составляющие, и от этого я дрожала, будто тело в лихорадке било. Моё внутреннее состояние в подобных критических ситуациях фокусировалось на чём-то одном и всегда это были цвета. Они успокаивали, ведь я знала, что они означают. О чём говорят или могут рассказать.

Пока он лежал без сознания и только тихое дыхание говорило о том, что Иерихон жив, меня заволакивало воспоминаниями из прошлого.

– Поцелуй меня, – приказом прозвучали те слова.

– Что?

– Как друга, – коварство скользило в его словах, но обвинить в чём-то Иерихона я не могла.

В тот момент решила сыграть, не понимая, что, играя с силой, которая превосходит, могу потеряться. Улыбнувшись, кивнула и подставила правую щёку. Иерихон резко повернулся, изменив угол наклона, и поцеловал меня в губы. Жар опалил каждую клеточку. Полыхнул по коже, лизнул основание позвоночника. Первый поцелуй он всегда отпечатывается в памяти. Но мой не просто отпечатался он клеймом жёг.

– А теперь моя очередь, – услышала я далёкий, скрипучий голос Тристана.

Он потянулся ко мне, прерывая наш поцелуй, а я не могла оторвать своего взгляда от глаз Иерихона, почувствовав тот же импульс близости. Его глаза громом полыхали. Таким бурным серым оттенком, когда на небе затягиваются бесконечные тучи, после которых где-то вдалеке слышится звук грома.

Иерихон отреагировал мгновенно, он притянул меня к себе, и я услышала жуткую вибрацию, которая исходила из его горла. Было похоже на предупреждающее рычание. Тристан с Иерихоном общались глазами, как это часто бывало, и по тому, как Тристан оскалился, нагло и довольно, я поняла, Иерихон говорил серьёзно.