Тот отвёл руки, остановив в нескольких сантиметрах от висков парня, прикрыл глаза, сосредотачиваясь. Молнии заискрили в его ладонях, перешли дальше, становясь грозой на кончиках пальцев. Демид сдерживал напор лишь несколько мгновений, а потом заряд буквально вгрызся в голову Эльтера – в разум, прямо через уши.

Душераздирающий вопль боли заполнил кабинет, да и весь особняк следом. Нарраи прикрыла уши, а Даррак поморщился, у Реймара же на лице не дрогнул ни единый мускул. Демид сделал глубокий шумный вдох и открыл глаза – два луча, наполненных серебряными искрами, упали в зеркало, проецируя… Пока лишь дрожащую белёсую пелену.

– И зачем было ему врать? – только спросил Реймар.

– Не люблю, когда они начинают орать раньше времени, – невозмутимо отозвался Ювелир. – Начинаю погружение.

За три часа воплей, стонов и слёз устали всё. Руки Демида дрожали от напряжения, а на лбу выступила испарина. Нарраи умудрилась задремать в кресле, свернувшись калачиком, Даррак укрыл девушку собственным плащом. Сам ходил по комнате, периодически косясь на мучения Эльтера, тихо цокая языком и замирая лишь когда в туманной поверхности зеркала начинало отражаться очередное воспоминание. Крики всё больше действовали ему на нервы.

– Может, кляп? А то мы оглохнем раньше, чем он охрипнет…

– Практика показывает, что им в такие моменты часто давятся, а нам тело нужно живым, – невозмутимо отозвался Реймар. Он так и стоял у стены всё это время, словно кем-то позабытая статуя. – Демид?

– У него низкий болевой порог и высокая сопротивляемость. Жить хочет.

– Уверен, что второй этого жаждет не меньше. Думаю, даже больше.

– Но он спит. Глубоко спит.

Четвёртое кольцо на руке Демида лопнуло и осыпалось трухой к его ногам – энергетические наполнители имели свойство заканчиваться.

– Кажется… Кажется ухватил, да!

Эльтера выгнуло дугой, раздался судорожный всхлип, и белёсая пелена в отражении начала расползаться, открывая взглядам новое воспоминание. Казалось бы, очередное… Но оно было другим.

Лес шумел. Шуршали крыльями феи и подавали свои голоса ночные птицы. Двое сидели на траве под занавесью ветвей лавандовой ивы, окутанные цветочным ароматом. Молодой мужчина и мальчик лун пятнадцати на вид. Они были похожи: горящие изумруды глаз, льняные волосы, которые у мужчины доходили до поясницы, а у мальчика лишь до плеч, чуть заострённые кверху уши, одинаковые светлые плащи, не скрывающие тонких фигур. Впрочем, все Сыновья Леса похожи друг на друга. Эльфы. Сами они, конечно, предпочитали называть себя друидами, но никто, кроме самих эльфов, их так не называл.

Старший закончил доить очередной цветок и полил собранным розовым и лавандовым мёдом нарезанные сердца Леса в двух смоляных чашах, одну из которых придвинул эльфёнку. Ужин проходил в полном молчании, но мальчик то и дело бросал на мужчину беспокойный взгляд, и старший наконец отреагировал:

– Терпение, Элодриэль. Терпение – добродетель. Способный выжидать получает больше и успевает обдумать свои решения. Не торопись.

Эльфёнок сделал глубокий вдох и медленный выдох, как учил наставник. Резко кивнул, опустив взгляд в тарелку, на поблёскивающий в лунном свете ужин. До конца трапезы никто не произнёс ни звука. Когда же та закончилась, положил руки на колени и замер, сверля наставника внимательным взглядом. Ждал.

– Молодец, – старший отставил чашку. – Теперь можешь задать свой вопрос.

– Откуда мы? Я знаю, друиды рождаются из цветов Дариад, но ведь и они не могли появиться из ничего, правда? Ты обещал рассказать!

– Любознательность – это хорошо. Слушай, если готов. Я расскажу тебе древнюю легенду о сотворении нашего мира. Ту, что многие другие народы давно уже позабыли.

Эльфёнок сел удобнее и приготовился слушать. Здесь не было никого кроме них и лесных зверушек, сумерки давно сгустились, а шелест цветочных лепестков словно намеренно убаюкивал. Наставник начал свой рассказ:

– Когда-то очень-очень давно могущественное существо, которое мы называем Создателем, породило наш мир. Сначала всё вокруг казалось безжизненной серой пустошью, и Ему было тяжело видеть своё творение таким. И Создатель решил сделать его лучше, он породил Первых, обитателей и хранителей этого мира.

– Он создал друидов, да?!

– Нет. Мы не были первыми из Первых. Наш Создатель чрезвычайно мудр, Он знал, что во всём необходим баланс. Ему хотелось подарить нашему миру чудо, подарить свет, а вместе с ним и жизнь. Но ни одна жизнь не длится бесконечно, и день рано или поздно сменяется ночью. В противовес жизни пришлось создать и смерть, а с ней – саму тьму. Так появились они, Дочь Жизни и Сын Смерти, белая и чёрный маги. По сей день их потомки враждуют меж собой, не понимая, что одним не жить без других.

– Ух… Но потом-то были мы, правда?

– Да, Элодриэль, потом были мы. Свет и тьма долго просили Создателя о пристанище: тогда Он подарил им землю. Из первых семян, что Он посадил, выросли прекраснейшие из деревьев. От них как сейчас, так и тогда, было трудно отвести взгляд. Как ты знаешь, их назвали Дариадами. Очень редко из бутонов Дариад рождались прекраснейшие из созданий – друиды, хранители земли и её даров, Сыновья Леса.

– А почему нас рождается так мало, учитель?

– Создатель наделил нас огромной силой, которую не посчитал нужным ограничивать. Он уверен, что мы будем использовать её лишь на благо. Но чем больше рождается детей, тем меньше возможность правильно их воспитать. Наша мощь и власть может помутить рассудок, а это опасно, её необходимо вовремя направлять. Потому друидов очень и очень мало.

– А что было дальше, после нас? – мальчик едва не подпрыгивал от нетерпения, но под взглядом наставника всё же утих.

– Как я и говорил, во всём нужен баланс. И Создателю пришлось создать небеса в противовес земле. Их хранителями стали ангелы – сумасбродный и безответственный народ, наша полная противоположность, – эльф брезгливо поморщился от одного лишь упоминания Детей Небес.

Элодриэль снова хотел высказаться, но на сей раз наставник взмахнул рукой, не позволяя себя прервать, и продолжил рассказ:

– Создатель хотел сотворить чудо из чудес, самый прекрасный из всех возможных миров. Но этот мир начал гибнуть. Земля серела и трескалась, увядали деревья, ветер был настолько сухим, что обжигал не хуже пламени. Создателю стало одновременно радостно от того, сколько всего прекрасного он уже создал, и горько, ведь всё это умирало. По лицу его потекли слёзы. Слёзы горечи были солёными и, коснувшись земли, стали Глубоким морем. Слёзы радости были иными, из них появились Сладкое озеро, реки и подземные воды. С того момента воды в мире стало достаточно для хорошей жизни.

– А кто стал хранителями воды?

– Дочери Океана. Их зовут русалками. Прекрасные создания, чистые и светлые.

– Хотел бы я такую увидеть…

– Может, удача тебе ещё улыбнётся, как знать.

– А что стало их противовесом?

– Дети Пламени, которых мы зовём демонами. И если русалки – самые миролюбивые из всех рас, то демоны – воины. С ними нужно быть очень осторожным.

– Но ведь огонь опасен, он всё уничтожает! Зачем его создавать?

– Вода может быть столь же опасна, как и пламя. Но они способны и созидать. Даже сама тьма не так плоха, и у неё есть достоинства. Наш Создатель слишком мудр, чтобы намеренно сотворить что-то ужасное. Но, увы, такое всё же существует.

– Что?!

– Люди, мой мальчик. Те, кого не должно было быть на этом свете. Они – отрава, что уничтожает наш мир, бесполезный сорняк, они – порождение Его кошмара, они размножаются, словно звери, и занимают все территории, до каких способны добраться. Запомни, Элодриэль: никогда не жалей людей, они лишь порча для нашего мира и истребление их – благое дело.