– Карла, это же просто стимулы. Чтобы люди преодолели нерешительность.
– Не врубаешься, да? – Карла, судя по всему, искренне удивилась. – Знаешь, как появились бейсбольные открытки?[112] Их совали вкладышами в жвачку. Стимул. Потом так стали делать все. Опа – открытки уже ценнее жвачки. Вскоре стали раздавать жвачку в пачке открыток. А теперь и жвачку не продают, одни открытки. Вот что будет с твоими точка-комами.
– Но открытки – все равно ценность. Контент – король, так ведь? Ты знаешь, сколько сегодня платят за одно только имя в точка-ком?
– А это, Коэн, называется искусственный дефицит.
– Новые идеи ценны. – Я предпочел отступить. – Я двадцать бизнес-планов в неделю читаю.
– А раньше было под сотню.
– Зато теперь качество выше. Рынок разборчивее. Для всех плюс.
– Повторяй это себе почаще. – Она допила «Эвиан» и с десяти футов швырнула бутылку в корзину. – Новых идей больше не бывает. Один придумал, другой тут же скопировал или придумал получше. Неделя, две, и гениальная идея – еще один товар. А в итоге все тут будем. – Она обвела рукой биржевой зал. – Гравитация.
– Ну, значит, ты в правильном месте. – Пожалуй, хватит мне извиняться.
– Мы оба, Джейми.
– Я рад, что ты так думаешь.
Почему-то это уязвило ее больше всего. Она отвела глаза, взглянула снова – сощурившись, с расчетливой злобой.
– Так это все? – спросила она. – Просто извиниться за то, что украл у меня работу?
– Ну… еще, наверное, за то, что между нами было.
– Между нами ничего не было.
– Но, Карла… – Неужто я так сыграю? Можно подумать, я невинная овечка. – Мы все равно могли бы, ну… – И я это почувствовал. Я бы переспал с ней прямо сегодня. Не из сочувствия и не победы ради.
– Виноватую свою головенку можешь не забивать, – посоветовала она. – Мы оба просто трахались. – Она что, всерьез?
– Так это ничего не значило?
– Я напилась.
– Угу. Видимо, я тоже.
– Услуга за услугу, – сказала она. – Я лучше поработаю.
– И еще. – Что же мне, вот так взять и уйти? Пускай поймет, что теряет. А может, я по правде хотел совета. – Морхаус меня берет на какое-то совещание. В Монтану.
– Он тебя везет на Бычьи Бега? – Она искренне поразилась.
– Ага, а что это? – спросил я, не показывая, что знаю столько, сколько уже знал. – Ты там была?
– Нет, Джейми. Это для мальчиков. Девочки не допускаются.
– То есть? Это бизнес-тусовка или что?
– Пожалуй, скорее «или что». – И с этими словами Карла вернулась на биржу.
Я – прямо персонаж видеоигры, что в конце уровня победил особо могущественного монстра. Я впитал ее силу.
Я решил прогуляться до «МиЛ». Примирение с Карлой, если можно так выразиться, прошло быстрее, чем я рассчитывал. Да и передышка не помешает. Снаружи оказалось ненормально жарко. Глобальное потепление, что ли? Не исключено, решил я, расстегивая плащ. Погода явно изменилась. Радикалы пеняют за это на рынок и его зависимость от массового потребления и одноразовых продуктов. Здравое зерно тут есть: больше мусоришь – больше покупаешь. Но если экология – по-настоящему серьезная проблема, разве не должен появиться бизнес, который наживался бы на ней, как на всем остальном?
Да, игра в коммерцию неплоха, если правильно играть. Моя стратегия домашней безопасности лучше, потому и смыла Карлу. Хватило объявления о том, что «МиЛ» выступит андеррайтером австралийской компании – и Карлин фонд рухнул. «Уолл-Стрит Джорнал» опубликовал статью о моем повышении – только так «МиЛ» и мог остановить кровотечение. Кто я такой, чтоб отказать компании – плевать, что я и сам выиграл. Я же в команде, в конце концов.
Но о чем Карла меня предупреждала? Волнуйся за себя. Просто отрезвить пыталась. Я ее выкинул с ринга, вот в чем фишка. Обиженный лузер. Но она будет в шоколаде. Ей же ключ от уборной оставили. И пакет опционов тоже. Вреда ноль, грязи ноль.
Улицу запрудили люди, игравшие по тем же правилам новой экономики, что и я. Разумеется, каждый за свою карьеру делал пару сомнительных шагов, особенно вначале, пока учился. Мы все шагали по свежевылизанному центру, любуясь собой и тем, что мы сделали с городом. Тротуары чистые, конторские комплексы блистают фасадами, модельеры зашибают бабло. За последний месяц я сам удвоил свой гардероб, купив шесть костюмов. На моем счете впервые в жизни больше десяти тысяч долларов.
А сегодня я полечу на личном самолете главы «МиЛ» на выходной шабаш, такой весь из себя эксклюзивный, что в «Форбс» и «Вэнити Фэйр» о нем пишут намеками: «ежегодный званый вечер нью-йоркской биржевой элиты» и «частный курорт для нью-йоркской финансовой аристократии», соответственно. Я прибыл три недели назад – и уже в центре поля.
И тогда я впервые его увидел. Человек заворачивал за угол, но целую секунду, пока он не исчез, я различал бесспорный бычий профиль[113], торчащий из голубого воротничка. Я рванул с места, чуть не поскользнувшись на углу. Вся Броуд-стрит – как на ладони, но бык исчез. Или голова стала нормальной. Мог быть кто угодно. Или вообще не быть. Никто ничего из ряда вон выходящего, кажется, не заметил. Странно.
Вернувшись, я решил засветиться у Морхауса. На шабаше я устраиваю презентацию – может, Тобиас хочет ее увидеть первым. Кроме того, я чувствовал себя важной шишкой, являясь к нему в кабинет без предупреждения. Обитатели загончиков на такое бы не отважились.
За столом энергичный черный помощник Брэд прилежно синхронизировал Морхаусов «Палм» с новым мобильником.
– А Тобиас здесь? – Я спросил громко, чтобы все слышали: я зову основателя фирмы по имени.
– По-моему, он не занят, – сказал Брэд. «По-моему» – и только. Никто пока не понимал, как ко мне относиться. Пацан, который с Морхаусом общается, будто с коллегой, а не начальником. Ставки понизились, можно с Тобиасом фамильярничать – как конкурсант «Кто хочет стать миллионером»[114] с Регисом в первых турах, когда подсказки не израсходованы и не теряешь тысяч, поскольку их нет. И, мне кажется, Тобиас ценил мою прямоту. Он мне за нее и платил.
Морхаус сидел в кабинете и читал «Пост». На первой полосе – репортаж про беглого быка[115].
Судя по всему, бык затоптал маленькую девочку (остается в критическом состоянии), и завтра зверюгу принесут в жертву. Может, это и объясняет мою уличную галлюцинацию. Наверное, краем глаза увидел фотографию.
– Ты видел уже? – скорбно вопросил Морхаус. Неужели Тобиас узнавал себя в несчастном, запертом быке? Мощный зверюга, выпал из своей среды, вот-вот будет казнен?
– Ага, – ответил я. – Ему конец.
– На редкость самоуверенный порою фрукт.
– Кто?
– Бирнбаум. – Тобиас развернул ко мне газету. – А по-твоему кто?
– А, ну да, – прочухался я. – Бирнбаум. – Тобиас не про быка. Я не признался, что не врубаюсь, о чем он толкует, и попытался на месте проглядеть статью. Эзра Бирнбаум, председатель Комиссии по ценным бумагам и биржам, начинает расследование онлайновых торгов. Федеральное бюро защиты потребителя. Мошенничество. Риск. Санкции.
– Но ведь нас это не касается, да?
– Ясное дело, касается.
– Мы же не мошенничаем, – сказал я. – Они просто вычистят жулье. – За последние месяцы немало брокеров-любителей вляпались в сомнительные аферы; в «60 минутах»[116] был репортаж.
– Семьдесят процентов наших доходов с комиссий поступают с онлайновых торгов. Розничные клиенты – не инвесторы. Пока они торгуют, нам плевать, зачем они торгуют и сколько зашибают. Расследования, сенатские слушания, запросы Комиссии меняют отношение публики к торгам. Публика сокращает торги.
– Я об этом не подумал.
– Уже пора. – Тобиас выхватил у меня газету. – Эзра приедет на выходные, надо будет его обработать. – Он понял, что в законах и психологии, которые рулят биржами, я совсем зелен. – Ч-черт. Иди с Алеком пообщайся. Мы должны были сами на этой полосе оказаться.
