– Это что-то невообразимое, – прошептала она. – Как будто это место не для убийства, а для… экспозиции.

Ито кивнул, обводя взглядом «зал», в центре которого возвышалась зловещая «статуя» жертвы. Это место казалось идеальным до аномалии. Он перевёл взгляд на Такахиро Ямамото, который стоял в стороне, погружённый в свои собственные размышления.

– Ямамото, – обратился к нему Ито, – что криминалисты смогли найти? Есть хоть какие-то следы?

Такахиро тяжело вздохнул, а затем, посмотрев на Ито, коротко ответил, не скрывая замешательства:

– Вообще ничего. Ни отпечатков, ни пятен, ни следов обуви… даже намёка на то, что кто-то здесь был.

Ито нахмурился, отведя взгляд. Как такое возможно? На стройке всегда полно мусора и строительной пыли. Но здесь перед ним была стерильная площадка, почти как лаборатория.

– И руки? – уточнил он, обернувшись к Ямамото. – Их ведь тоже нигде не нашли?

Ямамото покачал головой.

– Мы обыскали всё здание – ни на одном этаже, ни в укромных углах, нигде. Они как будто испарились.

Ито снова посмотрел на застывшую, словно застыдённую в смерти фигуру, в бетонной обертке. Казалось, убийца специально позаботился о том, чтобы оставить их в полной темноте, перед вычищенной, безупречно подготовленной «экспозицией». Ито сдерживал раздражение, но напряжение нарастало с каждой минутой. Он привык к сложным делам, к туманным уликам, к противоречивым свидетельствам. Но абсолютное отсутствие следов… это выводило его из равновесия. Здесь не было даже намека на нечистоты, будто убийца не просто избегал оставлять следы, но полностью стер свое присутствие, как если бы его и не было вовсе. С каждым подобным делом он всё больше ощущал себя в неравной игре, которую им навязывал этот невидимый, изощрённый враг.

Ито машинально сжал кулаки, чувствуя, как сердце замирает в глухом разочаровании. Он снова и снова прокручивал в голове малейшие детали, пытаясь хоть за что-то зацепиться. Никаких следов, никаких отпечатков, ни малейшего упоминания о личности убийцы. Словно невидимый художник создал здесь свою пугающую, холодную инсталляцию и растворился в пустоте. Он повернулся к Аяко, встретив её обеспокоенный взгляд, полный тех же эмоций. Она понимала его без слов: это был очередной удар по их усилиям. Привкус разочарования и легкая досада мелькнули на её лице, прежде чем она снова собралась и кивнула, как бы говоря, что они справятся. Ито медленно провел рукой по волосам, пытаясь унять внутреннее волнение.

– Этот тип… он не просто умён, он будто издевается над нами, – прошептал он, чуть сжав зубы. – Мы даже не близки к разгадке, а он играет с нами, как с марионетками.

Аяко молча наблюдала за ним, стараясь не отвлекать его от мыслей, но он уже понимал – ничего не изменить. Они могли изучать это место часами, и вряд ли бы нашли хотя бы малейшую улику. И каждый миг осознания этого только усиливал его досаду.

– Ладно, – резко сказал Ито, словно сбросив с себя мыслительный груз. – Нам всё равно придётся двигаться дальше. Мы вытянем его на поверхность, когда он сам этого не ожидает.

С этими словами Ито отвернулся, показывая, что его спокойствие вернулось, но Аяко видела в его взгляде затаённое, едва сдерживаемое раздражение. Ито глубоко вздохнул, на мгновение задерживая взгляд на бетонной фигуре, словно пытаясь проникнуть за её холодную оболочку. Затем, повернувшись к Аяко, он сказал с лёгким сожалением в голосе:

– Ладно, уже поздно. Я отвезу тебя домой. Завтра соберёмся с новыми силами и будем думать.

Аяко кивнула, благодарно улыбнувшись, её глаза всё ещё светились напряжённостью. Они оставили место преступления, словно выходя из гипнотического плена невообразимой сцены, и двинулись к машине, погружённые каждый в свои мысли. Когда они ехали по пустынным ночным улицам, Ито почувствовал, как тишина нависает над ними, и лёгкая усталость проникает в его тело, как и в сознание Аяко, которая, казалось, всё ещё была погружена в размышления о статуе. Город мерцал за окном, как мираж, дразнящая сеть огней, словно предвещала новые загадки.

– Никогда не сталкивалась с таким? – вдруг спросил Ито, нарушив тишину. Он краем глаза заметил, как Аяко слегка вздрогнула, возвращаясь в реальность.

– Нет, – тихо ответила она, опустив взгляд на свои руки. – Это… совсем другое. Убийца не просто убивает, он создаёт… картины. – Она вздохнула. – Не понимаю, зачем всё это. Что он хочет нам сказать?

Ито покачал головой, не находя слов. Он тоже не мог понять логику или мотивы этого человека. Но что-то в глубине подсказывало ему, что это только начало, и ответ может быть гораздо страшнее, чем они могли предположить. Они замолчали, погружённые каждый в свои мысли. Спустя несколько минут Ито свернул на улицу, где жила Аяко, и остановился у её подъезда. Лёгкий ветер трепал ночную листву, и воздух казался особенно свежим после гнетущей атмосферы стройки.

– Отдыхай, – мягко сказал он, кивая ей. – Завтра вернёмся к этому с ясной головой.

– Спасибо, Ито, – сказала Аяко, и, выйдя из машины, она ещё раз взглянула на него с благодарностью, прежде чем скрыться в тени подъезда.

Когда она исчезла из виду, Ито ещё несколько секунд сидел, глядя в её сторону, а затем, оставшись один на пустынной улице, снова ощутил ту давящую тоску, словно предчувствие надвигающейся бури. Ито провел несколько минут в тишине, не трогаясь с места. В голове всё ещё всплывали образы жуткой бетонной фигуры, хладнокровно оставленной убийцей на стройке, словно она была частью его извращённого плана. Он задумчиво провел рукой по лицу, пытаясь освободиться от гнетущих мыслей, но тревога и раздражение крепко цеплялись за его разум. Наконец, Ито завел машину и направился к себе домой. Пока он ехал по ночным улицам, его не покидала мысль о том, как мало зацепок им удалось найти. Не было ни следов, ни улик, и казалось, что каждый шаг, который они делали, уводил их всё дальше от истины. Обычно у Ито было острое чутьё на детали, на те мелкие несовпадения, которые выдавали преступника, но здесь он был словно в ловушке, окружённый тщательно продуманным театром смерти. Когда он подъехал к своему дому, на горизонте уже виднелись первые слабые отблески рассвета. Ито поднялся к себе, на мгновение задержавшись в дверях, оглядывая пустую квартиру, казавшуюся ему холодной и неуютной. Он прошел в кухню и налил себе стакан воды, надеясь, что это хотя бы немного успокоит его. Мысленно он снова возвращался на стройку, перед глазами вставало тело, застывшее в бетоне. Он поставил стакан и вздохнул. Невольно подумал об Аяко: насколько сложно ей выдерживать эти жуткие картины, быть рядом, когда всё кажется таким безнадёжным. Они оба понимали, что идут против сильного и опасного врага, но Ито был уверен, что, несмотря ни на что, они разгадают замысел этого убийцы. Едва голова коснулась подушки, Ито провалился в беспокойный сон, наполненный серыми, давящими образами. Строительные конструкции, тяжёлые бетонные стены, приглушенные звуки шагов… Все, как будто сливалось в некое гнетущее видение, где за каждой тенью пряталась загадка.

Ито с трудом разлепил глаза, когда телефон настойчиво завибрировал в его руке. День уже был в разгаре, свет заливал комнату, но Ито был погружен в беспокойный сон, и резкое пробуждение лишь усугубило его усталость. Голос Аяко был тихим, но напряжённым, в её словах звучала неотложная тревога:

– Ито, включи телевизор. Срочно.

Ито, ещё не до конца осознавая, что происходит, потянулся к пульту и включил телевизор. На экране, ярко и беспощадно, сменяя друг друга, шли заголовки и кадры с мест преступлений. Фотографии, знакомые до мельчайших деталей, вырвались на всеобщее обозрение: окровавленные места, где были найдены тела Сакуры Миядзаки и Юми Накахары. В кадре мелькали размытые, зацензуренные изображения, но даже сквозь пиксели он мог узнать те детали, что были доступны только полиции. Кадры исчезали, сменяясь озабоченными лицами ведущих, потом вновь возникали, едва прикрытые черными прямоугольниками цензуры. Ито застыл, чувствуя, как ярость вспыхивает в его груди. Как это возможно? Как фотографии, которые видели лишь несколько человек, могли оказаться у репортеров? Это не просто утечка – это позор, надругательство над самим делом, попытка превратить кошмарные смерти в зрелище для жадной толпы.