Дядя отбросил пергамент в сторону, заметил чернильное пятно на рукаве и сморщился. Потом продолжил, не глядя мне в лицо:
– Ее дар не слишком велик. Если его не развивать, он не будет представлять угрозы. Девочке нужно хорошее воспитание, но главным образом – теплый кров и сытная еда. Это то, в чем она нуждается в первую очередь. Равно как и ее брат. Я уже придумал, куда отвезти их. В одном небольшом монастыре будут рады видеть сирот, которым покровительствует королевская семья.
– Но почему они не могут остаться здесь? – Я стиснул подлокотник старого дубового кресла, вырезанный в форме волны.
– Много почему. Подумай сам. Здесь Ива всегда будет иметь соблазн влезть туда, куда ей лезть не стоит, и узнать то, что не нужно. А Вереск… Для него же лучше оказаться подальше от дворца, где всякий станет пялиться на этого ребенка и где ему, с его недугом, даже нет возможности самому выйти под солнце. В том монастыре нет высоких построек и лестниц, а я уже нашел мастера, который сумеет сделать мальчику особенное кресло на колесах, чтобы он сам мог выехать из своей кельи и добраться до сада или трапезной.
– Здорово, – пробормотал я. Идея с креслом показалась мне блестящей, я даже удивился, что сам не подумал ни о чем таком. Наверное, слишком полагался на силу исцеления. Но все-таки, несмотря на это, мне было горько думать о том, что Вереск навсегда покинет дворец, а его свет, столь похожий на свет Айны, будет замурован в стенах монастыря.
– У тебя скоро появится свой ребенок, Фарр. Будет куда приложить родительскую нежность и заботу, уж поверь.
– Верю. – Я откинулся в кресле и прикрыл глаза. – Но это ничего не меняет. Я чувствую себя в ответе за мальчишку. Знаю, что в моих силах сделать его жизнь лучше. Нет, не сытной едой и удобной кроватью… – Я снова пронзил дядю настойчивым упрямым взглядом. – Пусть он уже не маг, но этот мальчик особенный. Я не могу объяснить тебе почему. Просто так чувствую. Он заслуживает большего, чем жить за стенами монастыря!
– Как ты себе это представляешь? Разделить их? Сослать сестру подальше, а брата оставить тут?
– Неужели она настолько опасна, дядя? Ты ведь сам сказал – у нее мало Силы. Мы просто не будем ее ничему учить, вот и все.
– Вот и все… Если бы это было так просто. У меня, как ты понимаешь, тоже есть интуиция, и она мне подсказывает, что чем дальше будут эти дети от Золотой, тем нам спокойнее.
– Тебе.
– Мне. А значит, и всей нашей семье. Все, Фаре, хватить спорить. Близнецы уедут в монастырь. Хотя бы до тех пор, пока моя тревога не рассеется. Если тебя это утешит, значительная часть тех магов, на чей след нам удалось выйти, тоже дети разного возраста. Полагаю, с ними у нас больше шансов на успех.
Я тупо смотрел в стену над головой дяди и понимал, что устал до такой степени, когда уже все становится безразлично.
– Там более удачные судьбы?
– В основном.
– Тогда как ты рассчитываешь взять этих детей под опеку, если у них есть близкие, семьи?
– Это уже моя забота.
– Что, нас с Лианом больше посылать не будешь?
– Не знаю. Надо подумать. Вы оба обаятельные и умеете нравиться людям. Да и кому, как не вам, собирать свою… команду.
Мне не понравилось, как он запнулся перед последним словом. Я мог бы поклясться, что там должно было прозвучать что-то другое. Например, «армия».
– То вы с Кайзой не давали нам и дня провести спокойно в тишине, то готовы отправить к демону на рога.
– Не к демону, гораздо ближе, – печально улыбнулся дядя. – Мы научили вас всему, что знали. Дали все, что могли. Если этого было недостаточно, едва ли вам удастся приобрести что-то еще рядом с нами, даже если вы будете сидеть тут безвылазно.
– А если в наше отсутствие эта ведьма нападет?
– Скорее уж, она попытается напасть на вас. Нам не удалось найти даже следов семерых магов, о которых знает карта. Полагаю, это вполне могут быть наши враги – собратья женщины, которая пыталась взять тебя в плен.
– Ты так спокойно об этом говоришь! – изумился я. – Даже не верится.
– А что, я должен бегать по стенам и орать? – внезапно рассердился дядя. – Нет уж, дружок, оставлю это вам! У вас с Лианом отлично получается накалять страсти. Полагаю, вы оба достаточно взрослые, чтобы распознать опасность, не замарать штанов от страха и принять верное решение. Вдвоем вы должны быть по-настоящему сильны, и я смею надеяться, что наши занятия не прошли даром и вас уже не сцапают, точно слепых котят. Даже увидеть не смогут.
Я промолчал. Мы с Лианом, конечно, были очень осторожны во время последней поездки, но задним числом я понял, что недостаточно. Видели-то нас точно…
– Когда ты собираешься отправить детей? – быстро ушел я от опасной темы.
– В ближайшее время, Фарр, – твердо ответил дядя, снова надевая очки и всем видом давая понять, что это окончательное решение. – Скорее всего, завтра.
Ох нет! Только не завтра!
– Пожалуйста, дай нам хотя бы один день. Я хочу показать им море.
4
Открытая повозка весело подскакивала на булыжной мостовой, и теплый южный ветер, забавляясь, трепал наши волосы. Я улыбался ему и ясному новому дню.
Ива делала вид, будто ей вовсе не интересно, по какой дороге и куда мы едем, но на самом деле, если присмотреться как следует, было хорошо заметно, что пробегающие мимо улицы она разглядывает с жадностью человека, никогда прежде не видавшего столицы.
А вот Вереск не скрывал своего восторга.
Я впервые наблюдал такой яркий и живой блеск в его глазах: мальчишка словно очнулся ото сна, ожил, задышал полной грудью. Теперь более, чем когда-либо прежде, он напоминал обычного ребенка, увлеченного происходящим вокруг. Конечно, мой маленький кузен Май уже прыгал бы от возбуждения на его месте, тыкал во все пальцем и восклицал на каждую занятную вывеску или башню… Но Вереск, во-первых, был немым и безногим, а во-вторых, вообще имел совсем другой склад характера: его радость и восторг лучились изнутри подобно теплому сиянию, которое невозможно не заметить даже при свете дня.
Айна встретилась с детьми впервые и еще не вполне понимала, как вести себя с ними, а потому помалкивала, ограничиваясь легкими полуулыбками, которые ни к чему не обязывали. Ива их видела, но старательно не замечала, а Вереск был слишком захвачен происходящим вокруг. Его глазами я и сам словно смотрел на утренний город впервые. На вездесущих торговцев с их зычными голосами и привлекательным товаром. На большие нарядные кареты и кривые телеги о двух колесах. На чинных горожан в добротной одежде и шумных грязных детей, сбивающихся в быстрые стайки. На витражные окна храмов, яркие вывески харчевен, каменные арки над улицами и диковинки вроде больших часов на башне. Когда близнецы впервые въехали в город, был уже вечер, зато теперь Золотая раскинулась перед ними, точно сама была одним большим прилавком с красочными сокровищами на любой вкус и кошелек.
Постепенно людные улицы сменились более тихими, не сулящими столько зрелищ, а после очередного поворота, за небольшим холмом, по левую руку от нас открылся вид на море. Из окон Вороньей башни брат с сестрой не могли разглядеть его и теперь, замерев, смотрели на бесконечную синюю гладь. Вереск словно вовсе не дышал, вбирая всем своим существом внезапно распахнувшийся простор с его росчерками чаек, соленым теплым бризом и легким колыханием воды.
Безмятежное утреннее море было прекрасно.
Через некоторое время кучер остановил наш экипаж недалеко от уютной маленькой бухты, куда без труда можно было дойти пешком. Я помог Айне спуститься (Ива только бровью дернула на протянутую мною ладонь), а потом легко вытащил из повозки мальчишку, который в свои тринадцать весил столько же, как и семилетний Май, хотя мой младший кузен вообще-то никогда не был крепышом. За спинами у нас спешились двое гвардейцев, отвечавших за безопасность прогулки. Прежде мне и в голову не пришло бы брать с собой охрану в это место, но времена изменились, и рисковать я не хотел.
