Однако с Вереском все было сложно. Слишком сложно.

Я ясно видел искажения в его плоти, но никак не мог нащупать истинный источник этих увечий. Он был как будто за пределами телесной оболочки. Сначала это злило меня, потом привело в отчаяние. В конце концов я смирился с тем, что и в подметки не гожусь своему названому брату по части целительских талантов. Мне не дано настолько хорошо видеть людей насквозь.

Однако кое-что сделать все же удалось.

Невесомо прикасаясь к тонкой и хрупкой оболочке света мальчишки, я выравнивал ее вмятины и закрывал дыры, сквозь которые Вереск годами терял свои силы. Не знаю, замечал ли он мое вмешательство, но в такие минуты, и без того тихий, как тень, он, казалось, вовсе переставал дышать. Зато сердце его, напротив, начинало стучать быстрее – маленькое упрямое сердце, которое не остановилось даже тогда, когда это было неминуемо.

Чем ближе оказывалась Золотая Гавань, тем отчетливее я понимал, что за минувшие несколько дней успел неожиданно крепко привязаться к немому сироте. В то время как его сестра вызывала у меня только болезненную жалость и тревогу, Вереск – чем дальше, тем сильнее – казался человеком, рядом с которым мир становится лучше. И потому особенно больно было думать о том, что он необратимо лишен своего дара. Конечно, я надеялся на силы Лиана и дяди Патрика, но… чутье, которому я привык доверять, говорило о том, что это бесполезно.

Вереск был выжжен дотла – как дом, в котором сгорело его детство.

Мы вернулись домой к ночи. Айна и Шуна уже давно спали.

Дядя встретил нас прямо на конюшне и тут же увел сонных детей, обещав позаботится о них. Вернее, уставшая Ива послушно пошла за ним, а Вереска он унес на руках. Нам с Лианом едва хватило времени отмыться и переодеться, как мы услышали его мысленный зов. В отцовом кабинете дядя почти с порога сказал то, чего я и ждал: в этот раз мы опоздали.

– Да, ребятки… не все в жизни выходит так, как мы хотим. – Взгляд у него был уставший, а в голосе сквозила печаль, которую он даже не пытался скрывать. – Но, скажу вам честно, я не слишком рассчитывал, что выйдет иначе. Из доклада осведомителя сразу было ясно, чего ждать.

– Ты не говорил, – упрекнул его я. – Не предупреждал нас, что все настолько плохо.

На большом рабочем столе перед нами стояло блюдо с аппетитным жареным мясом, оставшимся с ужина, но я не ощущал голода – только горечь разочарования.

– Это не было известно наверняка. – Дядя крутанул на краю стола блестящую новенькую монету. Та завертелась рядом со стопкой бумаг, превратившись в размазанный серебряный шар. – Я только догадывался.

Отец, стоявший у окна, выпустил в открытый проем долгую струю дыма и пробормотал себе под нос что-то невнятное, но явно ругательное – меж зубов он привычно держал мундштук короткой старой трубки, так что слов было не разобрать. Разочарование его казалось почти осязаемым, и я за каким-то демоном ощущал себя так, словно сам во всем виноват.

«Брось, Высочество, ты тут ни при чем».

Лиан тоже выглядел расстроенным до предела, но это не мешало ему чувствовать меня. Как всегда. Он вздохнул, без большой охоты сжевал кусок ягненка, отпил вина. Потом взял небрежно лежащую на краю стола карту и развернул ее. Долго вглядывался и наконец пробормотал:

– В этом месте только одна точка… Там, где родились близнецы. Но ведь они оба были наделены даром. Почему так? Почему не две?

Дядя пожал плечами.

– Вторая, скорее всего, погасла, когда мальчик утратил Силу. Здесь видны только места появления тех, кто сейчас жив и способен использовать ее.

От этих слов мне стало так тоскливо – хоть вой.

– С ним совсем никакой надежды? – спросил я, глядя на монету, которая, перестав вертеться, со звоном упала обратно на стол. – Ты уверен?

– Да, Фаре, – голос дяди звучал ласково, но твердо. – Я уверен совершенно точно.

– А Кайза? Быть может, у него получится?

– Нет. Не пытайся тешить себя надеждой.

– Но ведь он даже не видел мальчишку!

Я знал, что сразу после нашего отъезда шаман тоже отбыл из Золотой: ему предстояло найти еще пару человек, живущих где-то ближе к степям.

– Видел. Моими глазами.

– Но… – Да, я никак не мог отказаться от надежды. Цеплялся за нее, точно младенец за мамкину юбку. – Ах ты ж!.. Проклятье!

Пальцы сами собой до боли сжались в кулаки. Будь у меня в руках кружка – рассыпалась бы мелким крошевом.

– А Ива? – Лиан спросил тихо – так, словно тоже боялся ответа.

– Ива… – Дядя вдруг обхватил голову руками и издал тихий стон. – Ива еще хуже, чем ее брат. С ним-то все ясно. Он утратил Силу, теперь это просто увечный ребенок, о котором можно позаботиться и забыть. А девочка опаснее скорпиона в кармане. На ней такой отпечаток сумрака, что мне бы хотелось не видеть его никогда.

Я кивал, соглашаясь с каждым его словом.

– Что это значит? – жестко спросил отец. Он наконец выпустил из зубов трубку и теперь мрачно смотрел на дядю. – Она опасна?

– Боюсь, что да.

– Этот к тебе тоже не в самом лучшем виде попал. – Палец отца ткнулся в сторону Лиана. – Ты ведь вытащил его. Ты и Кайза.

Дядя вздохнул.

– Лиан другой. Его тоже крепко побило жизнью, и злости в нем было много, но… злости другого рода. Он, скорее, представлял опасность для самого себя. А Ива… От нее не стоит ждать логичных поступков. Душа девочки отравлена ядом ненависти и жаждой мести. – Серебряная монета снова закружилась на столе. – Мне тоже безумно жаль, что кости легли именно так. Если бы силы лишилась она, а мальчишка остался здоров, у нас был бы блестящий маг. Сильный, яркий, пластичный. Но какой смысл говорить о том, что не сбылось? Вереск для нас потерян, а его сестра едва ли когда-нибудь изменится настолько, чтобы мы могли ей доверять.

– Скверные новости, братец. – Отец отошел от окна и тоже приблизился к столу, за которым мы все сидели. Он тяжело уперся кулаками в его блестящую отполированную поверхность. – Что ты планируешь сделать с ней?

Я почувствовал, как замер, разучился дышать Лиан. Увы, он тоже успел привязаться к девочке, что ехала с ним в одном седле и жадно расспрашивала про травы и отвары.

– Еще не решил окончательно, – признался дядя. – Одно ясно – мы должны всегда держать ее в поле зрения. Можно все-таки попытаться приручить это дитя, но я бы не делал на нее большую ставку.

– Если нам удастся вылечить ее брата, она будет нашей до конца своих дней, – промолвил Лиан. – Это я вам точно могу сказать.

– Пат? – Отец смотрел на дядю так, словно хотел пронзить взглядом насквозь. – Парень прав?

– Возможно. Но я уже пытался и не смог. – Дядя печально развел руками. – Маги тоже не всесильны. Это старые раны, которые вошли глубже, чем просто в тело.

– Ты ведь вылечил свою сестру. У нее тоже были старые раны.

– Хо, Альда! Не сравнивай! Там увечье коснулось только плоти, душа не была затронута. А еще… я ведь люблю ее, понимаешь? Порой сила наших чувств оказывается решающей.

– Тогда пусть твой ученик попробует. Судя по его физиономии, он успел прикипеть к девчонке больше, чем стоило. К тому же ты сам говорил, что он у тебя шибко одаренный.

Лиан жадно ловил каждое слово старших. Ловил молча, но тут не сдержался.

– Конечно! – воскликнул он. – Я обязательно должен попробовать! Хоть сейчас!

– Сейчас мальчик спит, – мягко осадил его дядя. – Уймись, Ли. Завтра будет новый день, будет и время для опытов. Успеешь еще разочароваться.

– Почему ты так говоришь?! – Лиан разозлился, полыхнул синими глазами так, точно на дне их горел настоящий огонь. – Я ведь даже не пробовал еще!

Дядя Пат пожал плечами.

– Хорошо, не буду. Но в любом случае – все завтра. А сегодня вам пора отдыхать, мальчики. Вы сделали хорошее дело, и не ваша вина, что эта дорога ведет в тупик.

Когда я добрался до наших покоев, Айна уже видела десятый сон, не подозревая о моем возвращении. Я скинул с себя одежду и забрался к ней под тонкое летнее одеяло, обхватил всю, прижался так крепко, что на миг перестал различать границы наших тел. Я ощутил ровный стук ее сердца и мерное дыхание, почувствовал, как зреет внутри ее чрева новая жизнь.