– Невероятно! Ты готова отказаться от величайшего для женщины статуса только из-за отсутствия какого-то там мужского внимания со стороны царя Рамонда? Это все пустые девичьи капризы, которые в конечном счете ничего не стоят.

– Но папа, от своего жениха я ни разу не удостоилась ни единого подарка или письма даже из простой вежливости. Сухое «согласен» на твое предложение о браке даже письмом не считается. А так хочется, чтобы меня ублажали, обхаживали, любили наконец.

– Вместе с тем это самое лучшее послание, которое когда-либо мы получали. Сколько родителей пытались предложить царю Рамонду своих дочерей в жены, но он согласился взять только тебя. Уверен, вести о твоей красоте долетали до его великолепной столицы, а портрет, написанный честным вельским художником, подтвердил разносимые посланцами слухи.

– И что из того, что я такая распрекрасная, если второй месяц не могу принимать восторженные ухаживания, радоваться юности и грезить о любви? Сижу тут словно пленница, всеми позабытая, несчастная, с подругами не могу поболтать, обсудить свое будущее в роли царицы Вельса.

– У тебя есть подруги?

Девушка в ответ сердито покосилась на отца.

– Мы не можем ослушаться, таково было условие царственного жениха. Нам остается только радоваться и мечтать о том, как ты станешь блистать среди других правительниц на пышных празднествах. Даже гнусная Мерезия будет вынуждена делать приветственный поклон тебе. А твою голову украсит рубиновый венец Вельса. Разве это не счастье?

– Не знаю. Если царь Рамонд окажется не ласковым и не щедрым мужем, я стану скорее несчастна, и радость от моего величия померкнет от тоски.

– Дочка, как только ты выполнишь свое предназначение и родишь наследника Вельса, твой муж позволит тебе все, и восторженных поклонников в том числе. Закрываю же я глаза на шалости твоей матери, хотя иногда они переходят все границы приличия. Но если сравнить с той же Мерезией, увлечения нашей царицы кажутся почти безобидными.

– Согласна. По крайней мере мальчиков моложе меня в палатах мамы еще не бывало.

– Значит договорились? Продолжишь укрываться от остального двора и соблазнов в башне до отплытия к жениху и не будешь капризничать.

– Обещаю подумать.

Как только край царского плаща, скользя по узорным плитам, скрылся за поворотом длинного балкона, из-за плотной занавески выглянуло бледное лицо красивого юноши. Оглядевшись по сторонам, горе-возлюбленный осмелился выбраться из узкой ниши и с немым укором посмотрел на девушку.

– Ты же клялась, что ни за что на свете не предашь нашу любовь и не откажешься от данного мне слова!

– Мой милый Элон, венец царицы цариц совсем не помешает мне любить тебя. Ты же слышал, что сказал папа.

– Между нами будет твой муж!

– Это временное неудобство.

– Ты коварна, как и все женщины! Мое горе и боль совсем не трогают твое расчетливое сердечко. Но я все равно у твоих ног, – с такими словами Элон бросился на колени возле богато расшитого серебром платья прекрасной госпожи и страстно обхватив ее ноги, прижался всем телом.

Веления была полностью удовлетворена. Замысел удался. Элон лично убедился в ее колебаниях и в мнимом нежелании выходить замуж, а она сохранила долгожданное право и на рубиновый венец, и на преданность превосходного поклонника. Немного ревности к будущему мужу только больше укрепит любовь юноши. Как известно, мужчины больше предпочитают чужое и недоступное, жаждут постоянного соперничества и от того получают удовлетворение в малом.

Тем временем правитель Нижней Бальгелии царь Элфаст успокаивал вельского посла, не без оснований подозревающего царевну в нарушении поставленных условий в ожидании свадьбы с их повелителем. Разговор происходил в тайной приемной царских палат, доступ в которую получали только лица особой значимости и прерогативы. Посол, которому не было еще и тридцати лет, вальяжно развалился на низком диване и неспешно поглаживал густую бородку, выражая тем самым полное пренебрежение к царю столь незначительного и слабого государства.

– Вы же понимаете, что царь Рамонд заинтересован вовсе не в вашей дочери и не в сближении с Нижней Бальгелией. «Если царевна грубо нарушит наши условия, мы будем вынуждены разорвать помолвку, и именно вы потеряете те привилегии, которые сулит родство с правителем Вельса», – произнес молодой человек не в первый раз.

– Мне нечем возразить на ваши упреки, дорогой посол. Но почему вы так уверены в бесчестности Велении? Я лично не нашел никаких подтверждений ваших подозрений, – стоявший в растерянности родитель не видел выхода из запутанного и унизительного положения в котором оказался.

– Отцы бывают часто слепы, – гость из Вельса, окончательно осознал, что царевна ловко водит всех за нос, и добиться правды через слабовольного царя – задача невыполнимая, – Но перейдем к другому, более важному вопросу: как и на какой срок вы предоставите нам мастера?

Уловка сработала, и венценосный собеседник быстро переключился на другую тему, предвещающую немалую выгоду. Торговались долго и до последней монеты. Далеко за полночь, обоюдно удовлетворенные условиями достигнутого соглашения, выпили по кубку сливового вина и прямо в переговорной завалились спать на широких диванах, тем самым подтверждая полное взаимное доверие на ближайшее время.

Ранним утром почти незримыми тенями ловкие слуги вошли в тайную приемную и без единого звука накрыли стол для утреннего пиршества, которым по обычаю завершали удачные государственные переговоры. Свадьбе быть. Неприметное вассальное государство Нижняя Бальгелия получит огромную выгоду и военную помощь от Великого Вельса. Уже никто из соседей не посмеет покуситься на бальгельских промысловых рыб или охотничьи ресурсы, разбойники или пираты поостерегутся нападать на и без того не богатые торговые караваны, а необычное имя новой царицы цариц на долгие годы войдет в моду.

Неспокойно было только предвкушающей могущество и власть невесте. Всю ночь она промаялась на шелковых простынях, представляя себя возвышающейся на золоченом троне, заранее продумывая кого из знатных женщин и девиц приблизить, а кому навсегда отказать в возможности появляться ей на глаза. Так измучанная думами и бессонницей она поднялась с первыми лучами жаркого солнца и, призвав служанку, приказала той готовить купальню. Веления не зря слыла одной из самых красивых девиц на многие дни пути вокруг. Среди облицованных голубыми изразцами стен купальни прелестница, скинув одежды, любовалась своим обнаженным телом в зеркале из отполированного сплава металлов, дающего почти идеальное отражение. Царь Рамонд будет удовлетворен и нежной белой кожей, которой не касался ни один лучик солнца, и необычайно светлыми волосами, спадающими по хрупким плечам светящимися струями. Ванны из теплого молока молодых верблюдиц и массаж с ароматными маслами бесспорно оказывали свое благоприятное действие на ее утонченную внешность. Отдавшись во власть нежных рук верных служанок, втроем приступивших к растиранию и разминанию вверенной им красы, царевна задремала, отбросив все лишние мысли и тревоги. Во сне ей привиделся милый Элон, он стоял на берегу в лучах заката и легкий бриз трепал густые соломенного цвета кудри. Юноша протягивал ей руку точно так, как в их первый день знакомства, когда напуганная высокими волнами царевна не решалась подняться на шаткую ладью.

– Прекрати так убиваться. Ты сделал все возможное и невозможное. Веления никогда не предназначалась для обычного гарнизонного офицера, пусть и из знатного рода. Если бы Рамонд не согласился на брак, то ее предложили бы другому властителю или любому потомку другой царской династии.

– Я головой все понимаю, но невозможно вырвать из груди насквозь пронзенное любовной страстью сердце. Если бы ты любил хоть раз так же глубоко, так же преданно, то по-другому бы воспринимал мои горести.