Я наморщила лоб, пытаясь понять, что означают эти ослепительные обещания.

– И… и что это значит?

Он рассмеялся:

– Ты, моя милая Хейзел, моя крестница, станешь врачеей.

Я моргнула, не уверенная, что расслышала правильно.

– Врачеей?

Он кивнул.

– Но это… это так… Ты уверен?

Крестный издал тихий смешок:

– Каждый должен так или иначе найти свой путь в этом мире, Хейзел. Тебе не нравится лекарское ремесло?

Я покачала головой, не зная, как выразить словами смятение.

– Нет. Вовсе нет… На самом деле я хорошо разбираюсь в лекарственных растениях и знаю, как делать целебные мази, чаи и настойки.

– Конечно, ты знаешь. – Он улыбнулся, оставив меня гадать, откуда во мне таланты к целительству.

– Просто ты… ты же бог Устрашающего Конца. Зачем тебе… – Я осеклась и прикусила губу. Мне хотелось, чтобы он понял сам. Чтобы не пришлось произносить это вслух. – Зачем тебе нужно, чтобы кто-то лечил больных и они исцелялись? Разве ты… разве ты не хочешь, чтобы мы умирали?

Его смех прокатился волной среди черных скал.

– Неужели смертные так плохо думают обо мне? – Он вытер с уголка глаза слезинку смеха. – Я не хочу, чтобы все умирали. Просто… смерть – это часть жизненного пути, разве нет? Равновесие. Если было начало – рождение, значит, должен быть и конец, то есть я. Понимаешь?

Я пожала плечами:

– Людям это видится иначе.

– Да, наверное, ты права, – задумчиво произнес он. – Тем не менее это правда. Если ты спросишь богиню Священного Первоначала, она скажет тебе то же самое.

– Я увижу богиню Священного Первоначала? – спросила я с разгоревшимся интересом. – Мне будет можно с ней поговорить?

– Когда-нибудь да, – ответил он. – Когда ты освоишься. Когда начнешь обучение.

– Обучение?

– Всем целителям следует изучить анатомию, физиологию, химию и ботанику. Они должны понимать, как работает человеческий организм, какие в нем могут возникнуть неполадки и как их исправить. – Он пристально посмотрел на меня. Его красные с серебряным глаза стали огромными, как у совы. – Ты бы пошла к лекарю, который ничего этого не знает?

Я поморщилась:

– Конечно, нет. Но мне кажется… это так сложно.

– Да, будет сложно. Но ведь ты не из тех, кто пугается трудностей, да? К тому же… – хитро прищурился он, – на этом пути тебе поможет мой второй подарок. Ты станешь великой целительницей, Хейзел. Очень сильной. Лучшей из всех в королевстве. Может, и во всем мире. Ты будешь лечить принцев и их невест. Короли будут знать твое имя и призывать тебя, если вдруг столкнутся с болезнью.

– Правда?

Его слова всколыхнули во мне странное, незнакомое чувство. Оно жгло меня изнутри, заставляя выпрямить спину и расправить плечи. Чувство, похожее на… честолюбие.

Я представила, как делаю все, о чем говорил крестный. Я желала такой судьбы, и это желание походило на жгучий, острый голод. Мне не терпелось скорее приступить к обучению, доказать, что я тоже на что-то способна, доказать близким – родителям, – что я не никчемная, как они думали. Я могу приносить пользу людям, я действительно чего-то стою.

– Ты правда думаешь, что я смогу? – спросила я, и мое сердце наполнилось неудержимым восторгом, будоражащим кровь. Это был очень важный момент. Решалась моя судьба.

– Сможешь, – твердо проговорил крестный. – С моей помощью.

Он поднял руку и, помедлив долю секунды, положил ладонь мне на лоб. Мне вспомнились празднества в Рубуле, когда жрицы богини Священного Первоначала шествовали по улицам и одаряли детей благословением. Мои братья и сестры получали эти благословения из года в год, но я – никогда. Однажды жрица богини рождения потянулась и ко мне, но мама непочтительно оттолкнула ее руку в храмовых татуировках и рявкнула: «Дура! Этот ребенок обещан другому богу. Ей не нужно благословение твоей богини».

Рука крестного лежала у меня на лбу приятной тяжестью, и теперь я поняла, что, несмотря на стыд и смущение, которыми тогда отозвались во мне резкие мамины слова, она была права: я действительно обещана другому богу. Богу Устрашающего Конца. Я принадлежала ему всем своим существом. Все во мне тянулось к нему, ведь мы были связаны судьбой.

Когда он заговорил, его слова гулко отдались в моей груди, отпечатались на костях, проникли в каждую клеточку тела и остались там навсегда.

– Я даю тебе дар проницательности, Хейзел Трепа́, силу зреть в самую суть. Отныне ты будешь знать, что беспокоит больного и как лучше его излечить. Твои руки целительницы принесут облегчение недужным, продлевая и улучшая их жизнь. Твое имя будут произносить с благоговением и трепетом. Ты обретешь признание, славу, все, чего пожелаешь, благодаря этому дару. Моему дару тебе. Ты будешь пользоваться этим даром всю долгую и счастливую жизнь.

Он убрал руку, и я ощутила болезненную пустоту на том месте, где раньше лежала его ладонь. Мне так не хватало ласковых прикосновений. В нашей семье не приветствовались проявления нежности. Я и не помнила, когда меня обнимали в последний раз. Наверное, когда с нами был Берти. Самый добрый, открытый и ласковый из нас, он никогда не стеснялся объятий.

– Трепа́? – переспросила я, сдерживая мысли о брате.

Моя фамилия была Лафитэ.

– Ты больше не принадлежишь той семье, – объяснил он. – У тебя началась новая жизнь.

– Я не чувствую себя как-то по-новому, – призналась я после долгой паузы.

Я прислушалась к себе. Ждала, что сейчас у меня в голове блеснет искра осознанности. Между нами с крестным произошло что-то важное. Возможно, самое важное в моей жизни, но теперь, когда те мгновения миновали, я не ощущала в себе никаких изменений. Я была просто… собой.

Он улыбнулся мне с отеческой гордостью, к которой примешивалась доля озорного веселья. Странное сочетание.

– Так и должно быть. Помнишь монету?

Я кивнула.

– Она уже где-то существовала. Просто нужен был кто-то, кто знает, как ее найти. – Его глаза сверкали, словно кровавые рубины. – У тебя всегда был этот дар, Хейзел. Он был с тобою еще до того, как ты родилась. Он течет в твоих жилах, вплетен в твои кости. Тебе лишь нужен был знающий человек…

– Знающий бог, – уточнила я с робкой улыбкой.

Он улыбнулся:

– Знающий бог… который откроет его в тебе.

– Получается, я – монета, – медленно проговорила я. – А ты – волшебник.

Он кивнул. Я выгнула бровь:

– Значит, это волшебство.

Он рассмеялся, запрокинув голову к небу. Я смотрела на него и удивлялась. Как странно. Я, обычная девочка Хейзел Трепа́ – мне нужно еще привыкнуть к новой фамилии, – самая младшая и нелюбимая в семье, вдруг оказалась в волшебной стране под названием Междуместье и рассмешила бога смерти.

– Да, – подтвердил он, отсмеявшись. – И нет. Но на сегодня… да.

Он махнул рукой в сторону рощи. Со склона посыпались камни и начали собираться вместе. Прямо у меня на глазах в роще вырос дом.

Он был крошечным, как раз для девочки моего роста. Я с изумлением наблюдала, как оконные проемы затягиваются витражными стеклами. Сверху выросла крыша, благоухая свежей соломой. Из крыши пробилась труба. И из нее пошел дым. Резная деревянная дверь с окошком в виде полумесяца распахнулась, приглашая меня войти.

– А теперь, Хейзел, я вынужден тебя покинуть, – сказал крестный. – У меня есть обязательства и дела, не терпящие отлагательства, и я уверен, что тебе не терпится…

– Ты меня бросишь? – Я спрыгнула с валуна, на котором сидела. – Совсем одну?

Я обвела взглядом окружавшие нас черные скалы:

– Ты… ты не можешь уйти и оставить меня одну.

Он посмотрел на меня с искренним удивлением:

– Здесь все твое. Я создал этот дом для тебя. В нем есть все, что тебе может понадобиться.

– Но здесь никого нет.

– Тебе нужно общество? – Он склонил голову набок. – Как я понял, ты и раньше спала одна. В сарае.

– Ну… да.

– Думаю, в доме тебе будет гораздо удобнее… да и пахнет там лучше. – Его глаза загорелись, будто он вспомнил о чем-то важном. – Твое одеяло. – Он протянул его мне. – Что ж, теперь у тебя точно есть все, что нужно.