Весь оставшийся день коллектив будоражило от эмоций.

Но Валерия тихо сидела за своим рабочим столом и не принимала участия ни в разговорах, ни в кофе-паузах, которые сегодня чаще обычного устраивали ее коллеги.

Нужно было доделать отчет, отправить по электронке оставшиеся письма, перебрать папки с бумагами.… Но делать ничего не хотелось.…

За два часа до окончания рабочего дня ее вызвал к себе Аркадий Олегович.

– Лера, на тебе лица нет! Шла бы ты домой! Все равно в таком состоянии ничего хорошего ты в работе не сделаешь!

Лерой руководитель отдела называл Валерию в редких случаях и только тогда, когда никого рядом не было. Он был сторонник субординации, называл своих подчиненных только на вы и по имени-отчеству.

Но, несколько лет назад, когда внезапно на работе у него возник сердечный приступ, Валерия в этот момент зашла к нему в кабинет. Она увидела скорчившегося в кресле руководителя, сразу помогла ему расслабиться, расстегнула воротник, и, найдя в его барсетке лекарства, заставила выпить аспирин, затем положила под язык таблетку нитроглицерина и крикнула секретарю, чтобы та вызвала скорую.

Фельдшер, приехавший на скорой, сделав укол, сказал, что нужна срочная госпитализация. Валерия поехала с ними.

И месяц, пока Аркадий Олегович лежал в больнице, навещала его. Они очень подружились. Валерия вдруг увидела всегда такого строго руководителя совсем другим человеком. И оказалось, что под маской строгости он скрывал душевную доброту, был жизнерадостным, и, несмотря на свою слабость во время болезни, веселил всю палату остроумными анекдотами и прибаутками. Ему под стать была и жена Мария Константиновна, которая, пока Аркадию Олеговичу не разрешили вставать, была неотлучно с ним.

Так и стала Валерия для него Лерой. Но в коллективе он держался на расстоянии, ничем не показывая свое предпочтение, и называл ее только Валерией Юрьевной.

– Лерочка, ты прости, что не защитил тебя! Не смог! Они сами меня за жабры взяли и под сокращение! – виновато продолжил он, глядя ей в глаза.

– Ну, что вы, Аркадий Олегович! Я же все понимаю! И не держу обиды! Как вы сами-то теперь будете?

– А, что я?! У меня пенсия, да домик свой, огород есть. Проживем с Марией! Как ты вот будешь теперь на съемном жилье?

– Ничего! Проживу как-нибудь!

– Ну, ладно, еще несколько дней работать, разберемся! Ты сейчас иди домой, Лера. А кто спросит, скажи, я на склад послал с документами.

Склад находился на территории одной из баз, принадлежавших предприятию, добираться туда по пробкам нужно было как минимум час.

Обычно все документы в отделе, если нужно было отправить на склад, передавали факсом или по электронной почте, но иногда, когда требовалась подпись завсклада на подлиннике документа, кто-то из сотрудников на служебной машине отправлялся в дорогу.

И, конечно же, дорога занимала гораздо больше времени, поскольку по пути нужно было заскочить в ближайший супермаркет за продуктами, или в банк, чтобы оплатить коммунальные услуги, а кто-то из сотрудниц еще умудрялся за это время «смотаться» в салон и сделать коррекцию ногтей. А отговорка при замечании о долгом отсутствии на рабочем месте была всегда одна – пробки на дорогах!

Аркадий Олегович закрывал глаза на эти мелочи, требуя от коллектива лишь налаженной и быстрой работы. Но, когда коллектив наглел, завотделом умел снять стружку и давал так «прикурить», нагрузив всех работой, что его женский батальон стонал от усталости и в конце рабочего дня просил прощения у своего горячо любимого шефа, обещал исправиться и подтянуть дисциплину.

Аркадий Олегович сменял гнев на милость, снижал объем работы.

Несколько дней отдел усердно выполнял свои задачи, в девять утра все, как один, были на работе, а уходили ровно в восемнадцать часов, не раньше.

Но постепенно все возвращалось на круги своя.

И через некоторое время кому-то снова нужно было срочно, «ну, очень срочно» ехать на склад, ну, и, конечно, по пути заскочить за ребенком в садик, или купить в ближайшем магазине сантехники раковину на кухню.

Поэтому фраза «уехать на склад» означала «уйти на неопределенное время». И, по умолчанию, была ненаказуема.

Валерия воспользовалась предложением шефа и, сообщив коллегам об уходе на склад, быстро исчезла. Но никому и в голову не пришло обвинить ее в самовольной отлучке, все видели, в каком состоянии она была.

Снег, внезапно поваливший к вечеру хлопьями, и стылый морозный воздух привели Валерию в чувство. Она долго гуляла по скверу, любовалась деревьями, на которых уже висели снеговые шапки, медленно шла по скользкой дорожке.

Ей не хотелось думать, не хотелось страдать. А просто вот так идти куда-то под этими падающими хлопьями, куда-то, где нет боли, где не нужно быть сильной. Где просто тебя ждут и любят…

Но она знала, что ей некуда идти. Ее никто не ждал.. Замерзнув на холодном ветру, она повернула к дому, в котором жила…

В тот вечер Валерия наревелась до икоты, выпила несколько чашек кофе и провела бессонную ночь, уставившись глазами в потолок.

Следующие два дня ей удавалось скрывать свое состояние от коллег, натягивать резиновую улыбку на лицо, избегать встреч с все понимающим Аркадием Олеговичем и заходить к нему в кабинет только по делу. Она загрузила себя работой, обложила свой стол папками с документами и на все предложения сделать перерыв и выпить чашку кофе отвечала: «Я работаю».

Скоро ее оставили в покое, и она смогла погрузиться с головой в отчеты, графики и электронные письма. Как ни странно, но эта работа ее успокоила и даже доставила удовольствие.

К концу второго рабочего дня ей удалось взять себя в руки и перестать заниматься самоедством.

Сегодня, в субботу, свой выходной, Валерия вышла на прогулку если не в радужном настроении, то и не в истерике по поводу ее разрушившейся жизни.

Не торопясь, она шла по расчищенным от снега дорожкам, уступая дорогу спешащим куда-то людям. Ей-то куда теперь спешить?

Сидеть в пустой квартире было тоскливо, не помогали ни телевизор, ни интернет, а среди людей как-то становилось легче, возникала причастность к этому городскому шуму, движению машин и предновогодней суете жителей.

В том месте, где дети со взрослыми нарядили ель, Валерия приостановилась. С улыбкой она наблюдала за общим весельем.

И вдруг, кто-то схватил ее за руку, и в мгновения ока она уже была в общем хороводе. И кто-то шепнул ей на ухо: «Пойте вместе с нами!».

Растерянно повернувшись в сторону говорящего, Валерия увидела рядом с собой молодого парня, на лице которого была такая веселая и беззаботная улыбка, что рассердиться на него она не смогла.

Парень держал ее руку и вел по кругу за собой, а другую ее руку уже схватила та самая маленькая девочка, которая наряжала елку фруктами.

Кругов уже было два – внутренний небольшой круг состоял в основном из детей и их мамочек, а тот, в котором находилась Валерия, был смешанным и расширялся все больше, поскольку проходящие мимо люди, присоединялись к хороводу и от души пели новогодние песни. Какие-то песни Валерия помнила с детства, а какие-то были ей незнакомы, и она просто, молча, шла по кругу, слушая, как поют другие.

Ее сосед, тот самый парень, который так смело вовлек ее в хоровод, пел от души, широко раскрывая рот и поблескивая на всех своими сияющими глазами.

А малышка слева, не успевая за широким шагом взрослых, делала два шажка, при этом смешно подпрыгивая и поднимая голову кверху. Ее вязаная розовая шапочка съехала на одно ухо, из-под шапочки выбилась рыжая косичка. Девочка громко и весело пела песни, не замечая, что шапка вот-вот упадет.

Ее соседкой была девушка, похожая на студентку. Увидев, что шапка едва держится на голове малышки, она освободила свою руку от ладошки девочки и быстро на ходу поправила розовую шапочку, заправила под куртку косичку, успев при этом нажать на маленький нос милой девчушки, и вновь взяла ее за руку. Все это девушка сделала так быстро, что круг не нарушил своего движения из-за внезапной остановки.