– А вас знают в Белручье? – задала вопрос Лука.
– Ну, соседи, те знают. Но не так чтоб хорошо. Но лица наши там примелькались. Говорю, посёлок небольшой.
Ребята переглянулись. Раздался тихий, как звук сквозняка под порожком двери в ветреный день, стон Астрогора. Следовало торопиться с действиями.
– Вариантов нет, – подвела итог Юна Дивия. – Что ж, пора уже возвращаться в родные края, пусть это даже и глубинка.
Наскоро оцарапав запястья ножом и отсчитав необходимое количество кровавой платы переправщикам, компания друзей крепко сцепила руки, прижала прислужников и отдалась воле навалившегося на них вихря переправы.
***
У зимы свои преимущества и одно из них – ранний приход вечера.
Когда вихрь переправы развеялся на окраине посёлка, сумерки давно загустели и налились чернилами. Небо, чистое и безоблачное, уже поблёскивало ранними звёздами. Землю, в сравнении с мостовой Арконы, покрывал добротный слой пушистого снега. За пределами больших городов, особливо в глубинках, зима сбрасывала стеснение и, не встречая препон в виде тёплого, пропитанного испарениями городского воздуха, распоясывалась в полной мере. Стужа, снегопад и хрустальный воздух – естество.
– Нам нужна тёплая одежда, – пробормотал Эрик Горденов, кутаясь в куртку, которой разжился в Агнишандире.
Любимое пальто Философа осталось у стен Белого храма, впрочем, и оно бы теперь не особо спасло – зима уважает шубы, дубленки и пуховики. Утепляться нужно всем.
Белручей встретил чужаков тьмой улочек и россыпью золотисто-медовых глазниц домов. Словно дремавшие наседки, рядками, нахохлившись и зарывшись ногами в снег, ютились деревянные домишки, чьи дымоходы чадили небо.
Путешественникам повезло не столкнуться с местными, пока Эрик вёл их по одному ему известному маршруту. Временами в морозный воздух вливались соблазнительные домашние запахи: кто-то ужинал жареной картошкой со шкварками, у кого-то пеклись пироги, а где-то лакомились тушёной капустой с мясом. Словно тонкие незримые нити, ароматы пронизывали пространство улицы, раздражая голодные желудки путников, соблазняя, наполняя горечью бессрочного блуждания и грустью воспоминаний об отчем доме.
Дом Эдуарда Ба́рсгарда вскоре отыскался. Это оказалось довольно причудливое строение, состоящее из двух этажей: нижний был сложен из красного кирпича, а верхний – сколочен из деревянных брусьев. Треугольник крыши из асбестоцементных листов венчал дом. Жилище с тёмными окнами окружал, как и полагается, аккуратный деревянный забор с высокой калиткой на замке.
– И как мы туда пройдем? – шепотом поинтересовался Виктор, силы его уже были на исходе, но он старался не показывать истинного положения дел, нарочито держа спину ровно.
Кто бы знал, как тяжело ему это давалось с ношей в виде полуживого вурдалака. Хотя Маф знал, он шумно дышал, всё чаще подтягивая Астрогора, не желая, чтобы «груз» целиком пал на плечо товарища.
– Всё в порядке, – заверил Эрик Горденов, наклонившись и шаря рукой внизу.
То ли для виду, то ли для дополнительного крепления хозяева снабдили основание каждой доски забора приличным валуном. Из-под одного из них, поворошив снег, юноша вытащил маленький пластиковый пакет, в котором хранился ключ от калитки.
– Всё продумано на случай, если хозяева забудут или потеряют ключ, или кто-то с их разрешения пожелает пройти через калитку, – самодовольно ухмыльнулся Эрик, демонстрируя друзьям ключ, точно тот – сокровище древнего клада.
– Ага, а мы – те самые кто-то, – сквозь зубы иронично процедил Матфей, мысленно подгонявший приятеля. – Может, ускорим процедуру?
Эрика просить дважды не стоило. Ключ от самого дома, как и его собрат от калитки, оказался в полиэтиленовом пакете над входной притолокой двери.
– Госпожа, я оставлю тебя. Настала пора охоты. Я вернусь утром, – попрощался Элигос с Лукерьей Баранкой и улетел в ночное небо.
Филин единственный, кто оставил компанию, остальные прислужники предпочли провести ночь в убежище стен.
От долгого отсутствия хозяина дом отсырел и промёрз – внутри оказалось чуть комфортнее, чем снаружи, единственное отличие состояло в том, что здесь не дул ветер. Хорошо, что дядя Эд, как по-местному звал знакомого Эрик, слыл предусмотрительным и рачительным владельцем: электричество работало без сбоев, поленница забита до отказа, а в кладовой хранилось предостаточно запасов, чтобы спокойно прожить месяц, если бы возникла такая необходимость. Даже с водой порядок: в доме устроен водопровод путем подвода от скважины. Правда, прежде чем получить прозрачную воду, пришлось около десяти минут сливать мутноватую жидкость, но то пустяки.
Первым делом, когда вода очистилась, вскипятили небольшую кастрюльку на электрической плитке. Теперь можно было полностью заняться Астрогором. Раненый так и не пришел в сознание, и Лука страшилась мысли, что уже поздно, что бесценные минуты упущены, но пульс, пусть и тщедушный, уверял в обратном. Очевидно, у вурдалака имелись причины задержаться на этом свете.
– Лучше бы дали ему спокойно отойти к праотцам, – внёс своё мнение по поводу спасательной операции Гамаюн. Ворон по привычке занял позицию на дверце кухонного шкафчика.
– Ты прав, это было бы лучше и легче, – Матфей согласился тихо, так, чтобы не услышала Лука, косясь в её сторону. – Но иногда то, что легче и лучше на первый взгляд, после может выдать худший результат. Лука права: нам нужна подстраховка, а вурдалак – наш единственный козырь на сегодняшний день. Точнее, ночь.
Ворон предпочёл опустить продолжение своих взглядов на перспективу «козыря», удовольствовавшись созерцанием сверху на копошение людей.
Раздев Астрогора по пояс и пристроив на диванчике, который располагался в гостиной, она же служила и одной из спальных комнат, девушки осторожно промыли раны и, продезинфицировав найденные иглы, заштопали на свой лад. Аптечка также порадовала: в ней кроме йода и ваты с марлей, оказался пристойный набор блистеров с разноцветьем таблеток и разнообразием названий, некоторые были незнакомы.
– Ну, дядя Эд не совсем здоровый, – попытался дать разъяснение изобилию пилюль Эрик, вертя в руках некоторые экземпляры. – У него хронических много болячек. А у тети Нади, его жены, вечное давление. Вот они и держат аптечку битком набитой.
Сеера уже обошла весь первый этаж и теперь тёрлась о ногу союзника, неоднозначно намекая, что неплохо бы приступать к ужину, но Эрик то ли не распознал красноречивого сигнала прислужницы, то ли попросту игнорировал.
– Очень хорошо, что твои знакомые хроники, – с милой улыбочкой произнесла Лукерья, изучив всё содержимое и выудив один блистер. – Антибиотики сейчас кстати.
Она растолкла белую таблетку и смешала её с водой в стакане, а после влила в полуоткрытый рот Револьда, так, словно до этого имела стаж медсестры. Из горла мужчины донесся булькающий звук, но он тут же прекратился.
– Он в глубоком сне, очень хорошо. Пульс вроде ровный. Теперь можно заняться ужином. Я так голодна! – потягиваясь и зевая, выговорила бывшая шпионка, укрывая былого любовника найденным в платяном шкафу стеганым одеялом.
К тому моменту дом уже начал прогреваться, благодаря стараниям парней – Виктор Сухманов, привыкший топить дом дровами, скоро оживил печное нутро, подкормив его старыми газетами, кипа которых хранилась неподалеку, а Эрик с Матфеем натаскали дровяные горбыли в дом со двора.
– Осина. Хорошо, – похвалил Виктор.
Эрик и Матфей оказались худшими знатоками: в их домах отопление было газовым.
Лиандр единственный, кто отважился снова выйти на морозец, сопроводив людей до поленницы и обратно. Рарог, никогда не любивший холод и сквозняки, оно и понятно – куда ящерице до кошки или совы – выбрал самое тёплое местечко: устроился на табуретке с мягким сидением, которое специально поставили ближе к печке. Там ящер блаженно и задремал.
Постепенно запах плесени и промозглой сырости отошёл, чугунная печурка работала на совесть. По словам Эрика, в соседних домах печи были сложены из кирпича, по старинке, но там люди жили круглый год, а в доме, где семья обитала только несколько месяцев в году, да и то в летний период, смысла в таком громоздком устройстве нет.